Арлекин - Лорел Гамильтон

Натэниел тронул меня за плечо. Я вздрогнула, потом подалась к его прикосновению, чуть подальше от странного сегодня Рафаэля. Он боялся, я это чувствовала.

— Что из поступков Нарцисса заставляет тебя думать, будто твоим крысам грозит опасность? — спросил Жан-Клод.

— Что ты слышал? — уставился на него Рафаэль.

— Ничего. Даю тебе свое слово чести, что ничего не слышал, но ты осторожен и умен. Так себя вести несвойственно тебе, Рафаэль, и лишь нечто очень серьезное и опасное могло тебя заставить прийти к нам таким образом. — Жан-Клод сел на диван и предложил: — Садись с нами, поешь с нами и расскажи, что сделал или сказал Нарцисс такого, что вызвало у тебя желание так говорить с ma petite.

Рафаэль закрыл глаза, сжал руки в кулаки.

— Твое слово чести, что ты не знаешь. Этого не может быть.

— Чего не может быть, mon ami? Расскажи нам. Мы союзники и друзья, нам не годится разговаривать угрозами и надменными жестами.

Мика потянул меня за руку — чуть дальше от Рафаэля и чуть ближе к еде. Мы не пятились от царя крыс — просто отходили поесть. Ну, понятно, но мы сохранили лицо, да и есть мне хотелось. Уж чего бы там ни стряслось, а я еще кофе не пила. Это одно из побочных следствий ardeur’а и почти-ликантропии: я не могу не есть. То есть это чревато последствиями: либо секс, о котором я потом пожалею, либо тело разрывается на части, не в силах решить, каким именно зверем оно хочет стать.

Наконец-то все получили еду, и Рафаэль перестал быть таким уж странным и пугающим. Они с Луи устроились в полуторном кресле, охранники-крысы встали у него за спиной. Мы заняли диван — там хватило места всем, кроме Натэниела. Он свернулся у моих ног, выгодно оттененный своим скудным кожаным нарядом. Единственный в помещении, кто умел быть соблазнительнее, — это был Жан-Клод, а он был жуть до чего деловой сейчас. Хотя и соблазн бывал для него деловой необходимостью, но не сегодня.

Я взяла себе круассан, сыра и фруктов и в двадцатый раз уже задумалась, как бы устроить в подземелье «Цирка» настоящую кухню — эти заказные завтраки чертовски однообразные. Но кофе был хорош. Я его пила черным — первая чашка у меня всегда черный кофе. Этакий шлепок себе по морде, чтобы проснуться.

— Итак, — начал Жан-Клод, — говори, Рафаэль, друг мой. Что сказал или сделал такого Нарцисс, что так тебя обеспокоило?

— Он сказал, что предложит себя Аните как pomme de sang, и в результате этого и своей связи с Ашером, твоим любимым, он станет предводителем второй по силе группы животных в Сент-Луисе. После волков.

— Он это сказал тебе? — спросил Жан-Клод.

— Нет, не мне лично.

— Как же ты об этом узнал?

— Одному из моих крысолюдов нравится, как Нарцисс занимается любовью. Нарцисс сейчас вне себя, что подвластным зверем Ашера оказалась гиена. Он предложил Ашеру себя в качестве зверя его зова, но был отвергнут.

Не знала, — подумала я.

— Ашер был польщен, — сказал Жан-Клод, — но мы оба сочли, что другие группы будут тревожиться, если Нарциссу окажут такую честь.

Я старалась не смотреть на Жан-Клода, потому что должен же был кто-то мне сказать? Я пила кофе и пыталась ничего не выразить на лице — это у меня не всегда хорошо получается. И слишком быстро пила, чтобы получать от кофе удовольствие, зато ничего не выдала. Ну, надеюсь, что не выдала.

— Но Ашер ходит в клуб Нарцисса, и это развлечение ему нравится.

Клуб Нарцисса был в основном предназначен для бондажа и подчинения, так что «развлечение» могло пониматься очень широко. Я не знала, что Ашер туда ходит. Вообще-то быть среди своих зверей — ощущение приятное, по себе знаю. Мне нравится среди леопардов, волков, даже среди львов. Но, кажется, тут много что происходило, а я прохлопала… и это мне не нравилось.

— Ашеру нравится то, что предлагает клуб, но наиболее личные предложения Нарцисса он отклонил — и снова-таки потому, что какая-нибудь другая группа зверей могла бы отрицательно воспринять столь явный фаворитизм, — сообщил Жан-Клод.

— Однако Нарцисс явно считает, что Ашер поддастся его чарам, и это только вопрос времени.

— Он знает Ашера не так хорошо, как ему кажется, — возразил Жан-Клод.

— Но Ашер любит бондаж, — сказал Рафаэль.

Жан-Клод пожал плечами — поразительное это галльское движение, означающее все и ничего. В частности оно могло означать, что Рафаэль прав, а для меня это снова новость. Так что же еще мой мастер от меня скрывает?

— Если Нарцисс сможет соблазнить твоего Ашера, он это сделает. И попытается соблазнить тебя, — сказал Рафаэль.

— Нарцисс уже пытался меня соблазнить, — ответил Жан-Клод. — У него не вышло.

— Он говорил, что Николаос, прежний мастер города, отдавала ему тебя несколько раз. Хвастался знанием твоего тела — и тем, что делал с ним. — Рафаэль всмотрелся в лицо Жан-Клода так же пристально, как до того в мое. И будто бы даже старался смотреть глаза в глаза, что с вампирами не всегда разумно.

Жан-Клод обратил к нему красивое и ничего не выражающее лицо.

— Тебе он не хвастался, — сказал он.

— Ты в этом уверен?

— Весьма. Он любит поговорить в процессе… в процессе. Мог бы говорить обо мне, занимаясь чем-то похожим с кем-нибудь другим. Я бы даже удивился, если бы этого не было. Очень любит сопоставлять и противопоставлять и своих любовников, и своих жертв.

— И ты был его любовником?

— Нет, я был его жертвой. Николаос отдала меня ему без защитного слова, и мне, чтобы он прекратил делать со мной то, что хотел, приходилось полагаться только на свой скромный дар убеждения.

Рафаэль рассмеялся резко и невесело.

— Скромный дар! Ложная скромность, судя по тому, что я слышал. Нарцисс дорого бы дал, чтобы снова получить тебя… в жертвы.

— Он говорил.

— Кажется, он уверен, что Ашер — это ключ к твоей постели. А если не Ашер, то Анита. Он искренне верит, что через их посредство найдет снова путь к твоему либидо.

Наконец-то тема, на которую я могу говорить, не выдавая своей неосведомленности насчет Ашера и гиен.

— Насчет меня и Нарцисса можете не волноваться. Не мой тип.

Рафаэль кивнул с серьезным лицом. Кажется, он сегодня еще не улыбнулся.

— А я твой тип, Анита?

Ричард рядом со мной напрягся. Я обернулась, глянула на Жан-Клода по другую сторону от Ричарда.

— Могу я говорить просто? Не переверну ничью политическую тележку с яблоками?

— Говори, и посмотрим на результат.

Не слишком поощрительное высказывание, но я воспользовалась разрешением.

— Ты красив, и если бы речь шла о свидании, было бы, о чем говорить. Но ты хочешь сразу перескочить к сексу, а для меня это не просто.