Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы - Эдвард Гамильтон Уолдо

не обратить внимания, смотри он на каждое деревце по отдельности. Но он заметил их вместе; Пьер, слегка удивившись, вскинул брови и пошел дальше. Потом остановился, снова подошел к ним и принялся тщательно рассматривать. Крякнул, словно получив пинка, прошел между деревцами – расстояние между ними составляло шесть метров – и замер, разинув рот.

Оба молодых дуба были одинаковой высоты. От ствола каждого отходила узловатая главная ветка, направленная в одну и ту же сторону. На первом побеге этой ветки у каждого дерева имелся идентичный закругленный шрам. Первый узел главной ветки насчитывал по пять листьев.

Пьер подошел ближе, осмотрел деревья по очереди сверху донизу.

Глазам его открылась невероятная картина. Закон средних чисел допускает существование двух абсолютно идентичных деревьев, но лишь с астрономическим коэффициентом. Такому статистическому феномену скорее подходило другое название – невероятность.

С каждого дерева Людойе сорвал по листу, растущему на одинаковых ветках.

Даже листья – жилки, форма, размер, текстура – были похожи, как две капли воды.

Пьеру этого было достаточно. Он опять крякнул, посмотрел по сторонам, чтобы отпечатать в памяти заветное место, и со всех ног припустил к своему убогому жилищу.

Людойе возился с листьями до поздней ночи. До боли в глазах рассматривал их в лупу. Сделал растворы из подручных средств – уксуса, сахара, соли, фенола – и замариновал в них кусочки листьев. Соответствующие части окрасил разбавленными чернилами.

Свои наблюдения он проверил и перепроверил на следующее утро в лаборатории. Количественный и качественный анализ, температура воспламенения, удельная плотность, показания спектрографа и кислотности – все свидетельствовало об одном: невероятно, но два листа были абсолютно идентичны.

Лихорадочная работа с различными пробами, взятыми с деревьев, продолжалась еще несколько месяцев. Микроскопы подтвердили открытие. Пьер уговорил хозяина лаборатории дать ему воспользоваться микроскопом с 300-кратным увеличением, который хранился под стеклянным колпаком, и тот показал то же самое: деревья были абсолютно идентичны – не только каждый лист, но каждая клетка. Кора, камбий, сердцевина – все было одинаковое.

Следующий прорыв произошел как следствие одержимого сбора образцов. Пьер брал образцы только после тщательнейших измерений. Проба с дерева А дополнялась такой же с дерева Б с точностью до миллиметра. Однажды Людойе сделал отметки на обоих деревьях, просверлил дерево А, но вынимая сверло, сломал его, не успев извлечь образец из дерева Б.

Виноватым, естественно, у него было сверло, а значит, люди, его изготовившие, а потому все люди вообще. Он шел домой, негодуя в привычной манере.

Однако вернувшись в лес на следующий день, он обнаружил такую же дырку от сверла на дереве Б, возникшую в том же месте, в каком он просверлил ее на дереве А.

Пьер стоял, поглаживая пальцем отверстие на дереве Б; его разум долго не мог выйти из совершенного ступора. Затем он аккуратно вырезал ножом крест на дереве А и треугольник в том же месте на дереве Б – надрезы получились глубокими, с ровными краями, – после чего вернулся домой читать заумные книги о структуре клеток.

Придя в лес на следующий день, он обнаружил на обоих деревьях по кресту.

Пьер провел множество опытов. Вырезал на обоих деревьях замысловатые фигуры, раскрашивал их в разный цвет.

Выяснилось, что наложения вроде краски или прибитых гвоздями дощечек оставались без изменений, зато все, что влияло на структуру дерева – срезанные части, соскобы, надрезы, отверстия – появлялись вслед за деревом А на дереве Б.

А – оригинал. Б – некий дубликат.

Пьер Людойе исследовал дерево Б три года, прежде чем с помощью электронного микроскопа установил: помимо функции точного дублирования дерево Б все-таки имело свои собственные отличия. В ядре каждой клетки дерева Б помещалась гигантская молекула, похожая на содержащие углеводород ферменты и способная изменять состав других элементов. Причудливый фермент, если его разбавить, сохранял такое состояние один-два часа, после чего начинал постепенное самовосстановление, извлекая атом за атомом из окружающей ткани.

Управление восстановлением поврежденной ткани – тонкий, но в то же время прямолинейный процесс. Любой биолог способен на пальцах его объяснить – когда клетки начинают восстанавливаться, какие метаболические факторы на это влияют, как происходит кислородный обмен, с какой скоростью и каких размеров создаются новые клетки, какова их функция. Единственное, чего не могут объяснить биологи, почему это происходит. Они не знают, что дает полуразрушенной клетке команду «старт», а что командует «стоп». Им известно, что рак представляет собой нарушение этого управляющего механизма, однако чем является сам механизм, никто понятия не имеет. Так дело обстояло с нормальными клетками.

Но как быть с деревом Б? Оно не восстанавливалось обычным образом и неизменно копировало дерево А. Сделай зарубку на ветке дерева А, отломи и возьми с собой домой соответствующую ветку с дерева Б, и через двенадцать или четырнадцать часов на этой ветке тоже медленно проступит зарубка. После этого процесс прекращался, и ветка становилась обычной деревяшкой. Вернувшись к дереву Б, можно обнаружить восстановленную ветку взамен отломленной накануне – тоже с идеальной копией зарубки.

На этом этапе Пьеру Людойе не помогали никакие знания. Регенерация клеток – великая тайна. Копирование клеток вообще за пределами этой непостижимой загадки. Однако невероятным дублированием где-то что-то управляло, и Людойе упрямо продолжал поиски. Он был дикарем, услышавшим голос в радиоприемнике и пытавшимся обнаружить в нем маленького человечка; собакой, хозяин которой вскрикнул от душевной боли, получив письмо с отказом от девушки. Он видел перед собой итог и, не имея ни подходящих инструментов, ни способности постигнуть его смысл, пытался наткнуться на ответ, выяснить причину вслепую.

Ему помог пожар.

Те немногие, что знали Пьера поверхностно – ближе он к себе никого не подпускал, – поразились, услышав, что Пьер Людойе присоединился к добровольной пожарной дружине в тот осенний день, когда ветер, раздувая лесной пожар, принес с холмов клубы дыма. Еще много лет гуляла легенда о тощем парне, вступившим в борьбу с огнем с такой одержимостью, словно его душу пообещали выпустить из преисподней. Пожарные хотели выжечь защитную просеку на пути пожара, а долговязый парень пригрозил убить лесничего своими руками, если защитный рубеж не перенесут на сотню метров дальше от намеченного места. Он отчаянно сражался с пламенем, поливая огонь своим потом, чтобы защитить определенный кусочек леса от встречного выжигания. Когда пожар прорвался к границе просеки и пожарные отбежали дальше, тощий не убежал вместе с ними, но спрятался на островке дымящегося мха между двумя молодыми дубками, сжимая в окровавленных руках топор и лопату. Глаза его пылали ярче пламени, пожиравшего деревья. Это то, что они видели…

Они не видели, как задрожало дерево Б. Не смотрели туда, куда смотрел Людойе сквозь дым, жар и пелену изнеможения, не могли проследить полет ума ученого,