Порочный учитель - Бьянка Коул

смотреть? — Спрашиваю, меняя тему.

Ева пожимает плечами.

— Ты так и не ответил, какие фильмы тебе нравятся.

Я улыбаюсь на это.

— Нет, не ответил. — Я бросаю на нее многозначительный взгляд. — Люблю девчачьи мелодрамы.

Она сердито смотрит на меня.

— Ты издеваешься надо мной?

Я смеюсь.

— Да, я их чертовски ненавижу.

Она вздыхает с облегчением, откидываясь на спинку дивана.

— Слава Богу. Мне их хватило с подругами.

— Мне нравятся триллеры и боевики, — отвечаю я.

— Тогда давай выберем триллер. Ты уже видел ”Исчезнувшую"?

Я отрицательно качаю головой.

— Нет, он хорош?

— Потрясающий. — Она забирает у меня пульт и находит его на Netflix. — Давай посмотрим.

— Хорошо, — говорю я, беря еще один кусок пиццы. — Не забудь про пиццу, а то остынет.

Ева улыбается и берет еще кусочек, откидываясь назад, когда начинается фильм.

Я не могу перестать смотреть на неё, пока она ест. Она изысканна. Каким-то образом она делает всё так элегантно.

— На что ты смотришь? — спрашивает она.

Я ухмыляюсь.

— На тебя.

Она толкает меня.

— Ты должен был смотреть фильм, — ругается она.

Я смеюсь.

— Извини, просто нахожу тебя бесконечно более интересной.

Она сердито смотрит на меня.

— Соберись с мыслями. Тебе нужно сосредоточиться, иначе ты не поймешь, что происходит.

Я поднимаю руки в притворной капитуляции.

— Хорошо, не собирай свои трусики в кучу.

Она прищуривается, глядя на меня.

— Ты же знаешь, что на мне их нет.

Я хватаю ее за бедро и притягиваю к себе.

— Это правда? Должен ли я проверить…

— Оак, — рычит она, отталкивая меня от себя. — Мы смотрим фильм или нет?

Я тяжело вздыхаю и отпускаю ее.

— Да, прости.

Ева берет еще один кусок пиццы и передает мне последний.

Я притягиваю ее к себе, устраиваясь поудобнее с ней в моих объятиях. Как бы я ни старался сосредоточиться на фильме, который она так любит, это почти невозможно, когда она в комнате. Я хочу ее каждую секунду, когда она рядом.

Я нежно провожу пальцами по ее бедру, наслаждаясь тем, как ощущается ее кожа под моими мозолистыми пальцами. Она немного ерзает, становясь всё беспокойнее, чем больше я к ней прикасаюсь. Примерно через двадцать минут она сокрушенно вздыхает.

— Ты ведь не смотришь, правда?

Я прижимаюсь губами к ее шее и глубоко дышу.

— Так трудно сосредоточиться на чем-либо, когда ты рядом со мной.

Она вздыхает и хватает пульт, выключая фильм.

— Есть десерт?

Я наклоняю голову.

— В морозилке есть мороженое “Бен и Джерри”.

— Какой вкус? — Она бросает на меня строгий взгляд. — Твой ответ может изменить мое мнение о тебе.

— Соленая карамель. — Я смеюсь. — Я прошел твой тест?

Ее лицо светится.

— Да, потому что это мое любимое. — Она вскакивает и выбегает на кухню.

Я встаю и следую за ней, опираясь о дверной косяк на кухне и наблюдая, как она роется в моей морозильной камере. Ее ночная рубашка задирается вверх по ногам, открывая мне дразнящий вид на мою любимую часть ее тела.

— Что по-твоему, ты делаешь? — Спрашиваю её.

Она оглядывается через плечо и усмехается.

— Ищу мороженое.

— Я давал тебе разрешение? — Спрашиваю я, чувствуя, как на поверхность поднимается потребность к дисциплине. С тех пор, как она появилась здесь, я стараюсь сдерживать свои темные порывы, но желание причинить ей боль просто непреодолимо.

Ева дуется на меня.

— Мне нельзя лезть в морозилку?

— Ты не спросила, прежде чем смотреть. — Я разминаю шею. — Я бы сказал, что тебя нужно наказать за это.

Она находит банку с мороженым и встает, направляясь ко мне.

— Я думала, ты закончил меня наказывать.

В ее глазах появляется намек на возбуждение.

Я сжимаю челюсть.

— Тебе нравится, когда тебя наказывают, малышка?

Горло Евы подрагивает, и она выглядит немного растерянной.

— Это будет странно, если я скажу ”да"?

Я качаю головой и притягиваю ее к себе, вдыхая цветочный аромат.

— Нет. Нет ничего необычного в том, чтобы получать удовольствие от боли. — Я с силой хватаю ее за бедра, впиваясь кончиками пальцев в нежную плоть. — Наклонись над столом для меня, — бормочу.

Она вздрагивает в предвкушении, бросая взгляд на баночку в своей руке.

— А как насчет мороженого?

Я беру его у нее из рук и ставлю на стол.

— Позволь мне позаботиться об этом.

Ева поворачивается и наклоняется через стол, задирая ночную рубашку до бедер.

Мой член набухает в штанах от этого зрелища. Я подхожу к ней, хватаю ее за ягодицы и раздвигаю их, чтобы как следует рассмотреть, какая она мокрая между бедер. У меня такое чувство, что она была такой же нуждающейся, как и я, во время просмотра фильма.

Я опускаю руку в сильном, но эротичном шлепке, мгновенно окрашивая ее кожу в розовый цвет от удара.

Ева стонет, выгибая спину в приглашении к новой боли.

В прошлом женщины позволяли мне причинять им боль только потому, что я был богат и успешен. Половине из них это вообще не приносило удовольствия, и никто из них не жаждал этого так, как Ева.

Я дважды хлопаю по каждой ягодице, затем глажу покалывающую кожу, прежде чем начать снова, несколько раз, пока она не начинает задыхаться и стонать.

— Ты такая хорошая девочка, Ева, — говорю я, протягивая руку между ее бедер, чтобы почувствовать, какая она влажная.

— Такая хорошая. — Я беру баночку с мороженым и намазываю немного ложкой на покрасневшую кожу, заставляя ее подпрыгнуть от шока. И прежде чем она успевает задать мне вопрос, слизываю всё, заставляя ее стонать.

— О, Боже, это потрясающее ощущение, — кричит она.

Я кладу немного мороженого между ее ягодиц, прямо на ее попку.

Мышцы Евы напрягаются, но она расслабляется, когда я слизываю все это, погружая свой язык внутрь.

— Оак, — задыхается она, хватаясь за стол.

Я наношу еще на ее ягодицы и заднюю дырочку, а затем слизываю все за один раз, наслаждаясь вкусом и тем, как содрогается и трясется моя женщина. Обхожу вокруг и встаю перед ней.

— Открой рот, — приказываю.

Она делает, как я говорю.

Я ложкой отправляю мороженое ей в рот, заставляя ее стонать. Она проглатывает всё, как хорошая девочка.

— Ты меня так чертовски возбуждаешь, — бормочет она.

Я беру ее за подбородок большим и указательным пальцами.

— Какой грязный рот, — я размышляю, наклоняясь, чтобы просунуть свой язык ей между губ, скользя им внутри в отчаянных движениях.

— Откинься назад, — приказываю я.

Она делает, как я говорю, и я наношу немного мороженого на твердые соски, заставляя её стонать.

Я слизываю его, прежде чем оно успевает растаять и попасть на стол.

— Черт,