Любовь без размера - Стефани Эванович

мне приходится делать все, что могу, чтобы помочь тебе разобраться. Ты ведь уже неделями на этом пробуксовываешь.

– Ну почему я не могу держаться на расстоянии от своих клиенток? – спросил Логан, подойдя вплотную к сути дела, но решения пока не приняв.

– Да потому что она не просто клиентка. К тому же зачем так об этом переживать? Если уж на то пошло, со стороны это выглядит, будто у тебя наконец открылись глаза. Она классная девчонка, а ты ей в подметки не годишься, – взяв две гири и быстро выполнив несколько боковых поднятий, пошутил Чейз. – И не забудь: не такая уж ты на самом деле важная персона. Людям ты по барабану, они беспокоятся только о себе. Как только ты позволишь ей остаться в одежде дольше, чем на пять секунд, и начнешь с ней куда-нибудь ходить, ты это сам увидишь. Возможно, ты даже получишь удовольствие, вырвавшись из своего образа «симпатичного мальчика, втрескавшегося в блондинку». Да и надоел он уже.

– Я вел себя утром в том спортзале как полный дурак, – признался Логан. – Уходя оттуда, я практически велел ей уволиться с работы.

– Было бы забавно это наблюдать. – Чейз без видимого беспокойства переключился на упражнение на бицепс «молоток». – Жаль, что меня там не было. А тебе, знаешь ли, придется исправлять положение.

– Думаешь, это так просто?

Чейз уронил гири, они с громким стуком ударились об пол.

– Конечно, просто. Ты скажи ей, что на тебя накатило чувство ревности и что ты просишь прощения. Девчонки, услышав всю эту муть, становятся податливы, как воск. Черт возьми, ты совсем глупый стал от любви.

– Я не говорил, что люблю ее. – Логан сделал последнюю попытку ухватиться за соломинку своей прежней жизни.

– Тебе просто не пришлось, – ответил друг. – Но, может, и стоит уже отбыть этот номер, дабы вернуть себе душевное равновесие.

От Уокеров Логан ушел в чуть меньшей растерянности, чем когда пришел, и рад был лишь тому, что Аманда так и не успела проснуться. В своем теперешнем состоянии он бы не выдержал, начни она морочить ему голову. Он и явился с уже замороченной головой.

Никто не знал его лучше, чем Чейз. Вся эта борьба против чего-то вполне естественного только сводила Логана с ума, причем непонятно зачем. Не то чтобы он не думал о важных вещах, просто его чувства на этот раз оказались глубже, чем раньше, а искать причину затруднений легче всего было в Холли. Что с того, что она не была моделью «Victoria’s Secret»? Она была прелестна и волновала его чувства. В этом не было ничего плохого. Оглядываясь назад, было понятно, какой это был бред – не додуматься, что всем до лампочки, с кем он проводит время.

Чейз был прав во многом, но не во всем. Логан не был влюблен. Да, он втюрился в Холли – ему нравилось верить, что он во всех втюривался. Но он не любил ее. Он никогда не поставит себя в такое невыгодное положение. Вылетит слово, попадет в воздушное пространство – и это уже петля, которая душит, давит, вытесняя удовольствие. Любовь была устаревшим понятием и могла приносить пользу безнадежным романтикам вроде Чейза, а друг всегда был исключением из любых правил. Логан был далек от того, чтобы начать верить в то, что его сильное увлечение Холли и есть любовь. Его сильный интерес был вызван одним: она соблюдала его границы. В кои-то веки ему время от времени приходилось кого-то добиваться. Она не вешалась на него, и это было испытанием. Хороший секс и общие интересы не тянули на пожизненные обязательства, и Логан не собирался испортить ни то, ни другое, совершив такого рода прорыв. Холли, видимо, тоже не была к этому готова. Проблемы не было.

Дома Логан принял душ и оделся для работы, но не думал ни о чем, кроме как вернуть их с Холли отношения в нормальное русло. У него оставался час до начала первой тренировки, он сел в машину и, как бы помимо своей воли, снова оказался у «Бодиссея».

Когда Холли, закончив работу, вышла на улицу, то обнаружила Логана, небрежно прислонившегося к водительской двери ее машины.

– Привет, – сказала она с тем же озадаченным выражением, с каким он видел ее, когда оттуда уходил. Она прислонилась к соседней машине и опустила взгляд на кусочек земли между ними. – Может, объяснишь, что там произошло… раньше?

Он замотал головой и громко выдохнул. Потом протянул руку и взялся за рубашку у нее на животе. Он потянул к себе, и ее фигура отделилась от соседней машины. Это привело к желаемому результату: она потеряла равновесие и ткнулась ему в грудь – твердую, как стена. Он обнял ее и так держал, несмотря на идущих мимо людей.

– Дело не в тебе, – только и сказал он, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. – Мне следует сказать, что я прошу прощения. И я правда прошу.

Холли подняла глаза и улыбнулась ему. Ему не надо было ничего объяснять. Он был рядом, держал ее в объятиях, и это было упоительно. Больше ни о чем не думалось. Что бы там ни произошло, он ей потом расскажет, когда захочет. А сейчас он был здесь, причем с виноватым видом, и ей этого было достаточно.

– Ничего страшного.

– Я… принял что-то антигистаминное… и, наверное, это была реакция. – Он говорил заикаясь, так как понимал, что не имеет права на ее быстрое прощение.

– Гистаминная агрессия, – соглашаясь, сказала она и кивнула. – Понимаю.

Поцеловав ее, он выпрямился вместе с ней.

– Мне пора на работу.

Она провожала его до машины, запаркованной через несколько рядов. Они молчали, но нарочно все время в шутку натыкались друг на друга. Когда они дошли до машины, он открыл дверцу и повернулся к ней:

– Что ты делаешь вечером?

– Тебя жду, – счастливо ответила она.

– Последний клиент у меня в семь. Понимаю, что времени останется маловато, но, может, фильм посмотрим или…

– «Netflix» ждет.

– Нет, – сказал он. – Я хочу, чтобы мы куда-нибудь сходили. Можно было бы застать конец матча «Кингс», но тебе же надо домой, а то превратишься в тыкву.

Холли расплылась в улыбке:

– Об этом не переживай. Я больше не работаю.

Удивление на лице Логана сменилось с трудом сдерживаемой радостью.

– Ты уволилась?

Улыбаясь все шире, она оглянулась на здание.

– Вроде того. Сказала, что через две недели ухожу, а они меня поскорей уволили. Видимо, они там не очень хорошо относятся к отказам. Правда, сказали, что мне можно продолжать быть