Время воина - Валерий Михайлович Гуминский

не пользуетесь привилегией. Защитное поле на скорости создаст проблем больше, чем сам мороз и ветер. Посшибает с сидений, полетите кубарем по снегу, потом собирай вас по дороге, неумех… Если забыли теорию: в одиночку на ходу купол не ставят.

Парни добродушно рассмеялись. Озвученную проблему они уже давно знали, поэтому решили проверить гостя, на шее которого висел медальон Высшего Воинства, как поведет себя в непривычных условиях, какая у него квалификация, и так ли он силен в своем искусстве?

— А правда, что ли, бают про твои комбинезоны, что они способны выдержать выстрел в упор? — спросил самый молодой из всех поморцев, невысокий, плотно сбитый паренек лет восемнадцати; у него даже лицо еще было гладкое, не знавшее бритвы. Имя у него было невероятно интересное — Истислав.

— «Бриз» прошел все полевые испытания и давно принят на вооружение наших спецподразделений, — кивнул Никита, понимая интерес новых друзей к необычному защитному комбинезону. Ведь никто из парней в глаза его не видел. Один из «бризов» был на Полозове, второй — у него, под теплой одеждой. — Лично вставал под четырнадцатый калибр. Правда, амулеты вышибает после третьего попадания.

— А в чем проблема? — глотнул ароматного чая Анисим из жестяной крышки термоса.

— Проблема в увеличении количества амулетов, — проглотив последний кусок хлеба с мясом, пояснил Никита. — Чем их больше — нагрузка на полезную площадь ткани становится критической. Расчеты показали оптимальное число атрибутов для «бриза». Так что на мне самый идеальный защитный комбинезон. Лучше уже не придумаешь.

— Наука и магия, брат! — поднял палец Кузьма и неожиданно щелкнул им по носу Анисима. Тот поперхнулся чаем, поставил крышку на сиденье снегохода и медведем попер на обидчика.

Мужчины с рычанием схватились на утоптанном пятачке возле техники, сжав друг друга в объятиях. Показалось, два медведя встретились, чтобы показать свою силушку, и не торопятся разойтись в разные стороны. И вдруг Кузьма резко подался назад, сгибая шею Анисима, ловко подсек его ногу. Исаева мотнуло в сторону, но сам он умудрился не упасть, и в свою очередь провел атаку, выскочив для начала из цепкого капкана. И оба помора вдруг взорвались серией ударов, каждый из которых для неподготовленного человека оказался бы смертельным. Ратники одобрительно зашумели, подзуживая соперников на более решительные действия. Но Кузьма считал, что потехе еще время не наступило, разорвал дистанцию и погасил прямой удар кулака Анисима жестко встреченной ладонью, нисколько не поморщившись.

— Хорош! — сказал он. — Пора ехать. Надо до Бирюковой заимки до темноты добраться. Там заночуем.

Если до остановки в авангарде шел Кузьма со своим братом Денисом, то теперь дорогу в снежной целине пробивал Анисим, за спиной которого сидел Полозов. Солнце поднялось над гривами, тянущимися причудливыми изломанными линиями с севера на юг, из-за чего приходилось нырять в густые заросли мелкорослого березняка и снижать скорость. И как только находился проход между холмами, скорость колонны существенно возрастала.

Ближе к обеду сделали еще одну остановку для личных нужд, заправили снегоходы и помчались дальше. Заход солнца в этих широтах наступал в четвертом часу, поэтому Кузьма по рации приказал ускорить движение. Вперед выдвинулся экипаж Истислава и Терентия. Никита подумал, что его намеренно не пускают в авангарде, постоянно держа под контролем. Могли ли ратники получить приказ Патриархов охранять важного гостя? Не исключено. Ратислав за время поездки ни разу не оказывался в хвосте или впереди, четко держась третьим, какая бы смена не происходила. Оставалось только пожать плечами и крепко держаться в сиденье, чтобы не вывалиться из него, когда водитель делал особо резкие маневры.

Рычащие снегоходы пересекли пустынную местность, где из-под снега торчали какие-то сухие метелки трав или кустарника. Возможно, сейчас они ехали по замерзшему озерку, а то и по тундровой пустоши. Обогнув с севера на юг невысокий холм с чахлой растительностью в виде низкорослых березок и кривых елей, караван рванул в сторону темнеющего на горизонте густого леса.

Въехали они туда на закатном солнце, осветившем последними бледно-желтыми лучами верхушки лиственниц и елей. Рычащие раскаты моторов разлетались эхом по смыкающейся за спиной тайге. Кузьма, снова заняв место ведущего, уверенно пробивал дорогу к заимке.

В вечерних сумерках снегоходы пересекли безымянный замерзший лесной ручей и вскоре заехали на полянку, окруженную высоченными елями. Низкорослый домишко, сложенный из толстенных лиственных бревен имел пару узких оконец и мощную дверь, сколоченную из плах. На крыше, засыпанной толстым слоем снега, виднелся кончик закопченной жестяной трубы. Под крышей пристройки находилась солидная поленница, какой-то старый инвентарь, сани на деревянных полозьях, куча напиленных чурок.

— Приехали! — негромко возвестил Кузьма, когда стих рокот моторов и установилась невероятная тишина. — Парни, загоняйте транспорт под крышу, укрывайте его. — А остальным лопатки в руки и откапывать дверь!

Никита мог бы раскидать слежавшуюся кучу снега одним движением руки, но ему было приятно работать вместе с веселой компанией, орудуя лопаткой. Они быстро освободили занесенную снегом дверь, очистили площадку возле нее и только потом попали внутрь.

На них сразу пахнуло стылым воздухом нежилого помещения и мышиным пометом. Никита с любопытством разглядывал нехитрое убранство лесной избушки. Здесь не было ничего такого, что казалось непривычным для человека, знакомого с бытом охотников или лесовиков. Деревянный пол, хорошая печь, сложенная из дикого камня, добротно сколоченные стол, две лавки и полати, на которых, если улечься поперек, может вместиться не меньше десяти человек. Они-то и занимали почти все пространство неказистого домика. Для стола и лавок осталось немного места. Да и зачем? Заимка предназначалась, в первую очередь, для безопасного проживания на пару-тройку дней. Главное, чтобы было тепло и где поспать.

Поморы привычно занялись делом. Никите показалось, что они давно распределили свои роли. В первую очередь все занесли в дом спальные мешки, оружие, канистры с топливом и продукты, потом натаскали дров и разожгли печь. Загудела от тяги труба, потянуло теплом.

Никита снял с почерневшей от времени полки старую керосиновую лампу, зажег ее и поставил на середину стола.

— Почему заимка называется Бирюковой? — спросил он у Ратислава, чистившего картошку.

— Ее построил сорок лет назад один мезенский охотник, — пояснил парень, ловко орудуя ножом, отчего тонкая кожура сползала непрерывной лентой. — Елисеем Кулагиным его звали. Он был не из наших. В лес ходил в одиночку, ничего не боялся. Матерый мужик был. Медведя на нож брал уже в двадцать лет. И ведь ни разу зверю не удалось зацепить его. Ходил Елисей далеко. Встанет на лыжи, если зимой — и ходу от Мезени на две сотни верст. В основном соболя, белку, куницу добывал. Этим и