Том 3. Жизнь в смерти - Николай Петрович Храпов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
О любовь! Как могу о Тебе все сказать?
Бренный разум сраженный молчит…
Ты, Любовь, заставляешь томиться, страдать
И гореть в Твоих чувствах святых,
И не страшно в любви даже жизнь всю отдать
За друзей и за милых своих…
— Могла ли я думать, что, где-то в снегах, за тысячу километров, встречу таких друзей, за которых не страшно и жизнь всю отдать? — закончила Лида.
После такого необычного служения, Женя кратко пригласил всех к благодарственной молитве. Когда закончили собрание молитвой, последнее пламя в костре, мигнув, погасло.
Каждое воскресенье после этого, друзья собирались на это место, радуясь тому, что они теперь не оторваны от дорогого братства, а, уже и письменными связями, соединены с ним.
* * *
В один из вечеров Лида, беседуя с Павлом, сказала ему:
— Павел, я очень рада и благословенным собраниям, проходящим среди нас, и встрече со всеми вами, и пробуждению среди вас; но вот смотрю на вас всех, особенно на тебя, и удивляюсь, а как же вы могли так охладеть, что даже не молились вместе и не имели общения? Неужели мой приезд послужил началом вашего оживления? Это же просто стыдно! А мы там ждем вас, как великанов веры, ведь Господь не напрасно поместил вас в это горнило испытания. Я даже не знаю, какого были бы мнения о вас верующие, встретив вас, действительно, расслабленными. Ведь вы все — проповедники, и мой муж в том числе, а я вот, его до сих пор не узнаю: он же совсем не такой, каким был до уз. Конечно, пусть Бог простит меня, я, может быть, и дерзко говорю, но ведь ты-то уж, свой. Не понимаю, как можно так меняться?…
— Лида, дорогая сестра моя, — начал Павел, — слова твои истинны и не требуют никаких исправлений. Ведь я годы сам ужасно мучился, чувствуя, как опускаюсь все ниже. Я так терзался душой о своей скудости. Молил Бога, чтобы Он за любую жертву оживил меня, но один Он только знает, что все мои усилия были тщетными, вот до этого случая, когда я увидел Библию, а в ней и Бога — Отца. Но ведь, сестра милая, и мучения были ужасны, мы же малые единицы, кто остались, чудом Божьим, живы, ты пойми это. Вот до этих переживаний я, может быть, так же, вместе с тобой, осудил бы, подобных мне, но теперь боюсь, боюсь. Потому что сам был осужден на смерть не раз, но вот, видишь — оживил Господь — слава Ему!
— А что же, нам там тоже было нелегко днями и ночами лить слезы о вас!
Владыкин заметил, что Лида как-то не в настроении или что другое у нее, но глаза ее горели не тем огоньком, какой он видел в первый раз.
— Лида, сестра моя, ведь я и сейчас готов на любую жертву или казнь за мое охлаждение, лишь бы Он помиловал, но Господь ничего с меня не взял, а упал на шею мне, как я прочитал у евангелиста Луки, снял с меня духовные лохмотья да одел в одежду веселья. Да, неужели я должен теперь сетовать, как в прошлом. Помилуй и ты нас, сестра дорогая, — умолял ее Павел.
— Да, я-то ничего, но… да, ладно, я уж, видно, надоела тебе со своими обличениями, — остановилась она.
Павел посмотрел на нее с какой-то затаенной грустью, потом, помолчав, сказал:
— Лида, я хотел воздержаться, но не могу, побуждает меня Дух Святой сказать тебе, ты побольше молись Богу, потому что я боюсь за тебя, чтобы там, где поднялся я и братья мои — не упала ты, помилуй Бог — и не поднимешься.
— Что же, я разве не молюсь? Молюсь… да, ладно, хватит уж нам… давай, поговорим о чем-либо другом, — спохватилась она. В это время вошел Женя, раздевшись, присел рядом и спросил:
— О чем это вы тут, так оживленно беседовали, что ваши лица такие серьезные?
— Да вот, хочу поговорить с Павлом, до каких это пор он бобылем будет жить, хватит уже скитаться, а, Павел? — заговорила Лида.
— Ты о чем это, жена моя, — спросил ее Комаров, — не пойму!?
— Женя, да как ты не поймешь, парню уже тридцать один год, пора искать подругу жизни, — ответила она.
— О, да-да, — хлопая Павла по плечу, согласился с женой друг.
— Ну, что ты молчишь? — наступала на него Лида, уже дружеским тоном.
— Сестра Лида, я ведь очень внимательно слушаю вас и глубоко тронут вашей, действительно, дружеской заботой обо мне, но вот мне пришли на память слова Христа из Евангелия от Матфея 6:33: «Ищите же прежде Царства Божия и правды Его, и это все приложится вам». Я хочу подольше побыть в общении с Библией, списать побольше себе в книжку, окрепнуть духовно так, чтобы Господь, прежде всего, подготовил меня ко всем этим вопросам. Хочу прежде всего искать не невесту, а Царство Божье, насчет же невесты, Сам Христос сказал, что приложится. За совет ваш благодарю, буду молиться об этом Богу, чтобы получить мне ее, как Божье приложение. — На этом они разошлись.
Павел, уходя, попросил на несколько дней Библию с собой. До апреля месяца Владыкин погрузился в Слово Божье и в себя. Каждый вечер он посещал свой «Жертвенник» под корягой и усердно молился до полного духовного насыщения. По воскресеньям, со всяким постоянством, все собирались у костра на собрание, но к апрелю число участников уменьшилось, в связи с подготовкой к экспедициям на лето. Посещал Владыкин иногда по вечерам и Женю, но бывал там недолго, так как большее наслаждение находил в молитве на своем «Жертвеннике».
К концу марта ему стало известно, что и ему, и Жене подошло также время сборов в тайгу. Помолившись, он, с бодрым настроением, в один из вечеров пришел к Комаровым, раньше обычного.
— Мир дому вашему! Ну вот, друзья мои, теперь я зашел к вам специально по тому вопросу, какого вы коснулись зимой — о невесте.
— Ну-ну-ну! Давай! Пора поговорить и об этом, — обрадовано поддержал его Женя, — а то разъедемся и опять до «белых мух» (до снегопада).
— Так-так, Павлуша, — ласково назвала его Лида, — так вот, я с тем же вопросом: до каких пор ты будешь вот так, бродить один; девушек полно — выбирай, на какую глаза глядят, надо же ведь к одному концу; ты
