Корабль-призрак - Фредерик Марриет

— Но украсть у тебя реликвию, — добавила она, — я бы никогда не смогла, мой дорогой Филипп!

— Разве вожделения Шрифтена не доказывают, что мое предприятие богоугодно? — спросил Филипп. — А иначе захотелось бы ему мешать его осуществлению?

— Я не знаю, — отвечала Амина. — Но я, пожалуй, и сама бы с радостью предотвратила его. В том, что Шрифтен может заглянуть в будущее, я не сомневаюсь и даже верю, что он верно видит его.

— Пускай! — согласился Филипп. — Однако то, что он говорил, это лишь его высказывания, но и те не очень-то ясны. А что касается его намеков на невзгоды, то я к ним давно уже подготовлен. Я смотрю на этот мир как на нечто преходящее и надеюсь найти блаженство в другом. А ты, Амина, ты ведь не связана клятвой и можешь, последовав совету одноглазого пророка, избежать той ужасной участи, о которой он говорил.

— Я клянусь, Филипп, — отвечала жена, — что останусь с тобой, как требует того нависший над нами рок, и разделю с тобой радость и горе, счастье и невзгоды, жизнь и смерть, как это и положено верной жене!

Филипп молча поцеловал руку Амины, и на этом разговор закончился.

На следующий вечер к Амине подошел одноглазый Шрифтен и спросил:

— И что же вы решили, уважаемая госпожа?

— Шрифтен, ничего не получится! — отвечала она.

— Уважаемая госпожа. Уж коль ваш муж должен следовать своему долгу, то вам-то зачем все это нужно?

— Шрифтен, я должна поступить так, ведь я его жена, навсегда, на этом или том свете! Не осуждайте меня за это!

— Осуждать? — удивился Шрифтен. — За что? Я не осуждаю вас, я восхищен вами! Но тем самым вы причиняете мне боль. Впрочем, что такое смерть, в конце концов? Ничто, хи-хи!

Шрифтен поспешно удалился, оставив Амину одну.

Глава двадцать вторая

Покинув Гамброн, «Утрехт» зашел на Цейлон и оттуда направился в восточные воды. Шрифтен все еще находился на корабле. После того разговора с Аминой он стал более сдержанным, старался не попадаться на глаза ни ей, ни ее мужу. Он не подстрекал людей, чтобы вызвать их недовольство, не проявлялась его вспыльчивость, не было и насмешек. Но его высказывания запали в души Амины и Филиппа. Оба выглядели задумчивыми и стремились скрыть друг от друга свою грусть. А когда они обнимались, их одолевало тяжелое предчувствие, что они наслаждаются счастьем, которое скоро исчезнет. В то же время оба готовили себя даже к самым страшным неожиданностям. Крантц был очень удивлен изменением их настроения, но не мог его объяснить.

«Утрехт» находился недалеко от Андаманских островов, когда одним ранним утром Крантц, понаблюдав за барометром, зашел в каюту Филиппа.

— По всем признакам предстоит встреча с тайфуном, — поделился он с капитаном своими наблюдениями. — Об этом свидетельствует погода, то же самое показывает и барометр.

— Спустить топовые и малые паруса! Топ-галант тоже убрать! Я сейчас подойду, — отдал распоряжение Филипп.

Море было ровным, но свист ветра уже предвещал надвигающийся шторм. Сгустился белесый туман. Все принялись за работу. Тяжелые предметы были спущены в трюм, пушки закреплены.

Вскоре налетел первый сильный порыв ветра. Судно накренилось. Ветер стих, и корабль выпрямился. Затем порывы ветра начали следовать один за другим. Море, пока еще ровное, покрылось барашками и стало белым, как саван. Ветер несся уже единым порывом, превратившись в ураган, и налетал на корабль так, что тот почти до планшира зарывался в воду. Через четверть часа ураган пронесся дальше, и корабль зарывался в волну уже не так сильно. Море продолжало бушевать. Час спустя ураган налетел с новой силой. Брызги летели в лица матросов. Начался дождь. Корабль то вздымался, наткнувшись на водяной вал, то замирал, взлетев на гребень волны, и так продолжалось до тех пор, пока ураган не умчался вдаль, унося с собой разрушение и оставляя разбушевавшееся море.

— Я думаю, непогода скоро уляжется, — сказал Крантц. — По ветру становится немного светлее.

— Самое трудное, как мне кажется, уже позади, — отвечал Филипп.

— Ничего подобного! Все трудности еще впереди! — прозвучал возле уха Филиппа тихий голос. Рядом с ним стоял Шрифтен.

— Ого! Справа по ветру корабль! — воскликнул Крантц.

Филипп взглянул туда, куда указывал Крантц, и там, где было несколько светлее, различил парусник, шедший под топ- и основными парусами прямо на них.

— Корабль довольно большой. Принесите мою подзорную трубу! — приказал Филипп.

Трубу принесли, но прежде чем Филипп воспользовался ею, туман в том направлении, где находилось неизвестное судно, сгустился, и было невозможно уже что-либо рассмотреть.

— Все заволокло туманом, — произнес Филипп, складывая трубу. — Надо посматривать за тем парусником, чтобы не столкнуться с ним!

— Несомненно, он заметил нас, капитан, — высказал мнение Крантц.

Некоторое время спустя шторм налетел снова, и все вокруг потемнело. Казалось, будто ветер еще больше сгустил туман. Ничего нельзя было рассмотреть далее половины кабельтова, кроме пенящегося моря, где оно растворялось в сером тумане. Штормовой парус не выдержал и лопнул, превратившись в куски, которые громко хлопали, перекрывая даже рев урагана. Наконец буря поутихла и туман немного рассеялся.

— Справа по борту корабль! Уже совсем рядом! — прокричал матрос, дежуривший на марсе.

Филипп и Крантц увидели, что на расстоянии не более трех кабельтовых прямо на них движется большой парусник.

— Руль на левый борт! Он же не видит нас! Мы можем столкнуться! Руль круто на левый борт! — прокричал Филипп.

Судно отвернуло в сторону. Матросы, понявшие всю серьезность нависшей над ними опасности, повлезали на пушки, чтобы убедиться, изменил ли встречный корабль свой курс. Но тот неуклонно надвигался на «Утрехт». Команду охватил ужас.

— Эгой! На корабле! — прокричал Филипп в рупор. Но шторм вернул его слова обратно.

— Эгой! На корабле! — закричал Крантц, стоявший на лафете пушки, и замахал шляпой.

Напрасно. Парусник приближался, вздымая волну под бугом, и находился уже не далее пистолетного выстрела.

— Эгой! На корабле! — хором закричали матросы так громко, что их крик должен был быть услышан. Но их крика не услышали. Корабль надвигался, и его буг отделяло от «Утрехта» уже не более десяти саженей. Матросы, не ожидавшие теперь ничего, кроме того, что удар парусника придется на середину судна, собрались у борта с наветренной стороны, чтобы в момент удара уцепиться за такелаж неизвестного корабля и затем перебраться на него.

Амина, которую привлек на палубу шум, вцепилась в руку Филиппа.