Врата небесные - Эрик-Эмманюэль Шмитт

добился власти, завоевав мир, и представление, которое о нем создавалось, преобладало надо всем: он – знание, цель, властный людоед, который оказывает честь даже тому, кого пожирает.

Если Кубаба намеревалась придать своему подарку определенный лоск, Нимрод понимал это иначе. Едва мы прибыли к крепостной стене, от нее отделился вооруженный отряд, который остановил нас и резко потребовал сообщить причину нашего появления. Уверенный, что меня ждут, я вышел вперед и любезно описал свою задачу. Моя приветливая манера вызвала еще большее недоверие. Чем учтивее я себя вел, тем больше замыкались воинственные стражи; с каждой моей улыбкой они все сильнее хмурились – я проигрывал в этой игре, правила которой выходили за пределы моего понимания. Под конец они запретили нам входить в город и заставили топтаться на берегу канала, пока один солдат – единственная уступка, которую я у них вырвал, – сходит во дворец посоветоваться. Оттуда он воротился в сопровождении шестерых наемников – личной стражи Нимрода. Их начальник, тот самый, что в Кише прикончил своего отравленного коллегу, задал мне те же вопросы и с тем же недоверием отнесся к ответам; осведомленный лучше остальных, он с неприязнью и почти неохотно принял решение отвести нас во дворец под конвоем своры своих солдат.

Раздраженный враждебной обстановкой, я последовал советам Кубабы: вместе с Роко вновь устроился в паланкине и постарался принять независимый, утомленный и высокомерный вид. Я попытался имитировать спесь своего пса, его чванливые повадки; он вытягивал морду – я задирал нос, прикрывал глаза и якобы погружался в дрему, делая вид, будто ничто вокруг не заслуживает моего внимания. Эта тактика сработала: по мере того как мы поднимались по улицам, бавельские солдаты и горожане выказывали мне все большее уважение, мое пренебрежение усиливало их пиетет. Видать, думали они, такой самодовольный тип и вправду важная шишка. Мои одежды предписывали надменность, а привилегия перемещаться в носилках обязывала вести себя как можно отвратительнее.

Когда мы добрались до дворца, нас поместили в первом дворе, напоминавшем военный плац. Это негостеприимное место принимало и одновременно выталкивало, показывая, что мы миновали определенный этап, поскольку находились за бронзовыми воротами, но не достигли главного – роскошного мира, о существовании которого можно было догадываться по возвышавшимся над крышами статуям и макушкам пальм.

С возгласом «Наконец-то, похоже, ты не слишком спешил!» появился Нимрод.

Даже не взглянув на меня, он бросился к носилкам, на ходу ругая Кубабу, которая пренебрегает своими обязательствами; провизию, которую она отпускает по неприемлемым ценам; этого целителя, который запаздывает, в то время как у него, Нимрода, подыхают рабы. Затем он остановился и посмотрел на меня:

– Как тебя зовут? – Его лицо не выражало ни малейшего подозрения – только раздражение. Судя по всему, он не видел никакой связи между стоящим перед ним бритоголовым мужчиной и Ноамом. Опасаясь, как бы меня не выдал голос, я заговорил хрипло, придав своему произношению нелепый лающий акцент:

– Я Нарам-Син, целитель.

– Что за странный выговор… Ты откуда?

– Из Заара, что в Леванте.

Это место я придумал. К счастью, Нимрод, понимая, что за ним следят, сделал вид, что слыхал про такое. Его взгляд упал на мои руки:

– Зачем рукавицы?

– Чтобы Демоны и Духи не проникли в меня, когда я врачую больных.

Он кивнул. В отличие от меня он не позаботился об обременительных предосторожностях. Если прежде я всегда видел его в рукавицах или повязках, так что его прозвали Дерек, человек с сокрытыми руками, то теперь он больше не таил своей особенности – напротив, выставлял ее напоказ, словно бы утверждая таким образом, что принадлежит к другой породе.

– Фадим, отведи его в поселение, – рявкнул он. – Не будем терять времени.

Ко мне подошел карлик и поклонился. Я соскочил с носилок, Роко последовал моему примеру и, утратив всякое достоинство, тотчас принялся встряхиваться и чесаться.

– Пешком будет быстрее, – объяснил я. – Что решили твои лекари?

Нимрод недовольно пожал плечами:

– Во дворце я прекрасно обхожусь без них, потому что обладаю отменным здоровьем. К тому же я не доверяю шарлатанам, которых здесь величают лекарями.

– Здесь? Ты говоришь так, будто родом из других мест…

По его лицу пробежала судорога. У него вырвалась фраза, намекающая на то, что он родился не в Стране Кротких вод. Раздосадованный своей оплошностью, он резко возразил:

– Я говорю как человек, который много странствовал, сражаясь за Бавель. И встречался с людьми, которые делали это иначе.

Довольный, что можно сменить тему, он успокоился, обвел взглядом старую башню, на вершине которой уселись вороны, и раздраженно изрек:

– Демоны творят с нами, что им заблагорассудится, они отравляют нам существование, награждая нас лихорадками, мигренями, кровотечениями! Мы воссылаем к ним мольбы, возжигаем жертвенные костры, подносим дары, множим жертвоприношения. Какая ошибка! Когда тебя кусает мелкая шавка, ты осыпаешь бранью не шавку, а ее хозяина. Именно это я и пытаюсь вдолбить в голову своему народу. Обратимся к главным Богам, в чьих руках власть. Демоны остаются низшей расой, презренным отродьем, мелкими Божествами. Следует соблюдать иерархию. Взывать надо к Инанне, к Энки. Если до них достучишься, они нажмут на Демонов и велят им прекратить. Значение имеют только главные. Миром управляют его цари. Глупо добиваться милостей от их подданных. Следует прибегать к помощи сильных.

Я узнал прежнего Дерека – Дерека времен потопа, того, что упростил сонмище Богов, Духов и Душ, указав единственную сущность, которой полагалось молиться, – Духа Озера. Его рассудок продолжал выстраивать иерархию. Имел ли он в виду Богов или самого себя? Их царство или свое?

– Младшие Божества – это полные ничтожества, они слепы, глупы и вредоносны. Они жалят, бьют и ранят, сами не зная почему. Они не нуждаются в причине, им достаточно повода. Нам не удается ни воздействовать на них, ни урезонить. Только сила может низвергнуть их – сила, идущая сверху, та, что усмиряет и подавляет. Только Боги могут принудить к порядку.

Он досадливо проворчал:

– Я собрал доказательства. Взять хотя бы Ламашту, лютую Демоницу, ту, что нападает на младенцев и беременных женщин, эту заросшую шерстью львиноголовую образину с ослиными ушами. Никто не вмешивается, когда она смыкает свои клыки на добыче. Ни люди, ни демоны не могут сдержать ее, даже Демон Пазузу, на которого рассчитывают самые наивные. Зато Инанне, к которой я воззвал, это удалось.

Он вздохнул и вперил взор в верхнюю комнату башни, словно Богиня слушала его.

– В прошлом месяце я организовал в честь Инанны церемонии, в которых была занята половина жителей Бавеля. Это изменит положение дел. Пока