Право на любовь - Сьюзен Баррет

— Тринадцать? — изумилась Карен.

— Если считать тех, что занесены в церковные списки, — с усмешкой добавил Роуэн и перешел к следующему портрету. — Мой дед Натан. Хотя он и не был старшим в семье, но сумел сколотить себе такое солидное состояние, что заставил других относиться к себе с уважением. — С озорной усмешкой, от которой его глаза вспыхнули, Роуэн обернулся к Карен.

Она отвернулась, с трудом сдерживая смех. Да, он действительно изменился, стал гораздо мягче. Карен снова взглянула на стоявшего рядом с ней мужчину, и ей показалось, что она видит его впервые.

Искорки, плясавшие в его глазах, приглушили — хотя и не совсем — бушующий огонь страсти. Куда девалось его высокомерие, служившее ему своеобразными доспехами, которые он неизменно надевал, стоило ей пересечь невидимые границы. Роуэн будто повернулся к ней другой, неведомой стороной, сохранив при этом всю свою физическую притягательность. Карен с испугом поняла, что этот новый Роуэн представлял для нее куда большую опасность.

А она? Она тоже изменилась, что было неудивительно, поскольку в течение четырех месяцев она была его ученицей. Карен понимала, что никогда не пожалеет о том, что встретилась с Роуэном, даже если им не суждено быть вместе. Полученный опыт помог ей лучше узнать себя. До этой встречи она жила только работой и была женщиной, думающей только о своей карьере. Теперь Карен понимала, что прежде всего является просто женщиной — женщиной, которая может многое дать своему избраннику. Она была женщиной со страстным сердцем, которое до встречи с Роуэном не знало любви. Именно Роуэн помог ей открыть себя настоящую, узнать свои уязвимые места и достоинства, которые отныне она будет ценить. Разве это не величайший дар, который мужчина может дать женщине?

— В наше время разговоры о незаконности происхождения кажутся нелепостью, — продолжал Роуэн, — но в то время это было в порядке вещей, особенно если речь шла о пэре. Дед был лишен возможности отдать дань юношеским увлечениям. Женившись в день своего семнадцатилетия, он до последнего дня своей жизни оставался под каблуком у моей бабки.

Сдерживая улыбку, Карен украдкой покосилась на Роуэна, подумав о том, что с его целеустремленностью и любовью к независимости ни одна женщина на свете не смогла бы удержать его под каблуком.

— Смотри, — она протянула руку, — а вот и твой отец. И мать. — Тридцатипятилетнего Артура Марсдена можно было принять за близнеца Роуэна. Его жена, бывшая в те времена блондинкой, являлась классическим образцом нордической красоты. Поразительно гармоничная пара.

Возможно, Роуэн считал их образ жизни неприемлемым для себя, но было очевидно, что об их браке он придерживался другого мнения. Карен достаточно долго прожила у Марсденов и имела возможность оценить, насколько они привязаны друг к другу.

Карен прерывисто вздохнула. Она могла отдать все на свете, лишь бы их с Роуэном связывали такие же отношения.

«Но ведь так и есть», — внезапно осенило ее. В сущности, то, что их связывает, — глубокое и серьезное чувство. Она знала, что между ними существует особая, неповторимая связь, и не сомневалась в том, что и Роуэн понимает это. Именно этот зов сердец, а не страх перед обязательствами и пугал его больше всего.

В самом конце галереи висела единственная картина, изображавшая Роуэна. В утренней серой визитке и галстуке, бриджах цвета слоновой кости и черных сапогах для верховой езды он выглядел ослепительно. Карен взглянула в его глаза, и ее сердце пустилось вскачь. Художник превосходно ухватил характерное сочетание его красоты и силы характера. Полотно с точностью воспроизводило мощный разворот плечей и узкие бедра. Карен была потрясена. Впрочем, удивляться не приходилось, поскольку Роуэн и во плоти был так красив, что у нее захватывало дух.

Отступив на шаг, Карен прикусила губу, чтобы не вскрикнуть от того, что металлическая скобка больно впилась ей в ногу. До встречи с Роуэном она не подозревала, насколько сильной может быть любовь к мужчине. Едва ли кто-нибудь сможет занять его место в ее сердце.

Карен отвернулась от портрета.

— Каков прогноз доктора Гросса? — внезапно спросил ее Роуэн.

Карен расправила плечи.

— Если я буду регулярно делать упражнения, то в декабре смогу снять скобки.

— А до тех пор тебе придется продолжать лечение? Рой будет в восторге. По-моему, он слегка влюбился в тебя.

Карен покачала головой:

— На следующей неделе я планирую уехать домой.

Глубоко вздохнув, Роуэн внимательно посмотрел на нее, и в его глазах появилось странное выражение, какого она никогда до сих пор не замечала.

— Я хочу заканчивать лечение дома.

— Значит, до декабря. Что ж, это как нельзя лучше соответствует моим планам, — объявил Роуэн, подводя ее к небольшому дивану, обитому винно-красным бархатом. — Присядь.

Планы? О каких планах он говорит? Разве он ничего не понял? Она все равно уедет.

Карен с облегчением вытянула гудящую ногу. Она должна держаться от него подальше. Ей нужно устроить свою жизнь. Ей придется распрощаться с Роуэном.

Он сел рядом с ней, и Карен почувствовала, как его мускулистое бедро коснулось ее ноги. Вздрогнув, как от электрического разряда, она отодвинулась на край диванчика, чтобы не чувствовать обжигающего прикосновения его тела. Усевшись на самом краешке, она принялась сосредоточенно разглаживать подол своей вельветовой юбки.

Роуэн продолжал смотреть на нее со странной настойчивостью, но в конце концов опустил потемневшие глаза.

— Значит, ты хочешь уехать?

— Да. Я… — У нее задрожал голос.

— Я надеялся, что ты останешься на праздники.

Карен посмотрела ему в глаза:

— Скорее всего я встречу Рождество с матерью и Леонардом.

— Значит, у тебя еще нет определенных планов?

— Я должна уехать. Мне нужно… — Карен отвернулась, но тут же снова вскинула глаза на Роуэна. — Я должна уехать, Роуэн. Так будет лучше для нас обоих.

— Карен, — хрипло произнес он, глядя на нее в упор своими потемневшими глазами, — не уезжай. Останься со мной.

— Не могу, Роуэн. — Карен снова отвернулась. — Ты и сам знаешь, что я не могу и не должна.

— Я… гм… я думал… — Он шумно выдохнул. — Ты не можешь так просто уехать. Когда я подумал о том, что ты можешь умереть, я почувствовал, что вместе с тобой лишусь и всего того, что составляет смысл моей жизни, — произнес, он, ероша пальцами свою густую шевелюру. — Я… я боролся с собой, не желая признаваться в этом даже самому себе. И тебе тоже. — Он опустил глаза, но тут же снова посмотрел на Карен. В его взгляде читалось неприкрытое желание. — Все дело в том, Карен, что я… — У него дрогнул голос. — Я не хочу без тебя жить.