Большое Гнездо - Эдуард Зорин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надоели князю пиры, собирая в гриднице бояр, сидел он, глядя вокруг себя пустым взглядом, зевал, слушая нескладные и вздорные речи. Вечерами выходил на высокий гребень крепостного вала, подолгу смотрел в открывающиеся с высоты бескрайние дали.
Ничто не трогало Рюрика, хоть нет-нет и набегала беспокойная грусть на его лицо.
Однажды на охоте встретил он бредущего в одиночестве странника. Шел по тропинке согбенный старичок, семенил обутыми в лапотки маленькими ножками, запрокинув голову, жмурился на ярком солнышке. Бородка у старичка выщипанная, реденькая, на впалых щеках горит нездоровый румянец. Идет старичок все бочком да бочком, посошок впереди себя выставляет, невесть чему улыбается.
— Эй ты, божий человек! — прикрикнул на него князь. — Аль вовсе глаза тебе застило? Почто лезешь под копыта моему коню, почто князю не уступаешь дорогу?
И верно — ни объехать странника, ни обойти: с одной стороны тропинки болотце, с другой — деревья встали одно к одному.
Остановился странник перед самым князевым конем, вытянул шею, зажмурился.
— Экой ты бестолковый, — сказал Рюрик добродушно. — А ну, живей поворачивайся.
Попятился старичок в сторону, да ногой угодил в болотную жижу, провалился по самое колено.
Князь наехал на него конем. Задрожал странник с перепугу, выставил перед собой заскорузлые ладони — еще глубже ушел в болото.
— Что глядеть на него, княже, — сказал Рюрику Кокор. — Нализался старик браги, вот и ошалел.
«А и верно», — подумал князь, приглядываясь к страннику, — чудными показались ему его глаза. Пришпорил коня, проехал мимо. Вся дружина проехала мимо.
Не оглянулся князь на старика, а очень хотелось. Никак не шли у него из головы странниковы глаза. «Обмяк я что-то», — упрекнул себя Рюрик и попытался забыть о случившемся. Но преследовала его на охоте неясная досада и на себя, и на то, что послушался Кокора, проехал мимо. «Не простой это был старик», — почему-то подумал князь и, отъехав в глубину леса, оторвался от дружинников, рысью поскакал назад.
Вовремя поспел он на тропу, еще немного — и опоздал бы.
— Старче! — окликнул он странника, осадив коня.
Ни звука в ответ. Спрыгнул князь с коня, раздвинул кустики, наклонился над краем трясины. Облепленная болотной ряской, торчала из вадеги разевающая безмолвный рот продолговатая голова.
Страшно стало князю, зажмурился он, перекрестился: «Свят-свят».
— Ты ли это, старче? — прохрипел не своим голосом.
Голова задергалась, из-под спутавшихся болотных травинок, облепивших мокрые волосы, глянули страшные в незрячести своей глаза. Забулькало, недовольно заворчало болото. Голова запрокинулась, вынырнули с боков и снова погрязли в трясине скрюченные руки.
Прежде жалости Рюрик не знал, врагов и друзей губил, не дрогнув сердцем. А тут упал на колени, содрал с плеч, бросил утопающему корзно.
— Хватайся, старче!
Уцепился странничек за край корзна, потянул его к берегу князь. Зачмокало, запузырилось болото. Измазанное скользкой жижей тело, словно огромная рыбина, медленно поползло к кустам.
Вызволил князь старика на берег, скрутил и бросил в вадегу испачканное корзно.
Тяжело дышал странник, лежа поперек тропы на спине, глядел немигающими глазами в синее небо.
И тут только понял Рюрик, что был старик незряч — оттого и замешкался на тропе, оттого и угодил в болото. А княжеская дружина проехала мимо. «Слава тебе, господи, не дал свершиться великому греху», — подумал князь. Онемели у него руки. Сел он на тропу рядом со странником, стал творить беззвучную молитву.
Так и застал их рядом Кокор, удивился, но виду не подал, спрыгнул с коня, подбежал к князю, запричитал, хлопая себя по бокам:
— Пропало твое корзно, княже.
— О том ли печешься, дурак, — внезапно осерчал Рюрик. — Неси воды, обмой странника.
Стали дружинники черпать шапками воду из вадеги, лить на голову старика. Очнулся странник, сел, замычал, раскачиваясь из стороны в сторону.
Незаметно пнул его со спины сапогом Кокор:
— Князя благодари, старик. Кабы не он, гостил бы ты нынче у водяного…
— Спасибо тебе, княже, — поклонился странник болоту.
— Куда кланяешься! — рассердился Кокор. — Аль вовсе тебе разум помутило?
— Не серчай, Кокор, — сказал Рюрик, вставая. — Не зрит старик белого света. Убогий он…
— Что делать будем со странником, княже? — спросил Кокор, угадывая мысли Рюрика.
— Вези его ко мне на двор, — распорядился князь. А сам снова подумал: «Неспроста это все. Ох, неспроста…»
Не понравилась Кокору Рюрикова доброта. Но князева воля для него закон. Отвезли старика дружинники на Гору, отмыли, обрядили в чистое, привели, как велено было, в сени.
Один на один остался со странником князь. И стал он его пытать: откуда шел да куда.
Робел старик, не знал, как держать себя в княжеском тереме. Падал Рюрику в ноги, слепым лицом припадал к сапогам, благодарил, плакал и причитал.
Все никак в толк взять не мог, а после понял странник, чего хочет от него князь. Всяких людей встречал он на своем пути — кто корочку подаст, кто влепит подзатылину. Редко кто пускал к себе ночевать странника: боялись — не украл бы чего. Спал он в прошлогодних стогах, а иногда и на земле. И не привык он к ласковому обхождению. Пуглив был и осторожен.
Вопросами своими Рюрик сам наводил его на ответ. И тогда решился старик и так сказал князю:
— Добрый ты, княже, и боголюбивый. Воздастся тебе за доброту твою на небесах. А я хочу тебя предостеречь. Было мне видение, как шел я по лесу и встретил тебя с дружиною…
Услышав это из уст странника, насторожился Рюрик и подался вперед.
— Ну? — нетерпеливо поторопил он.
— С тех пор, как ослеп я, разное приходит мне то во сне, то наяву, — говорил старик. — А нынче такое привиделось, что и сказать боюсь.
— Говори, не бойся, — подбодрил его князь.
— Знать, недаром свела нас судьба. Знать, недаром повстречались мы на лесной дороге. Было, было знамение свыше. А то бы как нам встренуться? До тебя высоко, а меня в иной час ты бы и не приметил…
— Что верно, то верно, — кивнул Рюрик, пытаясь проникнуть в мысли старика.
А странник между тем продолжал:
— Сидишь ты на Горе, исполнен великих забот. И гложет тебя печальная дума. Дюже трудно тебе нынче, пресветлый князь…
— Тебе-то отколь про то знать? — волнуясь, перебил его Рюрик.
Старик улыбнулся:
— Шел я утром по Хесу, птичьим щебетом упивался, лицо подставлял теплому солнышку. И тут вдруг словно бы озарило меня. Не вижу я ни небушка, ни дерев — сколь годов уж темен — и чую негаданно, вроде бы забрезжило предо мною. С чего бы это?.. Дале иду. А дале все светлее и светлее становится. Чудо-то какое!.. Скоро вовсе высветлилось. А из дали из этой медленно-медленно приближается ко мне прекрасная дева — вся ликом бела, непорочна. И не идет она, а вроде бы плывет над землей… Дух у меня перехватило — упал я лицом в траву, лежу недвижимо. И чувствую легкое дуновение крыл. Слышу голос, от которого все во мне запело: «Встань, старче. Встань и слушай мя….» Встал я, гляжу и наглядеться не могу. Воспарила надо мною дева, склонила лицо свое и тако говорит мне на ухо: «Поспешай в Киев, старче, к пресветлому князю Рюрику. Ждет он тебя. И скажи ему, что ныне я тебе сказывать буду…»
Замолчал старик, сглотнул сухой комок, застрявший в горле. Князь сидел молча, до онемения сжимая руками подлокотники кресла.
— То, что я тебе нынче поведаю, то не мои слова, княже, — осторожно проговорил странник, моргая незрячими глазами.
— Говори, — впился в него лихорадочным взглядом Рюрик.
Старик помедлил:
— Идет на тебя от Чернигова большая рать. И с нею — племянник князя Олег Святославич. Грозится прогнать тебя с высокого стола, пустошит земли твои, угоняет скот и людей…
Отпрянул Рюрик от старца, закрыл лицо ладонями. Тихо стало в сенях. «Вот оно, — подумал князь. — Пока пировал я да умирал от скуки, черниговцы не дремали».
— А еще, — сказал странник, догадываясь, что слова его попали в цель, — а еще говорила мне дева, будто свершится великое чудо: побив Олега, сядешь ты прочнее прошлого на Горе. Тако не человеком говорено, тако и будет. Не печалуйся, княже…
В тот же вечер прискакал в Киев дружинник от Рюрикова племянника Мстислава Романовича. В скорой беседе с ним утвердился князь: прав был спасенный им странничек. Сказал ему дружинник, что, опустошив смоленские пределы, и впрямь вознамерился Олег Святославич попытать ратного счастья: перешла дружина его Днепр и движется к Киеву.
Снова кликнул Рюрик к себе старика.
— Ты не назвал мне своего имени, — сказал ему князь.
— В детстве мамка кликала меня Лозой, — отвечал странник, — а с тех пор как я ослеп, все зовут Темным.