Великая Испанская революция - Александр Шубин

Отбив штурм Мадрида, республиканцы не могли перейти в контрнаступление. Равновесие сил привело к позиционной войне на Центральном фронте, подобной Первой мировой войне. Сначала франкисты надеялись нанести здесь решающее поражение Республике, затем республиканские генералы, вопреки более перспективным предложениям, стали тешить себя надеждой сокрушить Франко именно здесь, под Мадридом.

13 декабря франкисты попытались обойти Мадрид, прорвавшись между столицей и горами Гвадаррамы. Для начала нужно было перерезать дорогу на Ла-Корунью. В наступление пошли четыре бригады численностью 18000 бойцов. 14 декабря франкисты взяли городок Боадилья, который тут же был отбит с помощью танков Павлова. Новая волна франкистского наступления накрыла Боадилью, где были окружены два батальона интербригадистов. Они с трудом проложили себе дорогу назад, оставив горы своих и вражеских трупов. На рождество в сражении наступила пауза. Перегруппировавшись и получив подкрепления, франкисты начали новое наступление на шоссе.

Им противостояла реорганизованная по новому образцу армия республиканцев. Мадрид и окрестности оборонял армейский корпус Миахи, включавший пять дивизий по две бригады в каждой. Шоссе на Ла-Корунью обороняла дивизия Модесто, в состав которой входили четыре смешанные бригады, в том числе преимущественно анархистская бригада Меры. 3 января 1937 г. франкисты подошли к шоссе у местечка Лас-Росас, где закипели ожесточенные бои. Атаки и контратаки сменяли друг друга, стороны зарылись в землю, как во время Первой мировой войны. Республиканцы цеплялись за многочисленные в этом районе дачные домики и виллы. 5 января на фронт республиканцев обрушился шквал огня, немецкие бомбардировщики и итальянские танки. Фронт был прорван. Над Мадридским фронтом нависла тень катастрофы. К шоссе срочно перебрасывались резервы республики и части с других фронтов. В Лас-Росас продолжали держаться окруженные интербригадисты, преимущественно немцы, но у Посуэло франкисты все же перерезали шоссе. Мера не давал противнику продвинуться от Лас-Росас дальше к Гвадарраме. 11 января в тумане в бой вступили 12-я и 14-я интербригады, переброшенные с других участков фронта. Они вышли к Лас-Росас, где еще держались последние бойцы батальона Тельмана. В прорыв пошли 47 советских танков. Республиканцы окружили пункты Кольменар Вьехо и Галапагар[829]. Но там упорно оборонялись франкисты, имевшие к тому же противотанковые средства.

Появление советских танков произвело больше впечатления на республиканцев, чем на франкистов: «При малейшей попытке противника проявить активность пехота всюду требует поддержки танков. Любое свое отступление пехота мотивирует отсутствием танков. Часто пехотные начальники выдумывают несуществующие атаки противника, только бы получить танки»[830]. Чего же хотят от анархистов Арагона, у которых советских танков вовсе не было?

Советские танки действительно наносили противнику существенный урон в сотни бойцов, но этого было недостаточно для прорыва фронта. Однако контрудар остановил натиск противника. В итоге франкисты оставили за собой небольшой участок шоссе, но не более. К 15 января противники зарылись в землю, и сражение иссякло.

Позиционная война требовала большого напряжения сил без видимого эффекта. Бытовые условия в окопах под Мадридом были куда хуже, чем на Арагонском фронте, где о бойцах заботились профсоюзы и коллективы в тылу. Солдаты Центрального фронта получали немного риса, картофеля, мало мяса, выменивали бобы в деревнях[831].

«Командиры более опытные и сноровистые проявляют изобретательность и инициативу. На первом месте тут, конечно, хитрый генерал Лукач. Он уже отлично разобрался в незнакомой обстановке, подобрал энергичных снабженцев, развил громадную деятельность…

— А как же! Сплошной блат, дорогой Михаил Ефимович, я прямо измучился. Без блата ничего не достанешь. Артиллерия стреляет по блату, ей-богу!»[832], — рассказывал М. Кольцов. Только подружившись с командиром артиллерийского артдивизиона, Лукач обеспечил достаточную интенсивность огня.

Теплой одежды не хватало. Пришли болезни. Под Мадридом потери от болезней были сопоставимы с боевыми — в типичном батальоне из 510 бойцов осталось в строю 201, при этом за 13.11–15.12.1936 г. боевые потери составили 196 человек, а по болезни — 96[833].

Бойцы требовали отпуска, чтобы помыться и почиститься от насекомых[834]. Вся эта обстановка деморализующе действовала на бойцов Центрального фронта. Иногда происходили волнения, солдаты требовали их сменить. Зачинщиков арестовали[835].

Сама столица при этом снабжалась нормально[836]. Как рассказывает И. Эренбург, «даже в Мадриде молодежь танцевала, суды разбирали дела о разводах, профсоюз официантов обсуждал новые ставки, и мальчишки выпрашивали у интербригадовцев заграничные почтовые марки»[837].

К началу 1937 г. в районе Мадрида сконцентрировались основные силы противников — по 30 тысяч с обеих сторон. Общая численность республиканских войск на фронте в начале года оценивалась в 100–110 тысяч, а франкистов на фронте — в 65 тысяч[838] (однако с учетом фалангистской милиции и рэкете, в том числе в тылу, численность вероятно доходила до 150 тысяч)[839].

В 1937 г. обе стороны развернули мобилизацию, которая на территории Франко шла быстрее, так как там не было дефицита стрелкового оружия. Но главным фактором, который в начале 1937 г. нарушил равновесие сил, стало прибытие итальянского экспедиционного корпуса.

Война, начавшаяся как маневренная, превратилась в позиционную. Теперь под Мадридом, а с весны 1937 г. по весну 1938 г. — и на других фронтах, операции проводились, как в Первую мировую — лобовым ударом на перегруженных войсками участках фронта. Большим успехом было продвижение на несколько километров. Война в Испании стала — как и Первая мировая — войной на изнурение. Этим она дезориентировала военных специалистов Европы, не ожидавших возможностей блицкрига.

События в Мадриде подтвердили необходимость сочетания кадровых и милиционных форм военного строительства. Концепция Ларго Кабальеро и его сторонников, с которой согласились и анархо-синдикалисты, называлась «Народная армия». Все колонны милиции были 29 января 1937 г. объявлены батальонами и бригадами «Народной армии». Они должны были подчиняться общему командованию, но по своей внутренней структуре часть из них, особенно в зоне влияния анархистов, сохраняла начала «военной демократии» (выборность командиров, обсуждение с бойцами плана боя, политические дискуссии и др.).

В. В. Дамье считает принятие декрета 29 января 1937 г. «контрреволюционной мерой», которая означала «ликвидацию народных ополчений и замену их регулярной армией», которая «оказалась, как показал дальнейший ход войны, гораздо менее боеспособной…»[840]. Такие резкие оценки основаны на явном недоразумении. Во-первых, единственный очевидный успех республиканской армии — битва при Гвадалахаре — относится к периоду после принятия декрета 29 января. Получается, что ликвидация ополчений помогла одержать победу (что соответствует и этатистским оценкам). Во-вторых, январский декрет подтверждал решения, уже принятые в октябре. Но в том-то и дело, что в этот период «ликвидации народных ополчений» и «замены» не произошло, поскольку у правительства при всем желании не было возможности изменить структуру милиции там, где бойцы за нее держались (а только в этом случае она давала эффект). Поскольку ни октябрьские, ни январские решения не привели к полному вытеснению милиционных начал, можно говорить о процессе реорганизации, а не о каком-то переломе. Этот процесс шел практически всю войну в одном направлении — больше регулярности. До середины 1937 г. он вел в сторону баланса между милиционными и административными началами. Только после падения Ларго Кабальеро казарменность стала преобладать над милиционностью все сильнее — вплоть до полного вытеснения.

Военное строительство первой половины 1937 г. де-факто основывалось на сочетании милиционных и регулярных принципов. Это сочетание и давало положительный эффект. А вот чисто регулярная армия в 1938 г. действительно показала себя менее боеспособной (впрочем, на то были и другие причины, о которых ниже). Но это произошло вовсе не в результате январского декрета 1937 г., а после падения правительства Ларго Кабальеро и антимилиционной реорганизации армии, предпринятой Прието во второй половине 1937 г. Военное строительство — еще одно подтверждение того, что перелом в развитии революции наступил не в период широкой коалиции с участием НКТ, а после ее распада и падения правительства Ларго Кабальеро.