Алая Завеса. Наследие Меркольта - Роман Александрович Покровский

– Я узнала, что он изменил мне, – сказала она.

– Банальная измена? – удивился Юлиан. – Всё так просто?

Саспенс, нагнетённый Пенелопой, не соответствовал такой развязке.

– Ты вообще слушал, что я тебе говорила? Неужто ты… Хотя, ладно. Первое время я делала вид, что ничего не произошло. И так продолжалось до тех пор, пока… Не повторилось ещё раз. Я вывела Аарона на серьёзный разговор. Поначалу он не признавал своей вины, но я привела неоспоримые доводы, и он всё-таки признался. Да, он долго извинялся, но мне было видно, что он ни о чём не жалеет. Он привёл мне странную логику… Для меня непонятную. Дескать, он так не может – принадлежать только мне и никому больше, проводить время только со мной и иметь близость только со мной.

– Он сумасшедший?

– Это какая-то… Ошибка рассудка. Я была готова быть только с ним – до конца жизни, наверное, а он отнёсся ко мне как к игрушке. Надо же, всё так просто… «Да, я люблю тебя, но мне временами требуются новые ощущения».

– И после такого ты продолжила с ним общаться?

– Изначально я не планировала, но он был так настойчив… Однажды я сдалась. Он приходил ко мне, и, ты не поверишь – плакал. Плакал и просил хотя бы дружбы, говорил, что осознал всё, что был не прав и такого впредь не повторится, но разве могла я верить? Уже тогда я понимала, что некоторые люди не меняются. Поэтому… Настойчиво прошу тебя никогда не разбивать моё сердце, потому что ещё одного раза я не переживу.

– У меня и мысли не было, Пенелопа, что ты…

– Думаешь, Аарон так не говорил? Расставшись с ним, я поклялась себе, что лучше останусь навсегда одна, чем снова проникнусь кем-то, но тут… Появился ты. Я совсем не понимаю, как это случилось. Как в одночасье мир перевернулся, и я поняла, что Аарон – всего лишь неудачный опыт. Ты был таким простым – так сложно было поверить, что ты способен на поступки в духе Аарона. Надеюсь, я не ошиблась.

Ещё минуту назад Юлиан был зол на Пенелопу за то, что она позволила с собой сделать Аарону, но, выслушав её историю, он будто наконец увидел в ней человека. Конечно, он видел и раньше, но случившееся сейчас открыло дополнительную дверь – в самые недра хрупкой девичьей души.

Он обнял Пенелопу. В ответ она положила голову на его плечо и закрыла глаза.

– Я никогда не поступлю так же, – сказал Юлиан. – Мне попросту незачем. Зачем мне кто-то, если у меня уже итак всё есть? Ты самая прекрасная девушка в этом городе – какому дураку могло прийти в голову променять тебя на кого-то?

– Аарону, – прошептала Пенелопа и положила Юлиану руку на ногу.

Он ощутил странную дрожь.

– Не хочу больше слышать это имя, – сказал Юлиан и прикоснулся губами к губам Пенелопы.

Поцелуй с пьяной девушкой имел совершенно иной вкус – он был куда более насыщенным, раскрепощённым и страстным.

Сдерживающие себя ранее, они и не подозревали, какими красками могут засверкать банальные прикосновения – стеснительные ранее, но свободные сейчас.

Пенелопа обняла руками Юлиана и принялась массировать его спину в такт движения языка. Юлиану сложно было удержаться, и его руки машинально опустились ниже.

Его уже не волновало то, что на Пенелопе было дорогое бархатное платье, а сам он был одет в костюм, который ему не принадлежал.

В комнате было итак жарко, а из-за объятий Пенелопы он ощущал себя как на поверхности солнца, поэтому сам не заметил, как оказался без пиджака, который Пенелопа презрительно сорвала с него и кинула на пол.

Юлиан не ощущал этих эмоций никогда раньше. Пенелопа страстно поцеловала его в шею и расстегнула верхнюю пуговицу его сорочки.

Будь Юлиан немного трезвее, он громко сказал бы «О, Боже, что ты делаешь? Немедленно прекрати!». Но ситуация и обстоятельства были совсем другими.

Пенелопа, не обращая внимания на то, что мнёт своё платье, присела на колени Юлиана. Она коснулась его там, где раньше не касалась, и возбуждение Юлиана увеличилось стократно.

Он знал, что рискует сейчас головой, но его руки непроизвольно залезли Пенелопе под платье. Он почувствовал её тепло, смешанное с дрожью.

Пенелопа оперлась на Юлиана всем своим весом и он, не в силах противиться своим инстинктам, шумно свалился на кровать. Пенелопа, на несколько секунд отпустив его губы, расстегнула оставшиеся пуговицы на его рубашке.

Головой он понимал, что должен стесняться, потому что никогда ранее не оголялся при Пенелопе, но алкоголь в крови страстно просил продолжения.

Снова прильнув к губам Юлиана и случайно укусив его за язык, Пенелопа вслепую принялась расстёгивать пуговицы на своей спине.

Юлиан чувствовал этот манящий аромат, состоящий из смеси вина, лёгких духов и похоти. Пожалуй, именно так пахла настоящая любовь.

Был ли этот раз первым для Юлиана? Нет. Они прошли вместе с Дороти Палмер несколько уроков по этой теме, но те события и близко не напоминали нынешние.

Конечно, Юлиану было хорошо тогда. Но разве настолько?

Прежде чем выпустить из себя этот всепоглощающий поток эмоций, Юлиан прошептал Пенелопе на ухо:

– Ты готова?

– Давно, – прерывисто ответила она. – Очень давно.

Юлиана охватил мандраж. Он много раз представлял себе этот день и репетировал своё поведение, но всё пошло не совсем по плану.

Он должен был полностью выключить свою голову – забыть о стеснении и страхе перед отцом Пенелопы. Он не должен думать, что совершает что-то мерзкое, потому что взрослые именно так любят друг друга.

Бояться не стоило. Нужно было быть самим собой.

Раздался громкий стук в дверь.

– Пенелопа! Ты там?

Это был голос Флеерты Лютнер.

Осознав, что его сказка близка к завершению, Юлиан обессилено упал ничком на кровать. Пенелопа громко вздохнула и апатично легла на спину.

– Только не это, – прошептала она.

Раздался ещё один стук.

– Живо вниз, Пенелопа!

Это была отнюдь не дружелюбная просьба, а самый настоящий приказ.

Пенелопа поспешно принялась застёгивать своё платье. Оно изрядно помялось, а её волосы переплелись друг с другом, оставив от укладки, над которой усердно кропотали не один час, лишь жалкие остатки.

– Придётся идти, – сказала Пенелопа. – Я пойду первой, а через пять минут выйдешь ты.

– Да, конечно, – понуро ответил Юлиан.

Он не мог поверить, что продолжения не будет. В какой-то момент ему приходила в голову мысль, что можно не обращать никакого внимания на фрау Лютнер, но это было бы совсем