Частный визит в Париж - Татьяна Гармаш-Роффе

Мадлен уселась на софу, закинув ногу на ногу. Белая короткая юбка поползла вверх по ноге, открывая загорелые стройные ляжки – должно быть, она проводит не меньше часа в день в спортзале.

От нее все ждали продолжения, не понимая, что самое главное она уже сказала. В конце концов, слово «сестра» могло показаться неловким намерением быть ласковой, все люди – братья и, разумеется, сестры тоже, ну и так далее. Один Максим понимал происходящее и внутренне оживился, словно при читке интересного сценария.

Напряжение усиливалось. Мадлен молчала, ожидая, пока Соня принесет ей ее стакан. Получив свой сок, она повертела стакан в руках и подняла:

– За папу.

Взгляды, и так сосредоточенные на Мадлен, буквально впились в нее.

– Я твоя сестра, Соня.

Какое-то мгновение Соня смотрела на нее, очевидно, не совсем улавливая смысл сказанного, потом всплеснула руками и обхватила ими свою голову.

– Ты хочешь сказать… Я, кажется, поняла…

– Садись, – распорядилась Мадлен. – Слушай. Слушайте все, раз уж вы тут.

Мадлен закончила свою историю, уже знакомую Максиму. Все молчали какое-то время, переваривая услышанное.

– Вот! Я же говорила, что Пьер невиновен! – торжествующе нарушила тишину Соня.

Бог мой, это все, что ее интересует!

– У Ксавье алиби, – осадила ее Мадлен. – А у Пьера его нет.

– Будет! – убежденно сказала Соня. – Вот увидишь!

– Ладно, – примирительно сказала Мадлен. – Это сейчас не имеет значения. Главное – что раз у нас с тобой нет теперь отца, то хотя бы мы есть друг у друга.

И она порывисто обняла Соню, которая утонула, как ребенок, в руках крупной и статной Мадлен. Казалось, что из них двоих старшей была Мадлен, хотя на самом деле Соня была старше ее на четыре года.

«Вот тебе сценарий», – повернулся к Максиму потрясенный Вадим. Жерар недружелюбно следил за разворачивающейся сценой, Этьен не выдавал своих эмоций, если они у него и были.

– Боже мой, боже мой, и все это время я даже подумать не могла…

– Я обещала матери не говорить…

– Ты совсем на папу не похожа…

– Ты тоже.

– Теперь я понимаю, почему он так тебя опекал…

– Ты меня упрекаешь?

– Нет, что ты!

– Признайся, ты меня недолюбливала?

Женщины возбужденно разговаривали, не замечая присутствующих, предоставив им права зрителей. Максим не был уверен, что желанных. Надо было бы уйти, оставив сестер наедине.

– Если честно, да… я не понимала, что вас связывает…

– А я понимала, что ты не понимаешь, но я ничего тебе не могла объяснить…

– Почему ты решила вдруг сейчас сказать?

– Ведь папа умер…

– Как ты не понимаешь, Соня, – раздался неожиданно напористый голос Жерара. – Ведь теперь она тоже наследница!

Соня недоуменно повернулась в сторону Карлсона. Мадлен поискала глазами источник произнесенных слов, нашла, холодно окинула взглядом с ног до головы и вновь обратилась к Соне, не удостоив Жерара ответом.

– Теперь скрывать нет смысла. Полиции все равно это станет известно. А наследство мне не нужно. – Мадлен развернулась в сторону присутствующих: – Я от него отказываюсь.

Вот те на! Максим подумал, что следовало бы звякнуть Реми.

– Чтобы от него отказываться, нужно на него еще право иметь, – так же напористо произнес Жерар, будто речь шла о его собственном наследстве.

– Это кто? – спросила Мадлен у Сони.

– Ох, извини, я тебе своих гостей не представила: это Жерар, мой друг…

– Это он на правах друга твои интересы защищает? Или у него свои интересы есть?

Соня улыбнулась, словно Мадлен пошутила.

«Вот-вот, – подумал Максим, – этот же вопрос себе задаю я…»

– Это его сын Этьен, тоже наш друг.

Ага, значит Этьен – это наш друг, а Жерар – это мой. Занятно.

– Это Максим Дорин, кинорежиссер из России, лауреат Каннского…

– Знаю, – кивнула Мадлен. – Племянник. Тоже родственник. Ну, здравствуй тогда.

Она поднялась и расцеловалась с Максимом четыре раза. От нее пахло какими-то потрясающими духами.

– Как я понимаю, ты своего столика лишился? – обратилась Мадлен к Максиму. – Ну, Соня тебе его, наверное, отдаст? Он ведь по праву принадлежит тебе.

При этих словах Жерар открыл было рот, но тут же и закрыл его, явно проглотив какое-то восклицание; Этьен с удивлением вскинул черные глаза.

Соня улыбнулась и легонько пожала плечами, словно хотела сказать: все возможно…

– Ну а с Вадимом вы знакомы… – продолжала она представлять.

– Знакомы. – Мадлен с некоторой прохладцей пожала его руку.

Выполнив долг вежливости, сестры тут же забыли обо всех, вновь погрузившись в свой диалог.

– Удивительно, что папа удержался и не рассказал этот секрет! Как он, с его характером, сумел промолчать столько лет? – Соня не отрывала глаз от Мадлен, изучая ее с некоторой долей восхищения.

– Это было слишком серьезно, чтобы болтать об этом. Дело не только в моей матери. Папа не мог нанести такой удар Ксавье – ведь он был когда-то его лучшим другом. Папа чувствовал себя перед ним виноватым за меня…

– Да, конечно, папа… я понимаю, он человек… он был очень щепетильным…

Соня снова расплакалась. Мадлен гладила ее по волосам, как маленькую, но у нее у самой покраснел нос.

«Надо мне уходить. Реми позвонить, рассказать ему о Мадлен и эту мысль насчет Жерара. В ней что-то есть».

– Мы тут лишние, – шепнул он Вадиму и поднялся. Вадим поднялся за ним.

– Не будем вам мешать, вам есть о чем поговорить.

Соня благодарно глянула на него и перевела глаза на Жерара. Тот понял намек и тоже встал, нехотя. За ним потянулся Этьен. Все наскоро попрощались и оставили сестер одних.

– Мы с тобой поработаем завтра, если хочешь, – предложил Вадим, высаживая Максима у подъезда.

– Давай, – обрадовался Максим. Следовало занять голову чем-нибудь более плодотворным, чем несостоявшийся роман с Соней.

Глава 26

Максим не жалел, что съездил к Соне. Между ними ничего не произошло личного, но он уже, кажется, с этим смирился и больше ничего не ждал. Максим не умел желать недостижимого, и постепенно жажда обладания, желание сделать Соню своей потихоньку стали утихать, как боль. Она ему нравилась по-прежнему, и его все еще тянуло к ней, и он бы даже назвал это словом любовь, но любовь эта стала другой: магия отпустила его, приворотное зелье больше не действовало. Глаза ее больше не были ни медовыми, ни янтарными, а просто карими, красивыми карими глазами… Впрочем, от этого было немного грустно.

Реми откликнулся на телефонный звонок сразу, будто только и ждал его.

– У меня есть мысль, – сообщил ему Максим. – А что, если это Жерар?

– Вы решили переквалифицироваться в детективы?

– А вы что-нибудь имеете против?

– Имею.

– Думаете, не получится?

– Боюсь конкуренции.

– Польщен. Так что насчет Жерара?

– Бросить подозрение на Пьера, убрать его таким образом и открыть себе подступы к Соне? Я о нем не раз думал, но мне в этой версии чего-то не хватает…

– Я вам сейчас добавлю информацию к размышлению.

Максим описал детективу сцену у Сони.

– Тем лучше, – подытожил Реми. – Мадлен отпадает.

– А Жерар?

– Это у вас давно такая манера – прижимать детективов к стенке?

– С детства. Мне еще мама говорила: как увидишь частного детектива – так его сразу к стенке и прижимай. Особенно если учесть, что у нас такого овоща, как частный детектив, сроду не водилось при советской власти.

– Я всегда говорил, что в социалистической системе много недостатков.

– Ну а Жерар?

– Я это обдумываю.

– У него была возможность снять кинжал и повесить на место, он знал о предстоящих съемках, он влюблен в Соню…

– Я еще не закончил обдумывать.

– Ладно, – сдался Максим, – чего у вас новенького?

– Не много, но есть, – охотно сменил тему Реми. – Пьер действительно был в клубе в четверг, когда вы видели человека в саду. Но никто не может утверждать, что он оттуда не отлучался… У них там разные залы, ресторан, теннис, бридж, специально за ним никто не следил, так что, сами понимаете, восстановить поминутно его присутствие в тот вечер невозможно.

– Тем не менее, как я понимаю, вы по-прежнему уверены, несмотря ни на что, что это не он?

– Я думаю, что это не он.

– Ксавье?

– Откровенно говоря – вряд ли.

– Это что-то новенькое! Ведь вы меня пытались уверить, что подозреваете его!

– Не то чтобы очень.

– А чего вы тогда мне лапшу на уши вешали? Еще только вчера вы мне доказывали…

– Так просто. Вроде игры. Было интересно слушать ваши соображения.

– Миленькие у вас игры. Так почему это вдруг не Ксавье? Из-за алиби?

– Нет. То есть да, разумеется, это добавляет уверенности, но… Понимаете, Максим, все дело в том, как считать. Если считать, что это разные дела – убийство, наезды на вас, ночные визиты, телефонные звонки, попытка кражи столика, – то можно вполне подозревать Ксавье. Исходя из того, что мы о нем знаем, – он подходящая фигура. Если же исходить из предположения, что здесь один и тот же автор, то Ксавье сразу отпадает по простой причине: его не интересует столик, он не смог бы им воспользоваться никоим образом. Следовательно, ни попытка кражи, ни попытки убрать вас – все это ему ни к чему.