Русский Робинзон - Сибиряков Николай

Николай Сибиряков

Предисловие

Несчастный Робинзон Крузо после кораблекрушения у берегов Америки, близ устья реки Ориноко, был выброшен на необитаемый остров, который назвал островом Отчаяния. Двадцать восемь лет он обживал свой крохотный остров, приспосабливаясь к природе и во всем уповая на Бога…

Почти два века спустя военный корабль, шедший в Охотском море, бросил якорь в версте от скалистого берега. Сергей Петрович Лисицын, нарушитель дисциплины и бунтовщик, был снят с корабля и высажен на необитаемый берег. Тринадцать лет провел он на далеком Востоке, обустраивая и защищая свой остров Приют…

Если мы зададимся вопросом, насколько реальны эти события, должны будем согласиться, что в художественных произведениях правда жизни и вымысел всегда тесно переплетены. Однако эта новая, во многом вымышленная реальность настолько ярка, подробности столь достоверны, психология героев так понятна читателю, что робинзонада, ставшая популярной с давнего семнадцатого столетия, продолжает волновать молодые сердца.

Хотя от событий и героев книги Николая Сибирякова нас отделяют полтора века, можно с достаточной точностью определиться во времени и пространстве, поискать прототипы и аналогии.

Сергей Петрович Лисицын — если таковой существовал — начинал как небезызвестный граф Федор Толстой по прозванию Американец — игрок, дуэлянт, скандалист, человек образованный, но совершенно безнравственный. Как-то рассказывал он, что был высажен с военного корабля чуть ли не на необитаемый остров. Конечно, граф был большой выдумщик, любил изрядно приврать. Иван Федорович Крузенштерн, а именно на находившемся под его командованием шлюпе «Надежда» путешествовал Федор Толстой, в своих записках упоминает, что граф и еще несколько человек покинули своих соплавателей в Петропавловске, откуда отправились в Петербург сухим путем. Злоключения Робинзона Крузо графу не угрожали, но, согласитесь, наш Дальний Восток и Сибирь — не берег Южной Америки в десяти градусах от экватора…

Еще одна историческая привязка. Именно в 1845 году в Охотском море находился военный транспорт «Иртыш» под командованием капитана 1 ранга И.В. Вонлярлярского, завершавший переход с Балтики на Дальний Восток. А вот встретиться с командиром «Иртыша» после своих странствий главный герой книги, увы, не смог бы. После непродолжительного пребывания в должности командира Охотского флотского экипажа и капитана над Охотским портом Вонлярлярский вернулся в Европейскую Россию, был произведен в контр-адмиралы, командовал Астраханским портом и скончался в 1853 году, то есть тогда, когда Лисицын и его спутники еще находились в приамурской тайге.

Долго вглядываюсь в географическую карту. Побережье Охотского моря. Где мог быть высажен Лисицын? Нет, не у Сахалина. Да и от Охотска подальше. Охотск — важнейшая военно-морская база русских на Тихоокеанском побережье. Скорее всего, у Шантарских островов. Здесь и береговая черта соответствует описанию, и путь к Амуру — на юг, через горы и реки до многоводной Алмазной. Так, какая же река названа в книге Алмазной? Вероятно, Урми или Кур. Для нас важно, что бассейн этих рек изобилует озерами и островками. Там могут быть и Архипелажное озеро, и Глубокое, там высится и наш Приют. Есть водный путь к Амуру. Вверх по Амуру можно добраться до Нерчинска — это давно обжитые, хорошо укрепленные русскими места, туда стремятся наши герои.

Поднимется Лисицын с сотоварищи и по Бурее, преодолеет четыреста верст (соответствует расстоянию по карте) по тайге, возвратясь на Приют, будет сплавляться по Амгуни, пока не достигнет устья Амура, а там (запасись только терпением) и дом родной не за горами — за волнами морскими.

Вот он каков — наш необитаемый остров. Огромная территория, благодатный, но суровый край — Даурия. Необитаемый? Скорее безлюдный. Потерпевшие крушение переселенцы, беглые каторжники, заблудившаяся в тайге партия казаков — это все товарищи русского робинзона.

Долгое время бассейну Амура в России не уделяли должного внимания. Русские землепроходцы семнадцатого века точных карт не составляли. Их донесения зачастую не доходили до Москвы. Поэтому сведения о первых плаваниях русских по Амуру, о выходах из амурского устья казались в веке восемнадцатом и начавшемся девятнадцатом не слишком достоверными.

В 1846 году, то есть в интересующее нас время, к устью Амура был послан бриг Российско-Американской компании «Константин» под командованием поручика корпуса флотских штурманов Гаврилова. Он обследовал часть западного побережья Сахалина и наметил проходящий вдоль него глубоководный фарватер, со шлюпок осуществил промеры в лимане и устье Амура, но определенных выводов о доступности Амура со стороны моря не сделал.

Правитель Российско-Американской компании контр-адмирал Врангель донес министру иностранных дел Нессельроде, что вход в Амур со стороны моря доступен лишь для мелкосидящих судов. Тот, в свою очередь, доложил Николаю I о недостаточных для мореплавания глубинах Амурского лимана. На этом докладе император наложил резолюцию: «Весьма сожалею. Вопрос об Амуре, как о реке бесполезной, оставить».

Однако два года спустя из Кронштадта в Петропавловск вышел военный транспорт «Байкал» под командованием капитан-лейтенанта Геннадия Ивановича Невельского. Увлекшись изучением Дальнего Востока, Невельской добился назначения на «Байкал», чтобы проверить, неужели Амур — одна из величайших рек мира — в нижнем своем течении может быть несудоходным?

Официально исследование берегов Приморья в его задачу не входило. Невельской решил ускорить переход и за счет сэкономленного времени обследовать устье Амура. «Байкал» действительно совершил рекордный переход, затратив на него на месяц-полтора меньше, чем обычно. Сдав грузы в Петропавловске, Невельской направился не в Охотск, как ему предписывалось, а к Сахалину, где приступил к описи побережья и промерам.

Пусть читатель представит, в каких условиях производились работы — ветры, туманы, сильные течения, неизвестные мели, предельно ограниченное время. Геннадий Иванович прекрасно понимал всю тяжесть ответственности. Даже при благополучном исходе дела ему грозили неприятные объяснения с начальством о причинах нарушения инструкций, а в случае чрезвычайного происшествия на корабле — исключение из службы, разжалование в матросы или даже каторга. Невельской поставил на карту все. Перед началом работ он собрал всю команду и откровенно рассказал о всех сложностях ситуации, но и о том, какое значение для России будут их труды иметь.

В результате точных промеров было установлено, что устье Амура судоходно. Кроме того, выяснилось, что по берегам нет китайских укреплений, в чем почему-то было уверено российское Министерство иностранных дел. Попадались лишь редкие гиляцкие стойбища.

С донесением о своих открытиях Невельской в начале 1850 года прибыл из Охотска в Петербург. Особый комитет, собранный Николаем I для решения амурского вопроса, после бурных прений высказался за продолжение исследований. И теперь уже приходилось торопиться.

В Охотском море стали появляться суда западных держав. Они вели китобойный промысел, осматривали побережье. В 1848 году из Охотского моря с огромной добычей вернулся американский китобой «Ройс». На следующий год в Охотское и Берингово моря вышли более ста пятидесяти американских и английских промысловых судов. Можно было ожидать, что в скором времени в этом районе западные промышленники организуют свои базы, после чего утверждение России в Приморье станет проблематичным.

Обеспокоен этой ситуацией и Николай Сибиряков. Герои его книги, увидев дым за поворотом реки, поначалу решают: это английский пароход. Вдумаемся. Английский пароход на Амуре! Вот с чем реально могла столкнуться Россия в середине девятнадцатого века.