Арлекин - Лорел Гамильтон

— Разговоры ходили.

— Так этого и хочет Рафаэль на самом деле? То есть он заранее знает, что мы с Ричардом не захотим допускать его в мою постель, и это — тактический ход? Он предлагает секс, я отказываюсь, и тогда он делает контрпредложение… какое? Попытаться передать мне крысиную ликантропию?

— Я не очень знаю, что он собирается сказать, — ответила она.

Я посмотрела на Самсона:

— Откуда ты это знаешь?

— Я вырос, можно сказать, при королевском дворе, Анита. А там от информации жизнь и смерть зависит.

— Я заметил у Самсона почти невероятное умение располагать к откровенности, — сказал Жан-Клод.

— Ты подчиняешь собеседника русалочьими фокусами? — спросила я.

Он пожал плечами и откусил еще кусок булки.

— Использование фокусов с разумом без разрешения носителя этого разума преследуется по закону, — заметила я.

— Закон фактически устанавливает запрет на использование вампирских фокусов, телепатии или колдовства для извлечения информации без позволения носителя. Я ни один из этих трех методов не использую.

— Я могла бы создать прецедент, доказав в суде, что использование силы русалки — тоже вид телепатии.

— Но я же не читаю мыслей — мне информацию сообщают добровольно. Это уж совсем никак не телепатия. Кстати, здесь у нас не судебное дело, а вопрос о том, как проплыть сквозь камни, выложенные у тебя на пути.

— И у тебя есть предложение? — спросила я именно таким подозрительным голосом, каким хотела спросить.

Он засмеялся, вытер руки белой салфеткой, лежащей на коленях.

— Вопроса о сексе можно избежать, ответив, что я следующий кандидат, тем более что это правда. Я просто не могу уступить свое место следующего. Их царь знает, что я — старший сын мастера города и потому ранее имею право на твою нежность.

— И такой ответ приблизит тебя к ее постели, — заметил Ричард, тоже весьма подозрительным голосом.

Самсон поглядел на него очень терпеливо — с едва заметным оттенком возможного нетерпения.

— Я здесь несколько месяцев и на своих претензиях не настаивал. Отчасти потому, что пока Анита не попыталась вывести меня в сирены, мать оставит моих братьев в покое. Я не так уж убежден, будто ardeur настолько подобен силам моей матери, что Анита сможет пробудить во мне эти силы. Если я пересплю с Анитой и это не поможет, моя семья встанет перед той же проблемой.

— Твоя мать обещала, что если я не смогу превратить тебя в сирену, она смирится с тем, что она — последняя сирена в мире и оставит в покое тебя и твоих братьев.

Он рассмеялся и мотнул головой.

— Анита, она не человек и не вампир, ее слово не значит того, что ты думаешь. Она хочет, чтобы мы стали сиренами, и я не думаю, что она так спокойно воспримет твою неудачу. Но пока я пытаюсь, она будет ждать.

— И не будет трогать твоих маленьких братиков, — добавила я.

Он кивнул.

— Но вечно ждать моя мать не будет, Анита. Одна из причин, по которым она уступила вам Перлиту как донора крови — чтобы Перли за мной присматривала.

— Она шпионка? — спросила я.

— Ей очень приятно крутить роман с Джейсоном, Анита, но она именно шпионка. Моего отца устраивает, что я во всем такой джентльмен, он это одобряет, но у матери терпение в конце концов кончится.

— Мы можем отослать Перлиту, когда ты уедешь, — сказал Ричард.

— А она за мной шпионит, а не за вами.

— Твоя мать тебе не доверяет и думает, что ты можешь тянуть резину?

— Именно так. Она знает, как я стараюсь избежать любых ее действий, которые заставили бы отца ее убить. Он ее обожает, но если она принудит к сексу меня или моих братьев, он сделает то, в чем поклялся — убьет женщину, которую любит больше всего на свете. А это уничтожит его и всю нашу семью.

— Ты проявляешь исключительное терпение, — сказал Жан-Клод.

Я хотела бы поспорить, но не могла.

— Это правда, — кивнула я.

— И получается, что все-таки он тебя трахнет, — заключил Ричард.

— Ричард, ты так сегодня хорошо себя ведешь, — вздохнула я. — Не портил бы, а?

— А как бы ты отнеслась, если бы я тут себе выбрал женщину для секса, пока ты будешь трахаться с Самсоном?

Я посмотрела на него. У меня было несколько ответов, но ни одного такого, чтобы от него была польза.

— Ведь не понравилось бы тебе?

— Нет, — ответила я, не зная, что еще сказать.

— Тогда не жди, что я буду с радостью тобой делиться.

— Я этого не жду, Ричард. И от Жан-Клода я такого не жду, и от Мики…

Я поглядела на Натэниела, одновременно и хмурясь, и улыбаясь.

— А я вот делюсь с радостью, — сказал он и улыбнулся.

— Молодец, — ответил ему Ричард. — А я нет.

— У тебя бывает секс с человеческими женщинами, за которыми ты ухаживаешь, — сказала я.

— С некоторыми.

— Ты это делаешь по собственному желанию. А я — по необходимости.

— И все равно тебе это в радость.

— А ты был бы счастлив, если бы мне этот секс был в тягость?

— Да. — Он поднялся, и стало видно, что он одет в симпатичные джинсы и красную футболку. Наверное, отказался от вычурных одежд, а какой-либо официальный костюм у него тут вряд ли есть. — Да, мне было бы лучше, если бы я знал, что тебе он не в радость.

— Вот прямо не знаю, что тебе на это ответить, Ричард. Просто не знаю.

— У меня ни с кем нет секса, кроме Аниты, и проблем по этому поводу тоже нет, — сказал Мика.

— Откуда у тебя проблемы, когда ты — само совершенство? — окрысился Ричард.

Мика оглянулся на меня, будто спрашивая, до каких пределов можно доводить ссору.

— Не ссорьтесь, — сказала я. — Давайте поедим и решим, что будем отвечать Рафаэлю.

— А когда она говорит «не ссорьтесь», ты не ссоришься? — спросил Ричард.

— Обычно — да, — ответил Мика.

— Знаешь, Мика, иногда я тебя терпеть не могу.

— Взаимно, — ответил Мика с улыбкой.

Сила Ричарда хлестнула по моей коже сотнями мелких укусов жара. Но Мика стоял ближе, и когда его сила тоже полыхнула, это было как от слишком близкой печи.

— Прекратите оба!

— Mon chat, mon ami, у нас нет на это времени.

— Я тебе не друг, — огрызнулся Ричард. — Я волк, являющийся по твоему зову, но это не делает нас друзьями.

Жан-Клод вдохнул, выдохнул и застыл неподвижно — как умеют только по-настоящему старые вампиры. Когда, если отвернешься, кажется, что он исчез, пусть он даже стоит рядом. Когда он снова заговорил, голос его звучал нейтрально, любезно, пусто и безлично.

— Как скажешь, Ричард. Mon chat и mon lupe, у нас нет на это времени.

Ричард обернулся к нему, заполняя помещение своей силой, как будто трубу с горячей водой прорвало в ванне. Ты было думала, что принимаешь теплую ванночку, и вдруг оказывается, что ты тонешь. У меня пульс зачастил, волчица во мне зашевелилась.