Корабль-призрак - Фредерик Марриет

Крантц остался на плоту и первым заступил на вахту — Филиппу требовался отдых. Амина с нежностью приняла его.

— Я не испытываю страха, Филипп, — сказала она. — Мне даже нравится это приключение. Мы пристанем к берегу, соорудим под кокосовой пальмой хижину и будем терпеливо дожидаться, пока не появится какой-нибудь корабль и не заберет нас. Что мне еще нужно, если ты рядом?

— Мы в руках Всевышнего и следуем его воле. Воздадим хвалу ему, чтобы с нами не приключилось худшего, — отвечал Филипп. — Но сейчас мне пора отдыхать: скоро заступать на вахту.

Над спокойной поверхностью моря занималось безоблачное утро. Шлюпки и плот несло мимо необитаемых островов, но надежды пристать к ним не было. На западе виднелись кокосовые пальмы, и было решено направиться к ним.

Когда после завтрака матросы занимали места на веслах, сзади было замечено маленькое суденышко, вынырнувшее с наветренной стороны из-за одного из островков. То, что это были пираты, сомнения не вызывало. Филипп и Крантц верили в свою команду и, будучи убеждены, что она справится с пиратами, решили защищаться. Свое решение они довели до всех. Матросам и солдатам выдали оружие, а чтобы люди немного отдохнули, была дана команда не грести и дождаться, когда пираты подойдут ближе.

Приблизившись на расстояние выстрела, пиратское суденышко легло в дрейф, и пираты начали обстрел плота и шлюпок из маленькой носовой пушки. Хотя Филипп и приказал лечь всем, некоторые были все же ранены картечью. Пираты подошли ближе, и огонь их пушки стал еще сильней, а команда «Утрехта» не могла им ответить. Тут Крантц предложил напасть на пиратов со шлюпок. Это был лучший совет для подобных обстоятельств, и Филипп последовал ему. Он направил в шлюпки подкрепление, плот был отцеплен, и шлюпки ринулись в бой. Но едва шлюпки отдалились от плота, они разом, словно по команде, развернулись и пошли в противоположном от пиратов направлении. Филипп услышал голос Крантца и увидел, как в воздухе мелькнула его шпага, а мгновение спустя тот бросился в море и поплыл назад к плоту. Людей в шлюпках обуяла жадность, они желали сохранить доставшиеся им деньги и сговорились бежать, бросив плот на произвол судьбы. Чтобы осуществить задуманное, они и подали старшему рулевому мысль напасть на пиратов, а отделившись от плота, сразу же обратились в бегство. Крантц уговаривал, грозил, но все напрасно. Его просто убили бы, если бы он не прыгнул в море, поняв, что изменить ничего не может.

— Боюсь, что теперь мы погибли, — высказал вслух свои мысли Филипп, выслушав Крантца. — Нас мало, и мы не сможем долго продержаться. Как ваше мнение, Шрифтен? — решился он обратиться к лоцману.

— Погибли? Да! Но не от пиратов. Они нам ничего не сделают, хи-хи!

Шрифтен оказался прав. Решив, что все самое ценное находится в шлюпках, пираты прекратили обстрел плота и пустились вдогонку за шлюпками. Вскоре, так и не догнав их, они скрылись из виду.

Теперь плот стал добычей ветра и волн. Вооружившись плотницким инструментом, Крантц и Филипп принялись сооружать мачту из двух подходящих шестов, чтобы на следующий день поднять парус.

Наступил новый день, и первое, что предстало их взору, были шлюпки, которые возвращались назад. Пиратское суденышко все еще гналось за ними. Матросы гребли всю ночь и были измотаны вконец. Посовещавшись, они решили вернуться назад, с тем чтобы, если не удастся оторваться от пиратов, защищаться со всеми вместе, а также получить воду и пищу, которых, как нам известно, у них не было. Однако судьба распорядилась иначе. Несчастные один за другим бросали от усталости весла и падали в изнеможении на дно шлюпок. Пираты стали быстро приближаться и наконец догнали шлюпки.

Видимо, нет необходимости говорить, что никого из тех, кто находился в шлюпках, в живых не осталось. Все произошло не далее чем в трех милях от плота, и Филипп полагал, что теперь пираты повернут к ним. Но он ошибся и на этот раз. Довольные добычей и посчитав, что на плоту ничего ценного нет, пираты взяли курс на восток к группе островов, из-за которых появились. Таким образом, те, кто надеялся спастись, бросив своих товарищей в беде, погибли. В то же время их вероломство спасло остальных.

Теперь в живых оставалось сорок шесть человек: Вандердекен, Амина, Крантц, Шрифтен, два младших рулевых, шестнадцать матросов и двадцать четыре солдата. Провизии было недели на три-четыре, но воды было так мало, что ее хватило бы только дня на три. Вина же было в избытке.

Как только мачту установили, сразу же подняли парус, хотя не было даже легкого дуновения ветра. Филипп уведомил команду, что запас воды у них крайне скуден, и предложил сократить рацион, чтобы протянуть по крайней мере дней двенадцать. Все согласились, и каждый стал получать в день лишь полпинты воды.

Штиль продолжался три дня. Нещадно палило солнце, и нехватку воды ощущали особенно те, кто не мог воздержаться от употребления спиртного.

На четвертый день подул попутный бриз. Ветерок принес терпящим бедствие облегчение. Плот двигался теперь со скоростью около четырех миль в час, и все поверили в спасение. Кокосовые пальмы были уже хорошо различимы, и появилась надежда пристать к берегу на следующий день. На ночь парус был оставлен, однако ночью ветер стих, а утром обнаружилось, что плоту противостоит мощное течение, которое отнесло его назад. Ветер, свежевший утром, к вечеру обычно стихал, и поэтому в течение четырех дней плот то подносило к берегу и он преодолевал к полудню около десяти миль, то к утру течение относило его назад почти на то же расстояние. Изнемогавшая от палящих лучей солнца и жажды команда начала роптать и вскоре вообще перестала повиноваться. Люди настаивали на том, чтобы отцепить малый плот, что, по их мнению, позволило бы быстрее добраться до берега. Они требовали также облегчить плот, выбросив в море все лишнее, включая провизию, на которую никто уже не мог больше смотреть. Положение усугублялось еще и тем, что на плоту не оказалось плавучих якорей — все они остались в шлюпках. Филипп предложил собрать все деньги, уложить их в парус и использовать этот груз в качестве якоря, пообещав вернуть назад то, что каждый отдал, как только они доберутся до берега. Однако это мудрое решение натолкнулось на глухое сопротивление — люди не захотели рисковать своими деньгами. О, глупцы! Не желая расстаться на время со своим богатством, они обрекли себя на гибель! Они так и не вняли увещеваниям Филиппа и Крантца.

Все это время Амина была в приподнятом настроении, она оказалась умной советчицей и душевной утешительницей.

— Будь спокоен, Филипп, — говорила она, — мы все же построим себе хижину под теми деревьями и проведем часть нашей жизни в мире, поскольку кто может потревожить нас на этих необитаемых островах?