Частный визит в Париж - Татьяна Гармаш-Роффе

Максим набрал номер. Телефон долго не отвечал. Наконец ему ответила женщина на чистейшем русском языке. Это было приятно – услышать русскую речь, от которой он немного отвык за эти дни. И на чистейшем русском языке любезная женщина сообщила ему, что по средам библиотека закрыта.

Нет, но это просто невозможно! Такого же просто не может быть! Чтобы так не везло!

Оставалось последнее средство. Максим представился.

– Это Максим Дорин, кинорежиссер, может быть, вам мое имя о чем-то говорит… – скокетничал он.

Женщина заохала:

– Боже мой, конечно, конечно, я ваша поклонница…

Через полчаса он был в библиотеке. Поняв из телефонного разговора, что именно ищет Максим, любезная хозяйка заранее подготовила для него целую стопку книг, включая искомые «Воспоминания…». Она было завела разговор об убийстве Арно Дора, но Максим вежливо уклонился, зато терпеливо ответил на вопросы о его творческих планах и о стремительно изменяющейся жизни в России, оставил несколько автографов на память для библиотеки и для ее хозяйки и покинул ее, унося книги.

Устроившись на диване, Максим обложился книгами, приготовил карандаш и блокнот, чтобы делать пометки, и начал перелистывать обветшавшие хрупкие страницы. Воспоминания незнакомых ему людей странным образом касались и его тоже, его жизни, его судьбы. Эти пожелтевшие страницы должны были излить свое содержимое на чистые страницы его личной биографии, заполнить их смыслом и сюжетом…

Звонок. Телефон. Реми.

– Я богатею с каждым днем, – сообщил жизнерадостно детектив. – Можете меня поздравить.

– Поздравляю. Поделитесь секретом, как вам это удается.

– Теперь Соня решила прибегнуть к моим услугам: она хочет, чтобы я доказал невиновность Пьера.

Максиму стало неприятно до горечи во рту.

– А это возможно? – сдержанно осведомился он.

– Соня полагает, что да.

– У него появилось алиби?

– Нет. Но она не верит, что это он.

– «Блажен, кто верует»… Чего еще новенького? – сменил тему Максим.

– Знаете, на какие деньги Мадлен купила фирму? На деньги Арно!

– Да… Любопытно. 

Реми почувствовал, что Максим снова замкнулся. 

– А вы чем занимаетесь? – поинтересовался он.

– Я? Работаю. – Максим постарался придать голосу убедительность. – Над сценарием. – И, словно в доказательство, потрепал рукой стопку книжек, развалившихся возле него на диване.

– Что ж, не буду вас отвлекать. До скорого!

Максим взялся за книги. Пробежав невидящими глазами несколько абзацев, отложил их в сторону. Соня.

Соня, Соня, Соня!

Бог ты мой, как же от тебя избавиться?

Он гипнотизировал глазами телефон. Телефон молчал. Видно, Соня занята сбором доказательств невиновности своего мужа.

Позвонить.

Позвонить?

А почему бы и не позвонить…

Благие намерения сегодняшнего утра улетучивались на глазах. Он потянулся к аппарату. Кнопки мелодично пропели восемь раз.

– Алло?

Это был голос Жерара.

Максим так растерялся, что не знал, что сказать.

– Алло? – повторил Жерар.

«Кто там?» – раздался где-то в глубине голос Этьена.

– Кто-то дурью мучается, – ответил ему Жерар.

Максим швырнул трубку. Черт с ней, с Соней. Там у нее этот Карлсон ошивается со своим сыночком. Есть кому утешить. Всех их к черту. Как жаль, что нельзя уехать в Москву. Собрать бы чемодан – и…

А может, это Жерар убийца?

Почему нет? Убить Арно – Соня получает в наследство столик; убрать Пьера путем обвинения в убийстве; жениться на Соне, на наследнице, и тем самым поправить свои финансовые дела…

А на кой хрен ему нужен столик? Если бы он мог действительно жениться на Соне, то ее богатства ему и без столика бы хватило… С другой стороны, он ведь коллекционер…

Мстительный поток его размышлений был нарушен телефонным звонком. Нежный Сонин голос зажурчал на том конце провода:

– Как дела… Спасибо за предложение помощи… Ты не хочешь приехать ко мне… Мне так одиноко…

«Одиноко? Как бы не так! Там два этих мудака вертятся вокруг нее. Она меня за мальчишку держит, который по шевелению ее мизинца должен к ней примчаться?» Максим набрал воздуха в легкие и…

– Прямо сейчас? – спросил он.

– Конечно. Еще ведь не поздно.

– Хорошо.

Он положил трубку. Он был зол. Он себя презирал. Он был потрясен собственным слабоволием. Он пошел приводить себя в порядок.

Процесс бритья был прерван новым звонком. Вадим закричал ему в ухо так, что он был вынужден отстранить трубку.

– Фильм выйдет! Решили выпустить как есть, незаконченным! Будет проведена грандиозная акция в память Арно, и фильм пойдет в рамках этой акции! Критика просмотрела куски, еще не смонтированные, – все в восторге! А потом он пройдет на телевидении!

– Поздравляю.

– Ты извини, я на тебя налетел со своими восторгами… – утих Вадим.

– Что ты, я за тебя и за фильм очень рад. За дядю тоже…

– Да… Что и говорить… Ты что делаешь? Может, ко мне приедешь?

– Я к Соне собираюсь. Она попросила приехать.

– Надо бы мне ее тоже навестить. Нехорошо оставлять ее одну в такой момент…

«Не сказать, чтобы она была одна», – подумал Максим.

– Подожди, я за тобой заеду. Я быстро, через полчаса буду у тебя.

Максим пошел добриваться.

Соня встретила их так, словно она действительно сходила с ума от одиночества. Обвив их обоих руками – мужчины были вынуждены пригнуть шеи, – она расплакалась, уткнувшись лицом куда-то между двух плеч. Максим и Вадим в две свободных руки поглаживали и похлопывали ее по худеньким плечам.

Однако Жерар и Этьен были все еще там. Вырисовавшись в глубине гостиной, они не слишком приветливо смотрели на новоприбывших. Соня провела режиссеров в гостиную, возбужденно повторяя: «Как хорошо, что вы приехали, как хорошо! Молодец, что ты подумал обо мне, Вадим, это так мило с твоей стороны, и ты, Максим, спасибо, что не оставил меня в такую минуту…» Она возбужденно ходила по гостиной, выбирая напитки, наполняя стаканы и постоянно приобнимая то одного, то другого, как ребенок, соскучившийся по родителям. Жерар неприкаянно и угрюмо перелистывал журналы, а его сын черными глазами следил за отцом и за Соней.

– Я не верю, что это мог быть Пьер, – сказала она, подавая Максиму стакан с виски.

Конечно, вот за этим она его и пригласила: услышать подтверждение своим мыслям! Наверное, проверила их уже на Жераре с Этьеном, и теперь ей понадобилось новое лицо, новый слушатель.

– И знаете, почему?

Она подождала реакции. Вадим спросил заинтересованно:

– Почему?

– Я бы его узнала в саду. Если бы это был он – узнала бы непременно!

Ну что ей на это сказать? Ей так хотелось поверить в то, что ее муж не может быть убийцей ее отца!

– Если это не он, Сонечка, полиция это обязательно выяснит, – рассудительно ответил ей Вадим.

– Конечно, не он, – убежденно сказала Соня. – Полиция это выяснит. И Реми Деллье ей поможет. Я знаю своего мужа. – Соня всех обвела глазами, проверяя убедительность своих слов. – Он на это не способен!

– Она очень перевозбуждена, – шепнул Вадим Максиму.

Соне никто не ответил. Максим чувствовал неловкость и судорожно искал слова.

– Возможно, что ты права… – Ничего лучшего он не нашел.

– Не возможно, а точно!

Соня встала и прошлась по гостиной.

– Жерар, у тебя стакан пустой, тебе добавить? – уделила она наконец внимание Жерару. Тот чуть не кинулся к ней, обласканный этой фразой.

Этьен легонько и презрительно улыбнулся и отвернулся. Соня подошла к юноше и тронула его за рукав:

– Не грусти, мой мальчик. Это жизнь.

Этьен ответил ей холодным взглядом. Что, впрочем, нисколько не заинтересовало Соню, если она вообще его заметила.

– Реми, между прочим, тоже считает, что это не Пьер… – настаивала Соня.

Звонок в дверь прозвенел с таким напором, что сорвался в хрипоту. Соня пошла открывать.

На пороге стояла Мадлен.

«Так, – подумал Максим. – Это становится интересно».

Соня не сумела скрыть своего удивления.

– Здравствуй, сестричка, – сказала Мадлен, шагнув в дом.

Соня не поняла, со светским видом она предложила Мадлен пройти, представила остальным, спросила, что та будет пить.

– Сок, – ответила Мадлен. – Какой-нибудь, все равно.

Реми был прав насчет красивых кузин. Мадлен, с ее южным золотистым загаром, выгоревшими светлыми прядями, продуманно-небрежно выбившимися из прически, в белом костюме выглядела потрясающе эффектно.

Мадлен уселась на софу, закинув ногу на ногу. Белая короткая юбка поползла вверх по ноге, открывая загорелые стройные ляжки – должно быть, она проводит не меньше часа в день в спортзале.

От нее все ждали продолжения, не понимая, что самое главное она уже сказала. В конце концов, слово «сестра» могло показаться неловким намерением быть ласковой, все люди – братья и, разумеется, сестры тоже, ну и так далее. Один Максим понимал происходящее и внутренне оживился, словно при читке интересного сценария.