i 77717a20ea2cf885 - Admin

  Но сперва я вижу её руки: аристократичные кисти с чётко обозначенными жилками и венами, истончённые пальцы, перебирающие сладки пледа, змейку на запястье, беспомощно свесившую головку. Пальцы в непрерывном движении: то собирают складки пледа, то расправляют, то взмывают, жестикулируя, как будто она что-то оживлённо рассказывает, вот только губы при этом не шевелятся.

  Точно так же "обирался" отец. Есть вещи, которые не забываются.

  - Гала, - говорю я чужим бесцветным голосом. - Гала. Как же так.

  Я ночами обмирала от страха, давилась плачем в подушку, но меня утешал Васюта. Я вживалась, училась новому, заводила друзей. Жила, окружённая людьми. Она всё это время умирала одна. Да ещё и просила её не беспокоить.

  Она нянькалась со мной и раненой девочкой. Делилась, чем могла. Сдала с рук на руки человеку, который, заведомо знала, обо мне позаботится. В открытую капала лекарство в настойку. Маскировала приступы боли под дурное настроение. Умирала.

  А я о ней забыла. И если бы не Ян, - не вспомнила бы.

  - Не реви, - говорит она. - Сядь. Хочешь помочь - побудь со мной... до конца. Уже немного осталось.

  Вокруг неё пульсирует чёрная дымка.

  - Ауру видишь, - не спрашивает, а утвердительно говорит она. - Хорошо, всё-таки что-то проклюнулось. Сказано, не реви. Воды дай.

  Я вздрагиваю, потому что рядом со мной неслышно вырастает тёмный силуэт. В кухне полумрак, из-за этого, зайдя со света, я не заметила, что здесь ещё кто-то. Должно быть, тот самый загадочный друг сэра. Не успеваю его разглядеть толком, потому, что он уже протягивает стакан с водой, и я спешу помочь Гале напиться. Струйка проливается ей на подбородок, и та же рука в чёрном бархатном рукаве, унизанная серебряными кольцами протягивает мне полотенце. Почему-то я не осмеливаюсь поднять глаза выше. Промакиваю Гале подбородок.

  - Слабость, - говорит она с неудовольствием, - вот что хуже всего. Обидно быть беспомощной.

  В соседней комнате бьют часы. Полдень. Пальцы ведуньи снова приходят в движение, продолжая страшный ритуал, и, не выдержав, я перехватываю её руки. Вижу боковым зрением, что тот, неизвестный, вдруг подаётся ко мне, словно желая остановить - кого? - но не успевает. Пальцы Галы обвиваются вокруг моих запястий. И замирают.

  - Гала, - раздаётся сзади угрожающе. - Гала, не вздумай...

  У меня кровь стынет в жилах от этого голоса: низкого, мрачного завораживающего.

  - Будет тебе, Мага, - усмехается она. - Не для неё мои дары, не потянет. А тебе всё одно не отдам, пусть со мной уйдут.

  - Себя же мучаешь, - отвечает он словно с горечью.

  - Хочу и мучаю, твоё какое дело? - огрызается Гала, на миг преображаясь в прежнюю, ершистую. - Как решила, так и будет. Ну, вот что, мальчики, - говорит внезапно, и я понимаю, что сэр Майкл уже здесь. - Вам тут делать нечего. Простились уже. Теперь идите, а со мной Ванесса останется.

   Сэр собирается коснуться её плеча, но Гала нервно вжимается в подушку. Шипит:

  - Не тронь, забыл, что вчера было? Опять выпью до донышка, а толку не будет. За неё не бойся, - кивает на меня, - у женщин энергетика другая. - Смотрит на него с нежностью. - Ступай уж, Мишенька. Если хочешь - в лоб целуй, а трогать не трогай.

  Задохнувшись, умолкает. После паузы торопит:

  - И ты иди, Мага. Спасибо, что рядом были. Не обессудьте, что гоню: не хочу, чтобы страшной такой видели, а то чем дальше, тем хуже.

  Сэр Майкл, склонившись, целует её в лоб. На глазах у него слёзы. Молча уходит. Тот, которого называют Магой, прощается так же. Но при этом ещё шепчет что-то на ухо. Она отрицательно качает головой.

  - Не проси, дружок. Хотела бы жить - даже за твоё предложение уцепилась бы, да ты же знаешь... Выбрала я.

  Они смотрят друг другу в глаза, и внезапно он целует её в губы. И снова шепчет что-то. Я разбираю только: "не бойся".

  - Знаю, - отвечает она и блаженно улыбается. И говорит с нежностью: - Ах ты, паршивец... спасибо, что не побоялся. Только всё равно не отдам.

  Он идёт к выходу. У самой двери оборачивается. Смотрит - на меня. Сообщает сухо, как будто и не было только что трогательной сцены:

  - Если что - зови, мы рядом.

  Уходит. Гала неуловимо быстро щёлкает пальцами, и дверь зарастает.

  - И внутри, и снаружи перекрыто, - сообщает она довольно. - Ещё могу... Не трусь, Ванесса, как умру - все мои заморочки исчезнут, выйдешь спокойно. А пока сиди, раз подвязалась.

  И замолкает надолго. Я невольно почёсываю ладонь: она всё ещё зудит, но не будешь сейчас жаловаться!

  - Он ко мне приходил, - внезапно говорит она. - Васюта твой. Всё рассказал. Неужто отпустишь?

  Сердито мотаю головой.

  - Вот и молодец. Такими не пробрасываются. Только смотри за этими двумя, не больно-то они тебя отпустят. У них обоих причины есть...

  Дышит она с трудом.

  - Лёгкие скоро начнут отекать, - Гала морщится и пробует переменить позу. Я помогаю. - Слушай сюда. Как хоронить магов, ты не знаешь. Мальчикам... это ни к чему, для сэра слишком тяжело, а Маге лучше вообще в руки не попадаться после смерти. И местных сюда пускать нельзя - растащат всё, беды не оберёшься. Я шар заговорила, - она кивает на столик с хрустальным шаром, - он вроде как на таймере. Впитает ауру... то, что после меня останется, скинет инфу в Ковен, а через полчаса всё здесь сгорит к чёртовой бабушке. - Пауза. - За это время успеете тут пройтись, если что нужно - возьмёте. Только не увлекайтесь, помните о времени. Книги не бери, тебе не к чему, не магичка ты...

   Она закашливается, сплёвывает в платок.

  Я не знаю, что сказать. Подбодрить? Так она знает, что считанные часы остались. Врать про то, что всех нас ТАМ ждёт? Это ей, думаю, поболее моего известно. И понимаю, что слова тут лишние.

  - Покаюсь, - темнеющие губы снова складываются в усмешку. - Теперь уж всё равно. Ругай меня, не ругай - это я руку приложила, чтобы тебя из твоего мира выдернуть. Я - и ещё кое-кто. Что уставилась? Васюту жалко было. Ты не думай, ничего у нас с ним... Просто друзья. Я, когда поняла, что недолго осталось, решила: надо к нему поближе такую вот... домашнюю, чтобы согрела, наконец. Чтобы оттаял.

  -У тебя получилось, - мёртво отзываюсь я.

  - Вижу. - Снова кашель. - Даже слишком. Я же не думала, что так обмишулимся. Думала, появится простая уютная цыпочка... Васюта - он же боевых баб на нюх не выносит, ему лапушку подавай... - Насмешливо продолжает: - У цыпочки и страхи малые, так, страстишки, как-нибудь отбилась бы ты с нашей помощью. А здесь на тебя сразу такого зверя выпустили. Мы всё в толк не могли взять, почему. И не поймём уже.

  Почему она всё время говорит "мы"?

   Она вглядывается, вчитывается в меня в последний раз.

  - Кто-то за тобой стоит.... уже не вижу, кто. В расчёте на него и квесты будут строить. Не расслабляйся, голуба.

  Глаза её подёргиваются серым.

  - Больно? - спрашиваю. Прислушиваюсь к своим ощущениям, хочу услышать её, как вчера Аркадия, но - тихо. - Дать чего?

  Она качает головой.

  - Не болит. Заглушила. За руку возьми. И не думай ничего мне перекачивать, я закрылась. Хочешь, чтобы я ещё сутки мучилась? Миша вон тоже попробовал, сам был не рад.

  Её пальцы снова вцепляются в мои, настолько сильно, что боль отдаёт уколом в сердце. Гала лежит, не шевелясь, а я боюсь двинуться, чтобы её не растревожить.

  У неё был Королевский Рубин. Теперь я понимаю, почему она не хотела его брать. Жить не хотела. Предпочла отдать девочке. А ведь какой-то миг колебалась...

  Через полчаса она открывает глаза.

  - Если вернёшься, - передай моему Волокитину, что он сволочь.

   Кто такой Волокитин, и где его найти, так и не сказала.

  Ещё через полчаса она просит повернуть её набок. Сама не может.

  В половине второго велит достать из ящика стола свечи. Свечи церковные, православные, откуда и как они здесь появились, вряд ли я узнаю.

  - Спички там же. Зажжешь... когда уже отходить начну.

  В два часа я раскуриваю ей папиросу. Говорить о вреде курения в такой момент глупо.

  - И сама, - просит она. - Мне так легче. Держи при себе, - взглядом показывает на портсигар, - может, ещё попрошу.

  Чернота вокруг неё сгущается и проблёскивает редкой искрой. Лицо - в дымке. От змейки на руке остался только контур. Временами она впадает в забытьё.

  Я смачиваю ей сохнущие губы водой. Хоть она и не просит - но от того, что больше не говорит. Время от времени растираю ей руки и ступни, но это не помогает: они всё холоднее.

  В три она открывает глаза и шепчет:

  - Всё.

  Но это ещё не всё.

  Вскоре меняется дыхание. На вздохе - болезненный всхлип, на выдохе стон. Я знаю, что будет дальше, поэтому зажигаю свечи. Одну ставлю на стол, другую вкладываю в восковые холодные пальцы. Янек, наверное, уже с ума сходит от неизвестности; а как там сэр Майкл со своим тёмным другом? Да хоть бы его и собаки не любили, я бы и ему порадовалась, был бы рядом.

  Её лицо преображается. Глаза проваливаются ещё больше. Кожа натягивается, разглаживаются морщины, выпирает шрам над левой бровью.