Русский Робинзон - Сибиряков Николай

Как только наступила ночь, Лисицын уселся в челнок и поплыл по мрачным водам озера к китайскому биваку. Размыслив хорошенько, он решил, что дорога по восточному берегу хотя и длиннее, зато безопаснее, поэтому он поплыл вдоль восточного берега, высматривая, где можно спрятать челнок. Наконец в полуверсте от островка, служившего тюрьмою дюжине китайцев, Лисицын отыскал подходящее место.

Спрятав челнок и запомнив ближайшие деревья, он отправился берегом к цели своего путешествия с обычной осторожностью. Ночь была так темна, что он с трудом различал ближайшие предметы. Островок, находившийся от берега не дальше ста саженей, не был виден. Наконец он увидел огни и, двигаясь на этот маяк, скоро достиг китайского лагеря.

Укрывшись в частом кустарнике, Лисицын начал наблюдать за происходящим в лагере. Китайцы — человек десять — готовили ужин. У самого берега лежал совершенно готовый к спуску на воду плот, который, вероятно, должен был служить для сообщения с голодавшими на острове товарищами. Лисицын решил постараться поджечь плот и в суматохе спасти Гедеона.

Но где же его друг? Неужели его отправили в южный отряд? В таком случае… Лисицын вдруг заметил, что один из воинов, наложив в деревянную миску рис, понес еду к шалашу. Просунув миску в небольшое отверстие, возвратился к товарищам. Шалаш этот не мог принадлежать начальнику — ему не посмели бы подать таким образом кушанье. Вероятно, в нем содержался пленник.

Лисицын пополз к шалашу, укрываясь за кустами и деревьями. Он благополучно достиг опушки леса. До шалаша оставалось не больше десяти саженей, но это пространство трудно было пройти незамеченным. Лисицын решил наблюдать и ждать случая. Иногда из шалаша до его слуха долетали горестные вздохи, но не было произнесено ни одного слова. Прошел час тревожного ожидания, а Лисицын так ни на что и не решился.

Китайцы поужинали. Три человека улеглись спать у входа в шалаш, остальные — возле пылающего костра. Один, по-видимому пользовавшийся некоторой властью, сказал что-то караулившим пленника, и его вывели из шалаша. Начальник проверил, хорошо ли связаны у несчастного руки и ноги, и, оставшись доволен, отошел к костру, где расположился на ночлег.

Лисицын удостоверился: пленником был Гедеон. Сергей Петрович готов был броситься на врагов и вырвать из их рук своего друга. Однако, рассудив, что одному не справиться с десятью противниками, удержался от безрассудного поступка. Нужно было дать знать Гедеону о своем присутствии. Но как это сделать? Шалаш сверху и с боков был весь плетеный, наподобие огромной корзинки, а перед единственным выходом из него расположились караульщики. Оставалось попытаться отвлечь внимание часовых и если не освободить Гедеона, то хотя бы переговорить с ним.

Когда воины на биваке заснули и огни стали затухать, герой наш опушкой леса прокрался к озеру, потом, прикрываясь высоким берегом, к плоту, находившемуся теперь в темноте. Подложив с наветренной стороны побольше стружек и щепок, в изобилии валявшихся вокруг плота, он закопал в них кусок горящего трута и, никем не замеченный, возвратился на прежнее место за шалашом.

Ветер сделал свое дело: сперва показался едва заметный огонек, потом огонь усилился, зажег все щепы и стружки, наконец запылал сосновый плот. Ветер дул от потухших костров, поэтому не могло возникнуть подозрения в умышленном поджоге. Пожар заметил часовой, карауливший Гедеона. Он разбудил товарищей. Все трое бросились будить спавшую команду. Потом общими силами начали тушить пожар.

Лисицын только и ждал этого момента, чтобы пробраться к своему другу, лежавшему в тесном и темном шалаше на сырой земле. Гедеон не верил глазам своим! От радости и страха он не мог выговорить и слова. Наконец поборол волнение и спросил:

— Как Володя?

— Он ждет нас обоих на большом острове. Поспешим, дружище, отсюда, а наговоримся после.

— Меня спасти невозможно! Вон какие крепкие железные кандалы. Спешите сами, пока не заметили вас китайцы, иначе Володя лишится последнего своего защитника.

— Я без вас не уйду. Попробуйте выползти из шалаша. Сначала скроемся в лесной чаще, а если сторожа ваши не заметят побега, отползем дальше и разобьем замок на кандалах.

— Я не могу двигаться. Цепи на ночь стянуты плотно. Оставьте меня, ради Бога, и спасайтесь!

— Хорошо, я теперь оставлю вас. Но сделайте так: объявите начальнику, что вы можете показать ему спрятанные нами в овраге вещи. Тогда вам дадут возможность свободно идти, а я придумаю средство вас спасти. Прощайте. Я буду близко.

— Прощайте. Не оставляйте Володю.

Лисицын хотел было выйти из шалаша, но близкие голоса возвращающихся караульных заставили его остаться, забившись в угол шалаша. Гедеон застонал от душевной скорби, видя, что друг его должен подвергнуться одной с ним участи. Часовые расположились у входа и, слыша стенания узника, даже не заглянули в шалаш.

Поставьте себя на место нашего героя, и вы, хотя бы отчасти, поймете его душевное состояние. Он не боялся за себя, он свыкся с опасностями, но участь одинокого, беспомощного Володи в случае его плена или смерти заставляла содрагаться его смелое сердце.

Сергей Петрович понимал: короткая летняя ночь скоро кончится и ему придется силой защищать свою жизнь, шансов же на спасение Гедеона практически не останется. Во всяком случае, нужно было на что-то решаться.

К счастью, холодный предрассветный ветерок заставил бодрствующего часового укутаться с головой в свою легкую одежду. Лисицын, не спускавший с него глаз, поспешил воспользоваться случаем и перешагнул через неосторожного воина. Прежде чем часовой, услыхав легкий шум, успел обернуться, он скрылся за шалаш. Китаец, не увидев ничего подозрительного, повернулся от ветра и опять закутался в свой плащ. Уверившись, что остался незамеченным, Лисицын беспрепятственно отошел в лес, осмотрев китайский бивак. Его ночное предприятие имело успех: больше половины плота сгорело — врагам придется строить новый плот.

С восходом солнца китайцы засуетились. Начальник так же, как и вчера, осмотрел узы Гедеона, а тот, следуя совету друга, передал знаками желание свое рассказать важную тайну. Немедленно призвали переводчика и, когда поняли объяснения пленника, начальник отправился с докладом к командующему мандарину. И вот трое дюжих воинов повели арестанта к известному ему месту. Когда Гедеон и его конвой тронулись в путь, Лисицын поспешил к оврагу, где были спрятаны вещи, и вынул дубленку Володи, чтобы по ней не узнали о присутствии мальчика. Приведя все в прежний порядок, он скрылся поблизости. Послышался звук цепей. Показался Гедеон, бросавший в стороны тревожные взгляды. Вот группа спустилась в овраг. Китайцы бросились с любопытством осматривать найденные вещи. Гедеон опустился на землю — отдыхал от трудного перехода. При каждом шорохе листьев он кидал быстрый взгляд в ту сторону, ожидая увидеть знак, подаваемый Лисицыным. Но герой наш оставался неподвижным на своем месте, опасаясь, что озлобленные китайцы убьют Гедеона при первом его выстреле из засады.

Налюбовавшись вещами, китайцы уложили их в две тележки и приказали одну взять Гедеону, другую повез китайский воин. Впереди шел конвоир, замыкал шествие другой, идя почти по пятам пленника. Гедеон в оковах не мог скоро везти свою поклажу и часто спотыкался. Конвойные решили снять с него кандалы, а чтобы не смог убежать, обвязали вокруг шеи веревку, концы которой держал шедший позади воин.

Лисицын не спускал с процессии глаз и, когда пленник и его стража снова тронулись в путь, неслышно подобравшись сзади, на повороте, в узком месте, ударом топора положил на месте конвойного. Приблизившись к другу, Сергей Петрович разрезал веревки, связывавшие его руки, и передал ему оружие пораженного врага. Гедеон отступил за Лисицыным в овраг. По оврагу они побежали к восточному берегу озера.

Китайцы, шедшие впереди, ничего не услышали. Они прошли больше ста шагов, прежде чем заметили, что лишились пленника и замыкающего. Они немного подождали, потом пошли обратно и с ужасом увидели зарубленного товарища. Не понимая, как это могло случиться, они начали стрелять, призывая на помощь. Между тем беглецы все больше уходили в лес по направлению к востоку. Желание сохранить свободу было так велико в Гедеоне, что он забыл даже боль в ногах от кандалов.