Франкский демон - Александр Зиновьевич Колин

с лёгкостью позволить себе, отодвинувшись от стола, устроиться так, чтобы лучше видеть певца. В глазах дам и девушек уже стояли слёзы, мужчины с вызовом поднимали головы, не без труда сдерживая внутреннее негодование — что же это за сюзерен такой, если ему нет дела до вассала?! Погиб? Разве можно верить в такое, не получив бесспорного подтверждения?

Поэт, очень остро чувствовавший настроения публики, превосходным образом воссоздал обстановку безысходности, охватывавшей героя и героиню. Он погружал слушателей в мир горя и страданий незнакомых людей, заставляя каждого из присутствовавших переживать чужую боль, как свою собственную. Взгляд трубадура был обращён куда-то в туманную даль, туда, где в стране грёз жили несчастный рыцарь и его возлюбленная.

Отчаявшись найти помощь у людей, девушка принялась Особенно усердно бить поклоны Деве Марии. Трудно сказать, молился ли в то же самое время кому-нибудь рыцарь, но только героям песни удалось в конце концов достучаться до Небес. Правда, реакция Всевышнего оказалась поначалу странной. Птица перестала прилетать и приносить веточку девушке, и та, решив, что возлюбленный её умер, в свободное от молитв время стала плакать ещё неутешнее, чем прежде.

Трудно сказать, откуда взялись слёзы, по уверениям трубадура, она их выплакала все уже трижды по тридцать три раза.

Наконец несчастная собралась умирать и теперь просила Богородицу лишь о встрече с рыцарем в том мире, раз уж не пучилось им стать счастливыми в этом.

Вот тут-то и произошёл поворот.

Король сам позвал к себе бедняжку. Она не посмела ослушаться его приказа и явилась ко двору. И о чудо! Чёрствый правитель оказался весьма взволнован, он показал девушке веточку, такую же, как те, которые птица прежде приносила ей. Теперь пернатое, словно бы оно ошиблось адресом, доставило послание пленника сарацин королю. Ему, конечно, был сон. В нём король увидел рыцаря и даже узнал замок, где тот томился. Сюзерен, терзаемый муками совести — как же он мог бросить своего верного вассала, который, как вдруг выяснилось, и попал в узилище потому только, что один дрался с тысячей язычников, спасая своего короля? — немедленно собрал войско, напал на замок, перебил всех неверных, захватил и другие окрестные замки, а потом всю вновь завоёванную территорию передал в управление освобождённому узнику, сделав его графом.

Девушка, естественно, вышла замуж за возлюбленного, и стали они жить счастливо.

Зал рукоплескал, король Бальдуэн велел щедро наградить трубадура, чем вызвал взрыв славословий в свой адрес.

Агнесса вновь стрельнула глазами в Амори́ка, но тот сидел отвернувшись. Она было совсем расстроилась, как вдруг заметила... взгляд дочери, обращённый — о ужас! — к сеньору Рамлы, который смотрел на Сибиллу с явным обожанием.

«Как же ты могла упустить её из виду?! — прогремело в сознании Агнессы. — Сама так старалась пробудить в ней женщину, а потом бросила на произвол судьбы! Соображаешь, что случится, если этот мерзавец окрутит девочку? Она, даром что вдова и мать, ещё девчонка, да и глупа сверх меры!»

Балиан, младший из Ибелинов, уже стал мужем вдовствующей королевы Марии, отчимом принцессы Изабеллы. Если старшему удастся жениться на Сибилле, рано или поздно в руках одного из них окажется бесспорное регентство, а потом, вполне возможно, и трон. Таким образом, контроль партии Графини над престолом будет утрачен навсегда. Конец власти означал в глазах Агнессы потерю всего, всего, о чём она так мечтала долгие годы. Женщина почувствовала, как каменный пол уходит у неё из-под ног, а сама она падает в бездонную пропасть.

Веселье между тем разгоралось всё ярче. Трубадура сменили жонглёры. Они тоже пели, но куда более короткие песенки, стремясь вызвать в душах зрителей не грусть, а радость, одну лишь радость, которая, будучи подогрета вином, заставляет забывать о приличиях и знатного, умудрённого летами, владетельного мужа и безусого юнца, только вчера надевшего шпоры.

Артисты показывали фокусы, плясали в ярко раскрашенных личинах и, пользуясь возбуждением публики, позволяли себе всё больше и больше фривольностей: совершали неприличные движения, делали столь же шутливые, сколь и непристойные намёки. Уже скоро стало не совсем понятно, где происходит всё это, при дворе языческого князя в дохристианскую эпоху или в Святом Граде Господнем в конце XII столетия от Рождества Христова?

Но ничто не занимало Агнессу так, как ужасное открытие, сделанное на праздничном пиру. Если бы кто-нибудь специально захотел испортить ей новогоднее настроение, то не смог бы придумать ничего лучше, чем приоткрыть завесу тайны над тем, как далеко зашли в своих коварных происках Ибелины. То-то они, голубчики, так затихли, так затаились в последнее время! Теперь Графине стала очевидна вся глубина подлости бывших родственников, особенно одного из них, который, как только что выяснилось, метил ей в зятья.

Всего этого оказалось слишком. Сомнамбулой покинула Агнесса зал и вышла в сад, где простояла довольно долго, пока ночная прохлада в конце концов не вынудила её вернуться во дворец. Желание веселиться у Графини исчезло окончательно. Она решила отправиться спать и не спеша побрела по мрачным, плохо освещённым факелами коридорам.

Женщина, словно бы сразу состарившаяся лет на десять, шла, глядя себе под нос и мысленно жалуясь Богу на судьбу, как вдруг внимание её привлёк раздавшийся впереди шум возни. Послышался женский визг, и в конце коридора метнулась чья-то тень. Мелкой дробью рассыпались по камням шаги обутых в сабо ног. Агнесса не испугалась, а лишь удивилась — ей даже на ум не пришло, что где-то в недрах холодной и унылой резиденции франкских правителей Иерусалима могла затаиться опасность. Тем не менее Графиня прибавила шагу и, поравнявшись с нишей, из которой выпорхнула беглянка, заглянула туда, а потом, презрев страх, двинулась дальше и оказалась в небольшом, скудно освещённом зале, где увидела мужчину. Поправляя одежду и негромко чертыхаясь, он даже не заметил, как вошла Агнесса, поэтому, подняв голову, очень удивился и даже испугался.

— Вы? — спросил он и ещё сильнее растерялся, хотя и без того чувствовал себя очень неловко. — Но как вы тут оказались?

— А вы? — спросила Агнесса, и её тонкие губы изогнулись в хищной усмешке — теперь не уйдёт. — Искали забвения в объятиях феи? Вас так взволновал рассказ француза про несчастную девушку и узника?

Говорила Графиня не без яда в голосе. Уж ей ли, женщине, известной на весь Утремер страстью к смене впечатлений, заслужившей дружное осуждение святош, не понять, в каком положении оказался красавчик-придворный? Знатные дамы и девицы не носят деревянной обуви. Впрочем, что же тут такого? Ну вздумалось рыцарю потискать