Имперская гвардия: Омнибус - Стив Лайонс

«Слушайте внимательно, сержант», — продолжала Дессембра, — «потому что я не буду повторять дважды. Хотя я и восхищена вашими моральными принципами, но предупреждаю, что в этой операции им места нет. Жизнь крайне важного человека зависит от того, насколько быстро мы сумеем добраться до Готенца и обратно. И наша жизнь зависит от того, успеем ли мы на последний лифтер из Банфри. Поэтому не испытывайте моё терпение впредь. Мы поняли друг друга?»

Вульфе мысленно обозвал её всякими нехорошими словами, прекрасно понимая, что вслух этого делать не стоит.

— Поняли, сестра, — и отрубил вокс-линк.

«Злобная свиноматка! — думал Вульфе. — О чём, чёрт возьми, думало верховное командование? И разве не любая человеческая жизнь должна быть священной для Ордена Безмятежности?»

Однако, в то же время он не мог отрицать, что ощущает некоторое неприятное облегчение. Выбор между долгом и личной честью всегда был для него трудным делом. Пока он боролся со своей совестью, холодное безразличие Дессембры к жизням беженцев позволило продолжить операцию. В конце концов, нравилось ему это или нет, она была права.

«Ладно, — пообещал себе Вульфе. — Этого больше не повторится».

На время он отбросит гуманизм. Когда необходимо, он тоже может быть твердокаменным.

Прижав кнопку внутреннего вокса, он приказал:

— Мецгер, держи полный вперёд, восемь градусов на восток-юго-восток. Мы выскочим обратно на шоссе к югу от пика Гормана. Там уже не должно быть особенно много беженцев. Там мы немного нагоним график.

«Есть, сэр», — отозвался водитель.

Вульфе поднялся с сиденья и вылез в башенку, тут же с удовольствием ощутив на лице тёплый ветер.

«Прощальная молитва» катила во главе колонны. В двадцати метрах сзади следовал «Чемпион Церберы» — башня повёрнута на юго-восток. Коль сидел в своей командирской башенке, но на кивок Вульфе не ответил.

Вслед за «Чемпионом Церберы» с лёгким изяществом урчала чёрная «Химера» без опознавательных знаков. Она могла развить скорость вдвое выше, чем «Леман Русс», но необходимость в защите вынуждала её сдерживать ход.

«Стальной сердцем» замыкал колонну. Массивное орудие смотрело на юго-запад. Увидев Вульфе, сержант Штрайбер небрежно козырнул.

Вульфе ответил тем же и развернулся, чтобы смотреть за дорогой впереди. Равнины к северу отсюда пока ещё считались безопасными. Военно-космическая разведка указывала, что ближайшие орки находятся южнее, в провинции Дренлюнде. Если отряд и встретит каких-нибудь зеленокожих, то только с той стороны.

Вульфе глазел на низкие, покрытые деревьями холмы слева, когда в наушнике послышался гнусавый голос Мецгера:

«Не могли бы вы глянуть на свою панель, сэр? Ауспик принимает сигнал. Похоже на гражданский маяк SOS в пятнадцати километрах отсюда, прямо на север от нашего текущего курса».

Вульфе пригнулся, сунувшись обратно в башню проверить свои приборы, и увидел, что Мецгер прав. Кто-то посылал сигнал о помощи.

Его первый порыв — он понимал это — был не таким, каким нужно. Но даже так Вульфе понадобилось некоторое время, чтобы подавить его. Чувствуя в животе неприятный узел, он приказал в вокс:

— Никаких отклонений от маршрута, капрал. У нас нет времени. Держи прямо и полный вперёд, пожалуйста. Кем бы они ни были, Император решит их судьбу.

«Есть полный вперёд, сэр», — ответил Мецгер.

В голосе солдата не было даже намёка на осуждение, но Вульфе всё равно его услышал.

Вульфе понял, что что-то не так, сразу как добрался до погрузочной зоны. В пятне света, отбрасываемого фонарём со столба, собравшись в кучку стояли Висс, Зиглер, Хольц и Гарвер, слегка горбясь, как все старослужащие танкисты, перешёптываясь и передавая по кругу лхо-сигарету. По положению их плеч Вульфе понял, что все, за исключением Зиглера, пребывают в дурном расположении духа.

Когда сержанты Коль и Штрайбер оставили его и отправились к своим экипажам, Вульфе вдохнул разлитый в ночном воздухе запах паров прометия. Поле было почти пустым. Несколько последних инженерных палаток ожидали разборки. И там, сразу за последней палаткой в ряду, расположились тёмные силуэты трёх огромных чудовищ. Они изрыгали маслянистый дым из двойных выхлопных отверстий, урча двигателями на холостом ходу. Для Вульфе они выглядели родными и прекрасными. Один из них особенно задерживал взгляд. Вульфе улыбался, следя глазами за изгибами корпуса и благородной линией могучего боевого орудия.

«Прощальная молитва».

Троица закутанных в плащи фигур — каждая гротескно деформирована механическими придатками, выступающими из спины — проводила последние проверки гусеничных лент и внешнего обвеса.

Гельмут Зиглер первым заметил сержанта. Он бросился к нему, словно гиперактивный щенок. За кратким и нервным приветствием хлынул поток слов:

— Висс говорит, так не делается, сэр, — заговорил Зиглер, тяжело дыша. — Гарвер и Хольц тоже не хотят. Они говорят, что не поедут с ним, сэр. На нём лежит Глаз. Так они сказали, сэр. Глаз!

Вульфе рассерженно выдохнул и зашагал мимо заряжающего, который тут же пристроился рядом. Вульфе остановился за несколько метров до экипажа и ответил на натянутое угрюмое приветствие.

Висс — стрелок. Хольц и Гарвер — спонсонные. Он знал их много лет: хороший, не хуже других, экипаж, когда начинается бой, и просто беда, когда им нечем заняться.

— Что тут за херня про «я не поеду с новеньким»? — потребовал Вульфе.

— Так не делается, сэр, — ответил Гарвер, оглядываясь на других в поисках поддержки.

— Это я уже слышал, — сказал Вульфе. — А теперь подробнее.

Хольц, самый старший из трёх, шагнул вперёд:

— Такой человек, как он, сержант, настоящее дурное предзнаменование. И так плохо, что нас собираются оставить, а уж принять в экипаж проклятого человека… Вы сами не захотите его оставить!

Вульфе оскалился:

— Ты что, уже можешь решать за меня, Хольц? Я так не думаю. И если ты решил пожаловаться на кого-то, то не мог бы сначала сообщить мне его чёртово имя?

Хольц виновато кивнул, но продолжал сверкать своими голубыми глазами. Когда-то давным-давно, эти глаза поразили немало женских сердец. До того, как большая часть его лица превратилась в рубленый гроксовый фарш. Антилоялисты на Модессе Прим попали в левый спонсон кумулятивным снарядом. Хольц был внутри. С тех пор женщины, которые попадали к нему в постель, делились на две категории: жалостливые и отчаявшиеся. И Вульфе сам бывало ловил себя на том, что часто даёт горемыке поблажки.

По траве прошуршали шаги, и гнусавый голос произнёс:

— Человек, о котором они говорят, капрал Амунд Мецгер, сэр. Это я.

Вульфе обернулся и увидел высокого тощего человека с тёмными глазами и длинным кривым носом. Тот был одет в стандартный танкистский комбинезон и, в отличие от остального экипажа Вульфе, вонявшего в основном маслом, потом и снарядным порохом, пах стандартным армейским мылом.

— Не серчайте особенно на своих людей, сэр, — продолжил Мецгер. — Они не ошибаются. Чёрт, да я даже собственной роте не нужен!

«Счастливчик Мецгер, — подумал Вульфе. — Спасибо тебе, ван Дрой, огромное».

Каждый в полку знал историю «Счастливчика» Мецгера. Он был известен тем, что выбирался невредимым из горящих танков, хотя весь остальной экипаж зажаривался насмерть. За это экипажи 81-го любили его не больше, чем паховую сыпь. Всего двенадцать дней назад Мецгер пережил гибель очередного танка. Теперь весь полк, включая офицеров, которым вообще-то полагалось быть поумнее, считал, что Мецгер в экипаже — смертный приговор. Это ни в коей мере не относилось к его водительским навыкам, конечно. Там, на Кадии, у инструкторов он считался весьма незаурядным водителем.

В отличие от экипажа, Вульфе считал проклятия за дерьмо жвачного медведя. Рано или поздно смерть добирается до каждого. Всё, что остаётся солдату — бороться с ней как можно дольше и продать свою жизнь как можно дороже. В конце концов, бессмертен лишь Император. Тем не менее экипаж был напуган, и Вульфе понял, что ему придётся раздавить эти страхи прямо сейчас. Он уставился на новоприбывшего:

— Слушай внимательно, капрал. Это твоё так называемое проклятие — чёртова брехня. Каждый знает, что, если танк получает попадание в башню, в девяти случаях из десяти водитель остаётся цел. Я видел массу людей, выбиравшихся невредимыми из горящего танка.

«Масса, — признался он себе, — это слегка преувеличение».

Вульфе показал на свой танк:

— Эта большая красавица вон там — «Прощальная молитва». Самая лучшая в полку. Тридцать восемь подтверждённых убитых танков и ещё много чего кроме. Ты заботишься о ней — она заботится о тебе. Такое у нас правило, — Вульфе развернулся к остальному экипажу: — Всех касается. Комиссар не будет столь милостив, как я. А теперь по местам, чёрт возьми!