Арлекин - Лорел Гамильтон

Грэхем принес из ванной большое полотенце и стал собирать с пола окровавленные осколки. Циско и другие охранники начали бросать куски в полотенце — как кровавый дождь и сверкающие градины.

— Сильно Джейк ранен? — спросила я у Клодии.

— Ничего серьезного, но не хочется, чтобы порезы заросли поверх стекол.

— Часто такое бывает?

— Случается.

Я оглянулась на раненого — у Джейка кожа зарастала на глазах.

— Мне кажется, или на нем слишком быстро заживает даже для оборотня?

— Не кажется, — ответила Клодия. — Я тоже не видела, чтобы так быстро заживали раны.

Трое охранников лихорадочно осматривали его тело, пытаясь опередить темпы нарастания кожи над ранами. Хуанито преодолел свое нежелание и сейчас перебирал волосы Джейка быстрыми пальцами в отчаянном поиске стекол.

— Не успеваю вытащить все! Он слишком быстро зарастает!

— Что упустишь, сам будешь вырезать, — предупредила Клодия.

— Черт, — выругался он и зашевелился еще быстрее.

Джейк почти не издавал звуков, пока другие копались у него в ранах — сидел безмолвно и недвижимо. Я уж точно ругалась бы и хотя бы дергалась.

Грэхем, видимо, собрал все стекло, которое видел, потому что вытер пальцы о полотенце и встал.

— Грэхем, на тебе есть сейчас крест или что-нибудь освященное? — спросила я, надеясь на отрицательный ответ.

— Нет, — ответил он.

Меня окатило волной облегчения, и я поежилась. Мне было холодно в мокрой одежде, и я еще дрожала — реакция на последствия этого несчастного случая… случая, как же! Арлекин пытался меня убить. Вот блин, а я не поняла. Все предупреждали, а я не поняла. Как девчонка, которая тыкала палкой в котенка, а к ней обернулся тигр.

— Анита, не молчи! — позвала Клодия.

Народу в комнате было полно, и не могли все знать про Арлекина. И как же объяснять, не сказав лишнего?

— Наши враги воздействовали на Грэхема, и сильно, а он не помнит.

— Чего ты такое говоришь? — удивился Грэхем. — Никто мне в мозги не лез.

— Клея спроси, — сказала я. — Он тоже видел.

Клодия включила рацию и попросила Клея подойти, когда он сможет. Потом повернулась ко мне.

— А ну-ка, выкладывай все с самого начала, Анита.

— Не могу, пока не поговорю с Жан-Клодом.

— Знаешь, устаревает вся эта фигня с плащом и кинжалом.

Это сказал Фредо — худощавый, не очень высокий и очень опасный крысолюд. Единственный из них, кто предпочитал ножи, да побольше, хотя и ствол иногда тоже носил.

— Согласна, — ответила я, — но вам нужно узнать о Грэхеме сейчас, а не потом.

— Слушаем, — сказала Клодия.

Серьезным голосом, почти угрожающим. Ей тоже эти «игры плаща и кинжала» не нравились, и я ее понимаю.

Я им рассказала, несколько смягчив, чтобы не смущать Грэхема.

— На Грэхема воздействовал вампир, средь бела дня и издали? — спросила Клодия.

— Да.

— Такое должно быть невозможно.

— Средь бела дня, на расстоянии. Да, должно быть невозможно.

— И ты мне говоришь как ликвидатор вампиров, что никогда ничего подобного не видела?

Я начала было подтверждать, что не видела — и остановилась.

— Я видела мастеров городов, которые воздействовали на меня издали, когда я спала. На их территории.

— Но это было ночью, — уточнила Клодия.

— Верно.

Мы переглянулись.

— И ты хочешь сказать, что эти вот…

Я молчала, ждала, чтобы она договорила. Она не стала.

— Ношение освященных предметов нужно сделать обязательным для всех, — сказала я.

— Тебе это не очень помогло.

— Это не дало им воздействовать на меня так сильно, как на Грэхема. Он даже не помнит.

— Я знаю, что ты не станешь врать, — сказал Грэхем. — Но не могу припомнить, а потому не могу поверить.

— Вот почему так опасны вампирские фокусы с сознанием, — сказала я. — Именно поэтому. Жертва ничего не помнит — значит, ничего и не было.

Голос Джейка прозвучал с едва заметным напряжением:

— Что ты сделала, чтобы крест возымел такой эффект?

— Это был не крест, — ответила я.

В руке Хуанито блеснуло лезвие. Очевидно, какие-то осколки стекла придется вырезать. Хотелось мне отвернуться, но этого я себе позволить не могла. Джейк получил раны, спасая меня, и самое меньшее, что я могу сделать — это не отворачиваться.

— А что это было?

На последнем слове он зашипел, потому что лезвие вонзилось в кожу.

— Я… я не знаю, смогу ли объяснить.

— Попробуй, — предложил он сквозь стиснутые зубы.

— Я попыталась отбиваться некромантией, и им… ему это не понравилось.

Хуанито бросил на окровавленное полотенце кусок стекла, потом вернулся к осмотру окровавленных уже волос.

— Ему? — спросила Клодия.

— Да, это определенно был «он».

— Ты его видела? — спросил Джейк, резко вздохнув, когда на полотенце упал очередной кусок стекла.

— Не то чтобы видела, но ощущала. Энергия была определенно мужская.

— В чем это выразилось? — спросил Джейк сдавленным от боли голосом.

Я задумалась.

— Я на миг увидела мужскую фигуру, и… — Я поймала себя на чуть не произнесенном слове «маска». — Но это могла быть иллюзия. Только энергия ощущалась как мужская.

— Что еще ты ощущала?

Он дернулся — Циско нашел у него в спине еще один пропущенный осколок. Вот черт.

Я ответила, хотя, быть может, и не обязана была отвечать, но он принял на себя предназначенный мне удар.

— Запах волка.

Он дернулся под ножами:

— Больно же!

— Извини, — сказал Циско. — Ну не получается иначе, извини.

— Вот оно! — воскликнул Хуанито. У него в окровавленной руке сверкнуло что-то, и это был не нож. — Последний, больше найти не могу.

— Когда-нибудь отплачу тебе услугой за услугу, надеюсь, — сказал Джейк.

— Если я извинюсь как Циско, тебе легче будет?

— Да.

— Ладно, извиняюсь.

— Принимаю извинение.

Циско отошел от него и положил на полотенце что-то похожее на твердую кровь.

— И за спину тоже.

— Спасибо, — сказал Джейк, вставая, но тут же рухнул на шкаф так, что тот задрожал. Его сразу подхватили чужие руки, оставляя отпечатки его собственной крови. Он оттолкнул их:

— Все нормально.

И рухнул на колени.

— Помогите ему, — велела Клодия.

Циско и Хуанито протянули к нему руки, Джейк отмахнулся.

Я подошла к ним ближе, присела перед Джейком, чтобы посмотреть ему в лицо, не заставляя его напрягаться. Он поднял на меня взгляд карих глаз. На красивом до того лице легли напряжение и усталость. На мой вкус, его красота была слишком мужественна. Мне нравятся мужчины более мягкой внешности, но все равно я могла оценить вид. Только сейчас ему было слишком больно, чтобы им любоваться.