Всеволод Большое Гнездо - Алексей Юрьевич Карпов

что болезнь не имела катастрофических последствий, и войско — пусть и с опозданием — выступило в поход. Вместе со Всеволодом Юрьевичем шёл его свояк Ярослав Владимирович, из Мурома привёл свою дружину князь Владимир Юрьевич, в Коломне к ним присоединился Всеволод Глебович.

О ходе самой войны летопись пишет очень скупо. Князья переправились через Оку и двинулись к Попову — под этим названием, вероятнее всего, надо понимать крепость Опаков на левом берегу Оки, недалеко от впадения в неё Прони58. «И взяли сёла все и полон многий, и возвратились восвояси опять, землю их пусту створивши и пожёгши всю».

По свидетельству Никоновской летописи, тогда же с юга в рязанские пределы вторглись половцы: и тоже «много зла сотворили и отошли восвояси»59. Такой удар с двух сторон рязанским князьям выдержать было очень трудно.

Могли Всеволод считать себя отмщённым? Трудно сказать. О заключении мира с рязанскими князьями летопись не сообщает, и складывается впечатление, что разорение и опустошение Рязанской земли было главной целью войны. Но позднее мы вновь видим рязанских князей в подчинении у «Всеволода Великого» — а это значит, что они приняли его условия и согласились быть «в его воле».

Вернул себе Пронск и князь Всеволод Глебович — и это, надо полагать, тоже стало одним из результатов второй Рязанской войны. Однако мир между князьями установился лишь до поры до времени. Когда на политическую арену вступит новое поколение рязанских князей, распри между ними возобновятся и Всеволоду придётся вновь утверждать свою власть над ними на поле брани.

«Сестричич» Владимир

Особые отношения связывали Всеволода Юрьевича ещё с одним его племянником — Владимиром Ярославичем, сыном его старшей сестры Ольги и галицкого князя Ярослава Владимировича. О полной драматизма судьбе этого князя, которому пришлось «блуждать» по разным землям в поисках пристанища и защиты от гнева отца, мы уже говорили на страницах книги. Владимир по возрасту был старше своего дяди, но Всеволод, несомненно, относился к нему как к младшему в княжеской иерархии. По мере сил он готов был принять участие в его судьбе — но не в ущерб себе и интересам своего княжества.

Напомню, что мать Владимира, не выдержав унизительности своего положения вдовы при живом муже, дважды бежала от Ярослава — сначала вместе с сыном в Польшу, а затем, уже одна, к брату Всеволоду. Что же касается самого Владимира, то он, изгнанный отцом, искал приют у разных князей и в разных княжествах. Летописец рассказывает о его мытарствах в статье под 1184 годом, но здесь, конечно же, объединены события разных лет60.

Около 1184 года Владимир явился и в Суздаль, к дяде. Явился он из Смоленска, а прежде побывал и во Владимире-Волынском — у князя Романа Мстиславича, и в Дорогобуже — у Ингваря Ярославича, и в Турове — у Святополка Юрьевича, но ни один из этих князей не решился принять его у себя, «блюдяся отца его». Возможно, что их нежелание приютить изгнанника подкреплялось ещё и его нравом: по свидетельству галицкого летописца, Владимир был «любезнив питию многому», а также склонен к насилию и разврату. Вот и смоленский князь Давыд Ростиславич тоже спровадил беспокойного гостя — в Суздаль, к Всеволоду. Однако и у родного дяди Владимир, по выражению летописца, не «обрете собе покоя».

Что стоит за этим выражением? Не будем гадать. Важно, что Всеволод также не захотел портить отношения с Ярославом Галицким. Не найдя поддержки у дяди, Владимир Ярославич отправился в Путивль — к своему зятю Игорю Святославичу (это произошло уже после возвращения Игоря из половецкого плена). С черниговскими Ольговичами Владимира связывали даже двойные узы свойства, ибо женой Игоря была его родная сестра — знаменитая Ярославна, а сам он был женат на дочери великого князя Святослава Всеволодовича. Женой, однако, Владимир открыто пренебрегал: подобно отцу, он завёл себе любовницу, некую попадью, от которой прижил двух сыновей. Тем не менее Игорь принял изгнанника «с любовью и положил на нём честь великую» — может быть, даже в пику киевскому князю, своему двоюродному брату. В Путивле Владимир провёл два года, а на третье лето, как сообщает летописец, Игорь «ввёл его в любовь со отцем его». Инициатива примирения исходила, по-видимому, от самого Ярослава Владимировича, который на пороге смерти захотел привести в порядок свои мирские дела. Как можно понять из летописной хронологии, в Галич Владимир прибыл в сопровождении совсем ещё юного Игорева сына Святослава, скорее всего, уже после кончины отца61. Всеволод Юрьевич на этом этапе в судьбу «сестричича» предпочёл не вмешиваться.

Галицкий князь умер 1 октября 1187 года. Перед смертью он тяжело болел. Чувствуя близость конца, Ярослав созвал своих «мужей» и «всю Галицкую землю»: «и сборы вся, и манастыря (то есть представителей и белого, и чёрного духовенства. — А. К.), и нищая, и силныя, и худыя»; князь плакался перед ними и каялся в своих грехах — а затем повелел в течение трёх дней раздавать все свои богатства по церквам и неимущим. Но главное, Ярослав потребовал от своих «мужей» целовать ему крест в том, что они примут на княжение его младшего сына Олега — пресловутого «Настасьича», прижитого им вне брака. Законному же своему сыну Владимиру князь оставлял град Перемышль — один из старых княжеских центров на западе Галицкой земли, у границы с Польшей. Владимира привели к крестному целованию, «яко ему не искать под братом Галича»; клятву на кресте дали и галичане. Но, как оказалось, и те и другие делали это не с чистым сердцем. Сразу же после смерти Ярослава Владимировича «бысть мятеж велик в Галицкой земле»: галичане, «сдумавше» с Владимиром, переступили только что данное крестное целование и изгнали Олега из своей земли. «Настасьич» бежал во Вручий к князю Рюрику Ростиславичу, а Владимир Ярославич сел на княжение в Галиче, «на столе деда своего и отца своего».

Но и его княжение продлилось недолго. Летописец ставит в вину Владимиру прежде всего пьянство и прелюбодейство: он не только нажил детей с попадьёй, но и творил насилия жёнам и дочерям галичан (впрочем, в летописи это стандартное обвинение). Важнее, наверное, было то, что новый князь пренебрегал советами галицких «мужей». Большая их часть склонилась на сторону волынского князя Романа Мстиславича (сына бывшего великого князя Киевского Мстислава Изяславича). Это один из самых ярких русских князей XII столетия, к тому времени уже снискавший себе воинскую славу (напомню, что именно Роман Мстиславич княжил в