Венера плюс икс. Мечтающие кристаллы - Эдвард Гамильтон Уолдо

заднему борту и нырнул в кузов. Послышалась возня, Солум вылез наружу, зеленой лапищей держа за шиворот дрыгающего ногами оборванца. Бродяга пытался вырваться, но когда на лицо Солума упал яркий золотистый свет, издал хриплый вопль, который запросто могли услышать за четверть мили. Солум уронил вора на шлаковую дорожку, тот грохнулся на спину и, корчась, в ужасе попытался вздохнуть отбитыми легкими.

Гавана выбросил окурок сигары, оседлал лежащего и стал грубо шарить по карманам.

– Смотрите… наши новые столовые ложки, четыре косметички, губная помада и… Вот хорек! – прорычал толстяк.

Вор был невелик ростом, но в три раза выше Гаваны. Выгнувшись, он попытался спихнуть с себя лилипута. Солум немедленно нагнулся к лежащему и лапищей цапнул его за лицо. Бродяга снова завопил и на этот раз взвился вверх, сбросив с себя Гавану, но не для того, чтобы драться с ним, – всхлипывая и пуская слюни, воришка пустился наутек. Перебежав через трассу, оборванец скрылся в темноте; великан преследовал его по пятам.

Горти подошел к заднему борту.

– Не посмотришь ли, как там мой пакет? – робко попросил он Гавану.

– Бумажный, что ль? Сейчас. – Гавана ловко забрался в кузов и через секунду сунул бумажный мешок мальчику.

Арманд основательно сломал Джанки: голова была оторвана от туловища игрушки и расплющена, однако Горти сумел спасти хотя бы лицо человечка. Теперь же игрушка была разломана полностью.

– Ну вот, – пробормотал Горти.

Нос из папье-маше был раздавлен в труху, лицо, треснув пополам, развалилось на две неравные части. На каждой уцелело по глазу, оба все еще сверкали.

– Ну вот… – повторил Горти, пытаясь сложить части лица вместе.

Гавана, подбирая отнятые у вора предметы, проронил через плечо:

– Чертовская невезуха, пацан. Чувак, видать, наступил коленом, пока рылся в наших вещах. – Пока Горти снова укладывал Джанки в пакет, толстяк побросал вещи в кузов. – Пошли обратно. Сейчас заказ принесут.

– А как же Солум?

– Придет.

Горти вдруг почувствовал на себе внимательный взгляд Зены. Он залился краской и первым поспешил к закусочной. На этот раз Зена села с ним рядом. Она потянулась мимо него за солью и прошептала:

– Как ты узнал, что в грузовике кто-то был?.. А-а, – сказала она, помолчав, и другим тоном протянула: – А-а-а.

Горти понял, что ответ не понадобится. По крайней мере сейчас.

Он хотел объяснить, но Зена перебила его:

– Я передумала. Пожалуй, ярмарочная жизнь не причинит мальчишке вреда. Все лучше, чем скитаться Бог весть где.

– Другое дело! – Гавана поставил бутылку на стойку и просиял.

Зайка захлопала в ладоши.

– Молодец, Зи! Я знала, что ты поймешь.

– Я тоже, – добавил Гавана. – Но я… еще кое-что заметил. – Он показал пальцем.

– Кофеварку? – спросила Зайка. – Тостер?

– Зеркало, дура. Посмотри сама. – Он взял Горти рукой за голову и придвинул его лицо к лицу Зены. На них смотрели два отражения: маленькие лица, оба смуглые, оба черноглазые, овальной формы, черноволосые. Если бы Горти пользовался губной помадой и носил косы, он бы все еще отличался от Зены, но только самую малость.

– Пропавший братец! – прошептала Зайка.

– Двоюродный… нет, двоюродная сестра, – поправила Зена. – Смотри: в конце моей повозки есть две койки, – кончай квохтать, Зайка! – я по возрасту гожусь ему в матери… Уй, заткнись уже! Лучше не придумать. Людоед не должен знать, кто он такой. Если вы двое не разболтаете.

– Мы ничего не скажем, – заверил Гавана.

Солум продолжал молча жевать.

– Какой еще людоед? – спросил Горти.

– Наш хозяин, – пояснила Зайка. – Раньше был врачом. Он вылечит твою руку.

Зена уставилась на что-то неопределенное в пространстве.

– Он ненавидит людей, – сказала она. – Всех.

Впервые после встречи с этими странными людьми Горти почуял повод для тревоги. Зена, поняв, тронула его плечо.

– Не бойся. Его ненависть тебя не коснется.

4

Труппа прибыла на ярмарку в самом начале утра, когда далекие холмы только-только начали выделяться на фоне светлеющего неба.

Горти все вокруг казалось загадочным и увлекательным. Он не просто встретил новых попутчиков, его ждали впереди волнительные события и тайны. Предстояло вести игру, никогда не выходя из роли. И вот – рассвет, ярмарка. Посыпанная стружками широкая аллея, казалось, сама источала слабый свет, льющийся из проходов между рядами киосков и помостов зазывал. Тянул к небу жадные костлявые руки какой-то аттракцион. Повсюду звуки – смутные, незнакомые. И запахи – влажной почвы, попкорна, пота и навоза экзотических животных.

Грузовик прополз вдоль будок с западной стороны центральной аллеи и остановился у длинного жилого прицепа с дверью на каждом конце.

– Приехали, – зевнула Зайка. Горти сидел вместе с девочками в кабине, Гавана свернулся калачиком в кузове. – Вылезай. Живо! Вон в ту дверь. Людоед спит, тебя никто не увидит. Наружу ты выйдешь уже другим человеком, а потом займемся твоей рукой.

Горти задержался на подножке, посмотрел вокруг, метнулся к прицепу и проскользнул за дверь. Внутри было темно. Он прикрыл за собой дверь и отошел в сторону. Дожидаясь появления Зены, задернул занавески на маленьких окнах и только тогда повернул выключатель.

Свет оказался очень ярким. По бокам маленькой квадратной комнаты стояли две кровати, в углу – компактная кухонька, в другом – вроде бы кладовка.

– Хорошо, – сказала Зена. – Снимай одежду.

– Всю?

– Конечно, всю! – Заметив смущение на лице мальчишки, Зена улыбнулась. – Слушай, малец, я должна тебе кое-что объяснить про лилипутов. Э-э… сколько, говоришь, тебе лет?

– Почти девять.

– Ну хорошо, попробую. Обычные взрослые очень щепетильно относятся к появлению друг перед другом без одежды. Они так себя ведут не потому, что в этом есть реальный смысл, а потому, что между взрослыми мужчинами и женщинами существует разница. Она больше, чем между мальчиками и девочками. Лилипут остается похожим на ребенка всю жизнь, разве что за исключением пары лет. Поэтому мы на такие вещи внимания не обращаем. Что касается тебя и меня, лучше сразу договориться, что между нами разницы нет. Во-первых, никто кроме Зайки и Гаваны не знает, что ты мальчик. Во-вторых, эта комната слишком мала, чтобы двое живущих в ней человек шарахались, воротили нос и прятались друг от друга из-за каких-то пустяков. Сечешь?

– В-вроде.

Зена помогла мальчику раздеться и прочитала подробный курс, что значит быть женщиной, начиная с ухода за кожей и кончая гардеробом.

– Скажи-ка, Горти, – спросила она, выдвигая ящик с одеждой, – что у тебя в бумажном мешке?

– Джанки. Кукла на пружинке. Была. Арманд ее раздавил… Я уже рассказывал. А потом этот человек в грузовике доломал.

– Можно посмотреть?

Возясь с парой женских чулок, мальчик кивнул в сторону одной из кроватей.

– Смотри.

Зена достала ошметки папье-маше.

– Сразу два! – Она взглянула на Горти с таким выражением, будто он стал лиловым с ног до головы или вдруг отрастил кроличьи уши. – Два!.. Мне показалось, что в закусочной я видела только один. Они правда твои? Оба?

– Это глаза Джанки.

– Где ты его взял?

– Он был у меня еще до усыновления. Полицейский обнаружил меня, когда я был грудным ребенком. Доставил в приют. Там и появился