Арлекин - Лорел Гамильтон

Клей уже включил рацию и передавал мое распоряжение.

Рафаэль обернулся к Жан-Клоду:

— Здесь у тебя командуют леопарды, Жан-Клод? Мне говорили, что это так, но я до сих пор не верил.

Он отвернулся от нас, как от несущественной мелочи.

Меня подмывало вытащить пистолет, но я знала, что мне ни за что не успеть, когда здесь Фредо и Клодия. Еще важнее, что я не собиралась все же стрелять в него из-за оскорбления, а пистолет никогда нельзя вытаскивать, если не собираешься стрелять. И я не собиралась, но уж очень мне хотелось хоть как-то стереть надменность с физиономии Рафаэля.

В комнату рысью вбежали волки и гиены — нашего народу стало сразу больше, чем крысолюдов. И узел, свернувшийся у меня под ложечкой, стал чуть слабее.

— Рафаэль, — спросил Ричард, — зачем ты это делаешь?

— Что именно? — переспросил он. — Обращаюсь с леопардами как силой меньшей, чем им хочется себя считать?

Тут Ричард позволил себе выразить свое искреннее удивление:

— Ты нарочно хочешь довести Аниту?

— Я пришел для переговоров с мастером города и его триумвиратом власти. Его подвластным зверем и его слугой-человеком.

— Я еще и королева леопардов, и мой подвластный зверь — леопард, — сказала я. — Нельзя оскорблять половину моей силы, если ты хочешь вести переговоры с другой половиной.

— Именно, — ответил Рафаэль.

— Что? — переспросила я.

— Ты сказал что хотел, Рафаэль, — заговорил Жан-Клод.

Я посмотрела на одного, на другого.

— Я не поняла, что он сказал.

— Я тоже, — поддержал меня Ричард.

— Я годами работал, чтобы выстроить из крысолюдов силу, с которой считаются, с которой договариваются, которую нелегко сбросить со счетов. Нарцисс мне не нравится, но и он по-своему выковал из гиенолаков силу, с которой считаются. — Он показал рукой на нас, единственных здесь троих леопардов. — Леопарды были игрушкой у волков, когда лупой была Райна, а Габриэль, их предводитель, был пешкой в ее руках. Потом Анита убила их обоих, стала лупой у волков и пыталась защищать леопардов. Я был рад, что у леопардов появился настоящий защитник, для которого они не расходный материал. Ни одна группа не заслуживает такого обхождения, какое они терпели в лапах Габриэля.

Он шел к нам медленно. Ничего зловещего в этом не было, но я подавила порыв шагнуть назад. Почему-то мне не хотелось сейчас, чтобы он был близко ко мне… к нам.

А Рафаэль говорил, спокойно приближаясь:

— Потом Анита стала больше, чем просто человеком с необычными силами. Судя по всему, она в одно из ближайших полнолуний может оказаться истинным оборотнем.

— И что? — спросила я. — Что, если я все-таки в конце концов покроюсь мехом?

— Леопарды — не звери зова Жан-Клода, они твои. Но ты не вампир. Ты — королева леопардов, но ты не оборотень-леопард. Ты лупа у волков, но ты не вервольф. Теперь еще и львы откликаются на твой зов. Если бы только Джозеф и его прайд могли дать тебе кого-нибудь, достойного выбора, ты бы привязала к себе еще одного зверя. Львы слабее даже леопардов, но если бы ты нашла между ними пару себе, они бы поднялись, стали бы сильны — совершенно этого не заслуживая.

Я начинала понимать, к чему он ведет, и даже понимать, почему он предложил себя в пищу.

— Ты делаешь все по правилам, — сказала я, — и вдруг откуда ни возьмись выскакивает карта-джокер, и вот — группа, которая по твоим меркам слаба, получает больше связей с Жан-Клодом, чем ты. Леопарды — малочисленная группа, но они близки к вампирам, а потому сильны. Ты думаешь, что то же произойдет и со львами.

— Да, — ответил Рафаэль.

— И ты серьезно предлагаешь себя Аните как pomme de sang, потому что это единственный способ приблизиться к структуре власти, — сказал Ричард.

Рафаэль кивнул и поднял на него взгляд:

— Прости меня, друг мой, но если я не могу гарантировать безопасность своего народа силой оружия и традиционными методами, то я ради этой цели готов и продаться.

— Леопарды в моем мнении не выше вас, Рафаэль, — сказал Жан-Клод.

— Если будет выбор, спасать крыс или спасать леопардов, кого ты выберешь?

— Такого выбора не будет, — ответил Жан-Клод.

— Вероятно, нет, но может быть выбор между крысами и гиенами. Нарцисс не друг мне, а его народ теперь стал подвластным зверем Ашера.

— Ашер здесь не хозяин, — ответил Жан-Клод.

— Нет, но ты его любишь, и уже не первые сто лет. Это сильная связь, Жан-Клод. Если Ашер будет шептать достаточно сладко, откажешь ли ты ему и его зверям? Или встанешь с ним против моего народа?

— Ты собираешься объявить войну гиенам? — спросил Жан-Клод почти шутливо.

Но я знала эту интонацию: так он говорил, когда боялся оказаться прав.

— Нет, но мы не животные, никто из нас, — ответил Рафаэль.

— Наш предводитель не намерен начинать с тобой войну, царь крыс.

Это сказал Римус.

Рафаэль покачал головой.

— Ты как раз одна из причин, почему я боюсь войны, Римус. Когда ваш предводитель, ваш Оба, принимал только всяких там каратистов да штангистов с красивыми мышцами, не знавшими реальной схватки без всяких рефери, я не волновался. А вот ты — настоящий, Римус. Он теперь нанял несколько отставных военных и полицейских.

— Он это сделал после того, как Химера захватил его народ, — возразила я. — Тогда Нарцисс понял, в чем разница между вышибалой и солдатом. На горьком опыте понял — он тогда много своих потерял.

— И ради него ты убила Химеру, — обратился наконец ко мне Рафаэль.

— Ради нас всех. Он бы крыс тоже не оставил в покое.

Рафаэль наконец подошел к нам. Я подавила желание схватиться за руку Мики — ничего угрожающего Рафаэль не сделал, только нависал над нами своими шестью футами. Обычно рослые меня не подавляют, но что-то сегодня было в нем особенное. Нехорошее.

— Мы слишком сильны были, чтобы Химера решился напасть, а крысиной ликантропии в его теле не было.

— Он захватывал и группы того вида, на который у него ликантропии не было, — возразила я.

— Будь у меня хоть какая-нибудь тяга к мужчинам, я бы предложил себя Жан-Клоду и закрыл вопрос.

Я даже не пыталась скрыть потрясения. Схватила Мику за руку, будто мир закачался и надо было за что-то уцепиться. Рафаэль не говорил таких вещей никогда.

— Но мужчины меня не интересуют, поэтому приходится выбирать иной вариант. Я предлагаю себя тебе, Анита, потому что ты защищаешь тех, с кем делишь постель. И что-то в тебе есть, что увеличивает силу твоих любовников. Я не понимаю, в чем тут дело, но Натэниел — прекрасный пример, как самый последний оборотень вырастает невероятно — и все благодаря тебе, Анита.