Страницы Миллбурнского клуба, 1 - Слава Бродский

8. Существует восприятие Олейникова как поэта только комического, пародийного, осмеивающего обывательскую эстетику с ее «красивостью» и лексическим сумбуром. Все это, несомненно, присутствует у Олейникова, но все включено в сложную систему смысловой двупланности, целомудренно маскирующей чувство.

9. Язык Олейникова поражает разные цели – от обывателя до символистов. … Но … как всякому настоящему поэту – (ему) нужны высокие слова, отражающие его томление по истинным ценностям. Как ему добыть новое высокое слово? …он берет вечные слова: поэт, смерть, тоска … – и впускает их в галантерейную словесную гущу. И там они означают то, чего никогда не означали.

10. Беззащитное существо, растоптанное жестокой силой, – это мотив у Олейникова повторяющийся. Герой стихотворения «Карась» построен по тому же принципу, что блоха мадам Петрова, – то же чередование животных и человеческих атрибутов. Вплоть до авторского обращения к карасю на «вы»:

Жареная рыбка,

– Дорогой карась, –

Где ваша улыбка,

Что была вчерась?

Tут много точных обобщений, но кое-что важное, кажется, пропущено – об этом пропущенном, собственно, и данный очерк. Не то чтобы я хотел обобщить уже ранее сказанное филологами, – я недостаточно владею материалом (далеко не полный набор некоторых ссылок можно найти в списке литературы). В первую очередь мне бы хотелось разобраться самому, почему именно он так высоко стоит в моем (и, кажется, не только в моем) «топ-листе» поэтов, почему он часто выглядит так адекватно в моих жизненных ситуациях – настолько, что в той стихотворной деятельности, которую мы с друзьями ведем уже несколько лет, именно Олейников невольным образом оказывается наиболее близким по духу восприятия жизни. Хотя мы, конечно, считаем себя в высшей степени оригинальными и без него (как иначе?).

Тут надо сделать минимальное пояснение. В 2001 году Стан Липовецкий и автор этих строк начали переписываться в стихах по электронной почте. Для этой деятельности было придумано название «поэтрика». Это слово подчеркивает, что такие стихи – не вполне поэзия, и намекает на характер основной деятельности авторов (смесь эконометрики с психометрикой) и неуловимую связь с электрикой (точнее, с электроникой), без которой интенсивная переписка не была бы возможной. Переписка завершилась изданием книги «Блестки редкого ума» в 2006 году. В 2006 году к авторам книги присоединился Юлий Бобров, и второй том «Блесток» вышел уже с ним. Кроме того, появилась публикация в интернете. Все эти материалы объединены в одной литературной ссылке [4].

Я привожу в тексте примеры из публикаций авторов поэтрики [4] не из желания сравнить качество стихов Н.О. с нашими, а только с целью продемонстрировать, что когда люди что-то пишут, их мотивация и внутреннее состояние (а может быть, и результаты) могут быть подобны таковым у других пишущих. Поскольку мое собственное состояние я знаю все же лучше, чем чье-либо другое (а с С.Липовецким и Ю.Бобровым за годы переписки также возник известный резонанс), то подобное сопоставление выглядит весьма интересным и поучительным. Здесь не подходит слово «влияние» – на нас Олейников не влиял.

В статистике пытаются различить (далеко не всегда успешно) два типа причинности. Если две вещи выглядят похожими (коррелированными), то это может быть либо потому, что одно влияет на другое (как, скажем, снижение доходов вызывает снижение уровня потребления), либо потому, что у этих двух явлений есть какая-то общая (но, возможно, неизвестная) причина (например, природный низкий уровень интеллекта обусловливает и низкий уровень образования, и низкий доход; но когда интеллект высок, то нехватка образования сама по себе служит причиной низкого дохода – и две ситуации довольно трудно различить). Так вот, для меня интересно было именно посмотреть, что есть общего в чувствах и настроениях Н.О. с одной стороны и авторов поэтрики – с другой. Такой взгляд мне как-то не попадался в литературоведении – обычно критики не привносят «личную струю» в свои исследования. Плюс – литературоведы, равно как и статистики, часто смешивают оба типа причинности, все на свете объявляя «влиянием» (один из примеров я рассмотрю в разделе «Краткие итоги»). Эти соображения позволяют надеяться, что статья несет в себе также некое методологическое значение.

Чем Николай Олейников хорош

Самые наивные оценки хорошей поэзии, да и вообще искусства - хорошо то, что мне нравится. Здесь подчеркивается примат субъективного восприятия и отсутствия объективной истины, вполне в духе изысканного постмодернизма. Самая ненаивная оценка – некая теория построения «агрегированного качества», которое базируется на определенных критериях. Наиболее серьезное исследование такого рода провел C.Murray [5]; оно основано на предположении о значимости данного автора как функции от объема написанного о нем специалистами, то есть непосредственно связано с популярностью автора в определенной среде (например, литературных критиков). В  работе [6] я показал, что такие оценки в целом сильно коррелированны с количеством ссылок на автора в интернете, то есть популярность у экспертов весьма тесно связана с популярностью среди широкой публики. Сказать, что тут первично, а что вторично – трудно, и я не буду здесь отвечать на этот вопрос. Одно ясно – этот ответ, каким бы сложным он ни был, говорит о внешнем признании поэта или конкретных стихов.

Применительно к поэзии вообще и Олейникова в частности, я, также достаточно наивно, попробую поставить вопрос о внутреннем качестве, то есть о тех свойствах поэзии, благодаря которым она воспринимается как хорошая или плохая. Совершенно понятно, что как только мы ступаем на эту зыбкую почву, выясняется, что там уже прохаживалось немыслимое количество людей – от высокопрофессиональных критиков и филологов до активных любителей поэзии – и что сам вопрос «почему какой-то стих (поэт) нравится или нет» сродни вопросу «а как зародилась жизнь на земле». Наиболее «научный» ответ на последний вопрос дал Н. Тимофеев-Ресовский: «Я был тогда маленьким, точно не помню. Спросите у академика Опарина». Человечество «не точно помнит», почему те или иные строки передаются из поколения в поколение, а другие, ничуть не менее замечательные, по мнению многих, подвержены забвению. И не у кого спросить, так сказать. Поэтому моя задача – не построить некую общую теорию качества поэзии, а на куда более скромном уровне просто дать примеры того, из чего это качество складывается. Позднейшие исследования, возможно, прояснят картину лучше, хотя, строго говоря, еще не вполне понятно, насколько и кому нужен универсальный ответ на подобный универсальный вопрос.

1. Н.О. абсолютно и безоговорочно искренен, а это большая редкость и ценится всегда. Писал он для собственного удовольствия и для удовольствия очень узкого круга друзей – печатать это явно не планировалось (всего три «взрослых» стиха были напечатаны при жизни и то немедленно получили очень жесткую критику за антисоциальность). Отсюда – огромное число персональных посвящений (почти все – женщинам), что добавляет интимности. Такое ощущение, что у него отсутствует самоцензура, любимое дитя советских писателей. Уже в 1931 году, после ареста и допроса Хармса и Введенского и явного сбора компромата на Маршака и самого Олейникова, раздался первый «звонок», но характер его стихов не изменился. Скорее всего, он просто не знал об обличительных показаниях Введенского. Как бы то ни было, перед нами редкий пример неподцензурного творчества в советское время. Поскольку все (кроме детского) писалось «в стол» – не было (или почти не было) и шизофренического раздвоения личности. В такой ситуации только талант ставит границы качеству, а таланта было в избытке. Не надо, как, например, с Маяковским, разбираться – что он публиковал «для них», а что делал «для себя». Чистый случай.

2. Писал он мало. Я думаю, это позволяло поддерживать высокое качество написанного. «Мало» означает ровно столько и тогда, когда хотелось (не всегда же хочется.) Но процент удачных стихов (концентрация качества) Н.О., по моим прикидкам, чрезвычайно высок, выше, чем почти у всех, кого я знаю. Критерий простой: почти все при желании можно захотеть перечитать и выучить, так как почти в каждом стихе есть нечто запоминающееся. Вот доказательство: просмотрел около ста стихов, чтобы подобрать что-то проходное и, кажется, нашел:

Из жизни насекомых

В чертогах смородины красной

Живут сто семнадцать жуков,

Зеленый кузнечик прекрасный,

Четыре блохи и пятнадцать сверчков.

Каким они воздухом дышат!

Как сытно и чисто едят!