Солнечный свет - Робин Маккинли

Первые недели после того, как Кон исцелил мою рану, оказались хуже.

Это забавно, потому что два месяца после встречи у озера я думала, что тема великого кризиса – «Кто я, или кем стала, или что, черт возьми, со мной не так (и будет еще более не так), и почему в результате все изменилось». Но я до сих пор сопротивлялась идее, что все действительно изменилось.

Протыкание смешливого вампира столовым ножом должно было вырвать меня из этого самообмана, даже если трюк с зонтиком от солнца не помог, но я была слишком занята переживанием ужаса от недавнего опыта, чтобы много думать о философском подтексте. То, что открыла мне недолгая беседа с Джессом и Патом, добавило головной боли, а тот факт, что в течение следующего столетия вампиры должны покорить мир, был еще хуже. Я чувствовала себя, как блин в руках маниакального пекаря. Но когда судьба швыряется тобой, как мячиком, нет времени подумать, что будет дальше. Кормя второй за день автобус туристов, не думаешь о дне рождения на пятьдесят душ через неделю. Может, и стоило бы, но не думаешь. Настоящего более чем достаточно.

До ночного исцеления с Коном я все думала, что как-то смогу сказать «нет», смогу еще спрятать голову в песок. Ей-ей, я не рассчитывала еще присутствовать в мире сем через сто лет – разве что, может быть, начну много магодельствовать, но я ведь не хотела этого, правда? Как раз этого я делать не намеревалась: магоделие не увеличивает продолжительность жизни, это миф, тогда какая разница?

Можно стать действительно отвратительной, эгоистичной тварью, если тебя достаточно напугали. Я была испугана достаточно.

Конечно, у меня на груди была незаживающая рана, – я думала, навсегда, – меня мучили кошмары, и я чертовски плохо работала после всех давящих мыслей о том, что значит произошедшее на озере. Но до сих пор я упорно притворялась, что мне всего лишь крупно не повезло, а выживание мое не было… невероятным. Бабушка показывала мне все те фишки с превращением пятнадцать лет назад, и с тех пор я ими не пользовалась. Может, пройдет еще пятнадцать лет, прежде чем я снова воспользуюсь своим даром. Или тридцать. И какая кому разница – одним вампиром больше, одним меньше?

А ножевая атака случилась только потому, что именно смешливый вампир ранил, отравил меня. Это единичный случай. Внутренний голос нашептывал: это не я, это не мое искаженное, испорченное наследие.

И если я избавила мир от одного вампира, вроде как случайно спася другого, то суммарное мое воздействие на численность вампиров аннигилируется, отсутствует, равняется нулю. Чего в точности я и хотела.

Я сказала себе, что всегда была дочерью своего отца. Я столкнулась с тем, что жило во мне всегда.

Но я также столкнулась с тем, чего во мне никогда не было.

«Видеть в темноте» – звучит здорово. Не спотыкаться ночью о порог туалета… Но не все так просто. Человеческие глаза не видят в темноте. Просто не приспособлены к подобному. Таким образом, ты делаешь нечто нечеловеческое. Это отнюдь не позднее пробуждение таланта, как если музыкант обнаруживает талант играть джаз после того, как полжизни посвятил музыке Баха. Это может быть странным, но это укладывается в рамки человеческого. А ночное зрение – нет. И ты знаешь это. Отсюда не следует, что я могу что-либо объяснить; но, поверьте мне, можно отличить – видишь ли ты благодаря тому, что света достаточно или благодаря тому, что нечто странное и вампирское происходит в твоем мозгу, и делает вид, что происходит в глазах, потому что это ближайший эквивалент. Как если бы некий человек исцелился от отравленной раны благодаря какой-то дикой взаимовыгодной сделке с фениксом – и вдруг научился летать, вероятно, маша руками вместо крыльев.

Имейте в виду, никто не видел феникса вот уже тысячу лет, и фениксы не склонны делать людям добро. Скорей уж наоборот. Думаю, совсем как вампиры. Отличие в том, что многие люди считают фениксов мифом, но немногие настолько глупы, чтобы считать мифом – вампиров. Я думаю, у феникса по меньшей мере пятьдесят процентов шансов существовать на самом деле, слишком уж они ужасны. Чего нет в этом мире – так это золотых рыбок с тремя желаниями, встреч на балу с прекрасным принцем, концовок вроде «и жили они долго и счастливо до конца своих дней». Ну и тому подобной магии. А любой зловредной, увечащей магии – навалом. Кто создал эту систему?

Я преотлично видела в темноте. И думала: а хочу ли я видеть, как приближается Бо?

Ах да, «видеть в темноте» не означает просто «видеть после захода солнца». Это работает и со всеми дневными тенями. – Вампира бы такое не волновало, но меня тревожило чертовски. Даже обычный столовый нож отбрасывает тень – хотя на самом деле мне больше не нужны напоминания, что столовые ножи для меня обычными не станут.

Это выводит из равновесия – видеть сквозь тени. Ощущение глубины искажается, как если пытаться смотреть сквозь чужие очки. Предметы приобретают странные контрастные края, а иногда эти края, в свою очередь, едва заметно озарены красным. «Эффект чужих очков» проявляется даже при взгляде на собственные руки и тело, на лица и фигуры людей, которых любишь и которым доверяешь. Но в одном-единственном случае это пропадает – когда смотришь в зеркало. А может быть, это только у меня так. На случай, если понадобится напоминание, что я получила это от вампира. Вот спасибо.

Меня бесило, что в темноте я теперь «видела» гораздо лучше, чем на свету. В темноте все эти особенности имели смысл. Я терпеть этого не могла.

Первые дней десять я была настолько неуклюжа, что Чарли проделал очередной трюк с забреданием в пекарню и закрыванием двери. Черт возьми, дважды за две недели: похоже, я становилась худшей занозой, чем думала. Черт! С минуту Чарли бродил по пекарне, как будто думал, что бы сказать. Я отлично знала: такие вещи он продумывает заблаговременно. Когда я еще жила с ним и мамой, я частенько видела, как Чарли бродит вокруг дома этой обманчиво ленивой походкой, размышляя, что сказать кому-то и что собеседник может на это ответить. Чарли и обдумывает это на ходу, и говорит тоже на ходу. Он много кругов намотал вокруг дома, когда городской совет пытался окультурить нас. Журналисты, которые предпочитают хороший сюжет правдивости, представили «Кофейню Чарли» центром борьбы нашей округи за право остаться такими, как мы были: дешевыми и паршивыми. Не так уж сильно они погрешили против истины. Именно тогда кофейня появилась на карте Новой Аркадии, а не просто на карте Старого Города, и одним из результатов было то, что Чарли смог позволить себе построить пекарню.