Волчья ягода - Ольга Ружникова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да. С котят все только начинают.
Точно — не нужно было сюда приходить. И без того паршиво.
— Вы были не виноваты…
— Ты бы бросила своего ребенка, Катя?
Не стала бы рожать. Кинулась бы пить противозачаточные.
Но взаперти это сделать трудно.
— Вы его не бросали.
— Бросила. Кстати, фамилия моей матери — Коршунова, бабушки — Болотова. Если встретишь таких людей… сама понимаешь. Впрочем, мать — уже старуха, а бабушка, надеюсь, в аду. Катя, я вовсе не хочу проводить параллелей между твоей и моей историей. Но мне кажется, столько несчастий просто не может свалиться на одного и того же человека без причины. Я не зря так заинтересовалась твоим прошлым. Понимаешь, у меня еще при первой встрече появилось ощущение… что тебе жизнь тоже дает попытки переиграть ситуацию и спастись. И мне кажется, наши с тобой истории — это всего лишь две маленькие вершинки одного огромного айсберга. А он под водой, и его пока не видно. Я в свое время побоялась его вытаскивать… и не советую и тебе.
— Я не боюсь! — Зорка усмехнулась. — Нет, вру — боюсь, конечно.
— Теперь ты понимаешь, почему я сказала, что ты правильно поступила? Я не хочу тебя пугать, но… Было бы хуже.
— Этим меня уже не испугать. Если б в тот вечер я не ушла из дома — скорее всего, меня бы уже не было. И… наверное, Жени тоже. Я это понимаю.
— У меня есть еще одно предчувствие. Ты и я — допустим, у нас несколько жизней. Но не бесконечное количество. И я не знаю, сколько еще осталось. Может, только одна. Проверить невозможно — больше у меня таких ситуаций не было. И тогда ты свою попытку уже израсходовала. Скажи, Катя, что ты собираешься делать дальше?
— Забрать летом Женьку и сбежать.
— А мама?
— Может, ей станет лучше.
— А если не станет? И подумай сама — отпустит ли тебя так уж легко твоя тетя? Вспомни — она в тебя «вложилась». И ты пока еще ничем не отдала долг.
— А вот теперь мне становится страшно, — вдруг призналась Зорка. Как товарке по несчастью.
Страшно. Но не так, как раньше. Судьба уже спасла один раз. И не только Зорку. Другим везет даже меньше.
— Уж не решила ли ты рискнуть своей возможной неуязвимостью и сыграть с судьбой? Будь осторожна. Не дай превратить себя в шахматную фигуру. Ими жертвуют. Даже ферзем.
— А королем?
Какая разница?
— Король — слабая фигура. И от рождения обладает кучей привилегий. Ты — не король.
— А кто игрок? И что за игра?
Для подобных игр Зорка определенно не подходит. И даже для подобного разговора.
— А он в том самом айсберге. Или игроки. Я не знаю, Катя. Я рисковать не стала. Я предпочла просто устраниться и тихо, без риска прожить свою короткую человеческую жизнь. Возможно, вторую и последнюю.
— А где убийца моей сестры? Тоже в айсберге?
— Совсем необязательно. Одно может быть вообще не связано с другим. Твоя сестра вела опасный образ жизни. Ты — возрождающийся Феникс. Эти два факта — случайные совпадения. Но вот ближе, чем ты думаешь, убийца вполне может быть. Возможно, ты лишь чуть потянешь айсберг — и он покажется. Главное, чтобы враги не нашли тебя раньше, чем ты их.
Это точно.
— Еще не раздумала тянуть?
— А что мне еще остается?
Если уж врагами Зорка умудряется обзавестись везде. И с катастрофической скоростью. Куда ни плюнь — везде не Миха, так Алик.
— Бежать как можно дальше. Брата в охапку — и бежать. Не дожидаясь никакого лета. Пока на тебя не вышли еще и какие-нибудь охотники за Фениксами.
— А такие есть?
— Понятия не имею. Но если есть сверхъестественное явление, то найдутся и те, кто захотят получить с него выгоду. Или просто изучить. И вторые, возможно, еще опаснее.
— Да уж! — Зорка поежилась.
Жизнь решительно становится всё круче и непредсказуемее. Будто до этого всё шло гладко и безоблачно. Будущее просто под ноги стелилось. Ковровой дорожкой.
— А еще не будем забывать о любителях жертвоприношений, — уголок губ Галины Петровны дернулся. — Вдруг у них тоже есть какие-то свои законы и правила?
Запросто. Даже у «братков» есть понятия.
— Вы сами напомнили о маме. И… если бы я вдруг решила оставить всё, как есть, и не искать дальше? Что тогда?
— Думаю, слишком поздно. Колесо запущено. Теперь оно завертится быстрее и быстрее. Теперь — только бежать. Как в свое время я.
— Я не могу. С одним Женькой я еще попыталась бы. Но мама — больна.
— Тогда удачи, Катя. Вдруг тебе повезет? И если уж решила играть, то не будь пешкой.
— А кто же я еще? Только пешка еще может дойти до восьмой линии. А другие фигуры — нет.
— Значит, ты — белая пешка, — через силу улыбнулась Галина Петровна. — Черная идет до первой… Кто бы нас послушал — решил бы, что разговаривают двое ненормальных, а не врач с пациентом, — рассмеялась она. — И будь осторожнее со своими снами. Как бы там ни было, нам неизвестно, добрая или злая сила их посылает…
Стук в дверь. Мягкий, деликатный… будто неуверенный. Охотники за Фениксами? Вежливые и культурные?
— Немного раньше времени… — нахмурилась Галина Петровна.
— Следующий пациент?
— Мой бывший студент. Я его тоже приглашала на сегодня. Хотя с тобой мы уже задержались…
Что за дурацкая тревога вдруг возникла? И еще более дурацкая неотвязная мысль, что студент — тоже Дэн?! Он никак не может быть юристом и психотерапевтом одновременно! А Галине Петровне нечего у него вести!
Впрочем, ведь психология на юрфаке есть наверняка!
3
Еще не лучше! В дверях маячит долговязая, сутулая фигура Бориса Ивановича. Даже очки на носу — те же самые.
А сам он даже забыл поздороваться с бывшей преподшей. Потому что застыл, разинув рот. Пялится на Зорку.
Хоть бы глаза опустил, что ли?
Дать в морду прямо сейчас или сначала предложить выйти? Без разницы.
Всё равно этот врач-сутенер теперь раскроет Зоркино инкогнито. И не только Галине Петровне.
Паршиво!
— Зорина? Зорина Светлова? Это ты?
— Катя! — грубо поправила она. — Или хотя бы Рина. И на «вы» желательно.
Удивления на лице Галины Петровны — ни капли. И не ждала, что к ней под своим именем придут.
— Я так понимаю, вы знакомы. Борис, тебя мне можно звать по имени, или ты известен Кате тоже под псевдонимом? Ты
