Аполлинария Суслова - Людмила Ивановна Сараскина

Я так глупа, что не могла сообразить причины Вашего молчания и подняла тревогу, даже Утину писала, чтоб он мне об Вас сказал что-нибудь.

Моя сестра едет в Цюрих по совету Сеченова, который дает ей письма к разным профессорам этого города. Я еще не знаю, когда и где с ней увижусь, а между тем брат зовет скорей к себе, мать и отец ждут, и в Петербурге продержат меня старые знакомые.

Здесь побуду еще месяц для леченья. Лечусь радикально; сегодня только встала с постели после трехдневного лежанья, не шевелясь, даже один день не читала. Впрочем, кажется, окончательно выздоравливаю.

1 марта

Здесь я была нечаянно прервана и до сих пор не могла продолжить этого письма.

Сестра моя уже в Цюрихе, сегодня я получила от нее письмо. Я еще не знаю, останется ли она там и где мы увидимся. Я до сумасшествия рада приезду сестры, потому что чуть не потеряла надежду видеть ее в здешнем мире.

У нас здесь тоже холод. Говорят, лет 90 не было такого холода, 5 градусов холода было вчера. Но здесь ветер только, дождя нет. В Каннах, говорят, сильный дождь выпал.

Прощайте, т. е. до свидания, думаю, что недолго здесь останусь. Да, много будет о чем поговорить. Я очень довольна своей поездкой; все-таки я узнала более или менее еще одну большую сторону французской жизни. Жаль, что нездоровье мешало мне ближе с ней познакомиться, а можно б было увидеть еще многое.

Я никого и ничего здесь не встретила симпатичного особенно, но мне не скучно.

Полинька.

Hôtel Hauradon 9 Rue St. Rock.

А. П. Суслова – Е. В. Салиас // РГАЛИ. Ф. 447. Оп. 1. Д. 21.

Монпелье, 3 марта (19 февраля) 1865 г.

А. П. Суслова – Ф. М. Достоевскому (несохранившееся письмо).

2 марта. Montpellier [1865]

Добрейшая Графиня,

Я только сегодня получила Ваше письмо от 19 февраля. Дело в том, что я оставила на почте мой адрес с просьбой пересылать мне письма на дом, как это я делаю всегда, во всех других городах, но здесь чиновники почтамта не очень аккуратны и, если б я положилась на их [?] и не решилась наконец справиться, отчего так долго нет писем, – мне бы не видать Вашего письма.

После первого моего письма к Вам, о котором Вы пишете, я писала Вам 2 раза и послала Лизино письмо.

В Montpellier жить можно, но Вам и другим лицам было бы невыносимо скучно. Через Го я сделала много знакомых. Да еще мой парижский француз надавал мне писем в разные города к своим кузинам, теткам и т. д. Бездна встречается людей, которые стараются Вам услужить всеми возможными средствами. Из-за чего, подумаешь, хлопочут. Только человек не всегда удовлетворяется тем, что судьба ему посылает.

В эту минуту я немного больна, видимо, сглазила себя, слишком поспешила наслаждаться красотами природы. Тут великолепные виды – воздух, горы и всякие штуки. Когда я смотрю на эти горы и это небо, то начинаю больше уважать в себе человека.

Лиза теперь немного больна, до ее болезни я очень часто виделась с ее матерью. В этой женщине[154] я нашла бездну хорошего, но ее, кажется (я позволяю себе выражение сентиментальное, потому что оно идет здесь), никто не понимает. В ней много странностей, она, кажется, очень несчастлива.

Я очень обрадовалась Вашему письму, хоть и приучаю себя обходиться без людей (симпатичных). Благодарю Вас за предложение насчет книг, теперь я читаю более необходимое: историю Lavallée[155] и историю литературы (французской) Demageot. Если вновь выйдет что-нибудь хорошее, Вы мне скажете. От своих не получаю писем более месяца, но это бывает. Французским языком занимаюсь серьезно, и не так, как с Бенни: уроки идут без примеси жалких слов.

Я теперь хлопочу только устроить жизнь свою так, чтоб ни в чем и ни в ком не нуждаться. Это главное, это обязанность, но пока еще все в идеале.

Го хлопочет об нас (обо мне и m-me Огаревой) как отец родной и совершенно искренне. Он добрый, здесь его не любят, так что он один, но ему хочется быть в хороших сношениях с хорошими людьми. М-me Огарева слишком к нему строга и с ним несколько небрежна, но я его ценю, хотя он мне несимпатичен. Тут много интересных людей, в Париже люди все как-то на одно лицо, а здесь индивидуальность есть.

Пока прощайте.

Ваша Полинька.

Адрес мой: Montpellier, Rue St. Rock. 9. Hôtel Hauradon.

Го и газет разных и книг дает. Мне очень нужно прочесть из Вашего романа «Племянница»[156] рассказ Антонины. У Вас, кажется, нет этой книги, но, может быть, у Вашего сына или у кого-нибудь из друзей Ваших есть. Очень бы Вы меня обязали, если б дали возможность прочесть этот эпизод.

А. П. Суслова – Е. В. Салиас // РГАЛИ. Ф. 447. Оп. 1. Д. 21.

Петербург, 6(18) марта 1865 г.

Ф. М. Достоевский – А. П. Сусловой (несохранившееся письмо).

8 марта. Montpellier

Здешний народ ужасно добр, но с предрассудками страшнейшими. Когда я была больна, хозяйка со мной сидела и предлагала разные услуги, прислуга забегалась за моими комиссиями, на которые сама вызывалась, и только спрашивала при каждом удобном случае, нет ли еще за чем сбегать. Я люблю здесь простой малообразованный народ более, чем образованный, это, как и везде: необразованные люди готовы все усвоить, что непредосудительно и хорошо. Они уважают смелость, хоть сами и нейдут на нее, но образованные думают, что они уже все знают, до всего дошли и ничему не удивляются. Провинциалы ненавидят парижан, и эта ненависть доходит до смешной крайности, вроде того, как ненависть французов к англичанам. Вчера Го мне говорит, что все умы, таланты вышли из провинции, что парижане дураки; он может доказать парижанину, что книга не книга, а дерево, и тот согласится. В ненависти моего учителя есть что-то злостное, а вместе боязливое. Он и m-eur Chancel меня любят и уважают, они говорят о свободе и правде: все это хорошо, но что будут говорить? – Поверьте, что не так это страшно, как вам кажется.

– Да, да, нужно быть философами, – говорят они.

– Немножко, – отвечаю я.

– Нет, много.

Они любят, когда другие делают свободно, а сами не делают. Они любят свободу платонически.

M-me О[гарева] престранная женщина[157]. То она хочет, чтоб женщины жили отдельно от мужчин, чтоб не вмешивать в жизнь семейную все дрязги хозяйства и видеть