Оживший кошмар русской истории. Страшная правда о Московии - Андрей Буровский

После резни в Праге Суворова в английской и французской прессе называли «кровожадным полудемоном», передавались жуткие подробности… Но вот про отрезанные руки — ни слова.

Но резня — была, и очень страшная. «Наши солдаты врываясь в дома, умерщвляли всех, кто им ни попадался… Наши солдаты стреляли в толпы, не разбирая никого — и пронзительный крик женщин, вопли детей наводили ужас на душу… «Нет никому пардона!» — кричали наши солдаты и умерщвляли всех, не различая ни лет, ни пола»[93].

К этому можно относиться как угодно, но вот факт: русские солдаты насиловали католических монахинь и бегали с грудными младенцами на штыках. Л имя Суворова в Польше с тех пор — синоним не великого воина, а палача и убийцы. Кому-то может быть неприятно это читать, но это, простите, уже только его частные проблемы. А факты — вот они, что тут поделаешь.

Эти факты, кстати, тоже очень хорошо характеризуют отношение русских к Польше. Очень двойственное отношение. Во время штурма явно выплеснулась ненависть к тем, кто нарушает «порядок», к «сумасшедшим славянам». Кто «должен» «жить как все», а вот не хочет. Кому «больше всех надо». Кто «хорошо устроился». Кто «умный больно».

Полякам приписывали даже то, чего они никогда и не думали о русских. В самом их богатстве, в спокойной организации жизни, даже в чистых уборных читался наверняка некий упрек. Некая демонстрация. Попытка унизить, обидеть, попрекнуть собственным неустройством, неряшеством.

Помню одного русского господарища, который в 1990 году в столовой города Тарту плакал мутными пьяными слезами. И все выстанывал сквозь зубы, почти плакал: это они по-вашему что?! Они, по-вашему, так, что ли, хотят есть, да?! Хотят есть ножами и вилками?! В чистоте и на скатертях?! Вовсе и не хотят. Так не удобно, вы сами попробуйте. А это они назло придумали. Нарочно придумали, сволочи, чтобы нам показать, что мы свиньи. И окна для того помыли. И пахнет хорошо для этого. И улыбаются… Все для того…

Человек с остекленелыми от ненависти глазами все бормотал, все покачивался на стуле, свистел шепотом в мою сторону, заставляя обливаться холодным потом от неловкости перед эстонцами (русский язык они, как правило, хорошо знают). И не переставая, все так же ненавидяще сучил, шаркал руками по скатерти; то скручивал что-то невидимое, то тыкал, то разрывал — пресловутая подкорка все работала.

…Вот злоба такого рода, наверное, и прорвалась в Праге, в позорный для русского оружия день 24 октября 1794 года.

В чем виноваты были монашки?! А тем более младенцы?! Не говоря о том, что в предместьях никак не жили владельцы роскошных фольварков?! А евреи?!

А вот это — как посмотреть. Если смотреть с позиции общинности, с привычной москальской позиции, так ведь и нет никакой разницы, кто отвечает за грехи одного из ее членов. По законам кровной мести за прапрадедушку платит жизнью праправнук. За то, что магнат построил себе дворец в духе Версаля, а злые иезуиты — враги православия, могла заплатить монашка или домохозяйка — нищая жена ремесленника.

Кроме того, сортиры были чистыми и в монастырях, и в небогатых домах, а младенцев тоже еще год-два и будут учить не какать позади овина и не хавать руками, как обезьяны и свиньи. Так что все правильно. Бей их!

10 ноября столица Польши капитулировала, и восстание на этом кончилось.

13 ноября 1795 года подписали новую Конвенцию 1795 года, а 25 ноября Станислав Понятовский отрекся от престола. Последние три года до смерти в 1798 году он жил в Петербурге, презираемый всеми поляками.

По условиям Третьего раздела Польши 1795 года к Российской империи отошли все земли, населенные русскими, то есть те, которые называются сегодня Западной Белоруссией и Западной Украиной. Отошла Литва с Вильно, Тракаем и Шауляем. Отошла Курляндия, то есть латышские земли.

Австрия получила Волынско-Галицкие земли со Львовом и Галичем, то есть часть русских земель; великопольские земли с Краковом, историческое сердце страны. И владела до 1918 года, до развала Австро-Венгерской империи.

Пруссия взяла себе весь запад и север этнической Польши, множество городов: Мальборк, Гданьск, Варшаву, Познань, Гнезно, Плоцк.

Между прочим, интересная деталь: три раздела Польши вошли в историю как некое важное событие. А кому пришло в голову, что разделили-то не только Польшу? Что разделили еще и Великое княжество Литовское?

Ведь формально разделили и его. И вообще — делили не Польшу, делили-то Речь Посполиту…

26 января 1797 года Екатерина утвердила раздел Польши и ликвидацию польской государственности, упразднение польского гражданства, упоминание Польши в титулах. Теперь уже официально, вплоть до мелочей, не стало не только Великого княжества Литовского. Не стало и Речи Посполитой. Московия, принявшая сначала псевдоним Россия, а затем Российская империя, одолела, наконец, своего извечного врага.

Был ли хоть какой-то шанс у Восстания? Пожалуй, нет. Имело ли смысл восставать? Наверное, да, и вот какой… Говорят, есть в Армении, на озере Севан, каменная стела — на том месте, где стоял некогда монастырь. В XVII веке «гарнизон» монастыря составляли 80 монахов. Они не сдались персидской армии, не открыли ворот монастыря. Персы вырезали «гарнизон», сровняли с землей монастырь, чтобы и памяти не осталось от тех, кто посмел возразить «шаху шахов», царю царей земных (не в одной Московии обожествляли царей). Но кто, кстати, был этот шахиншах? Как его имя? Не помню. И кто вообще его помнит?

А вот на стеле, как мне рассказывали, есть имена всех восьмидесяти, вьется надпись: «Смерть всегда только смерть. Смерть за родину — бессмертие». Дело читателя: принимать или не принимать. Но с этой точки зрения восставать стоило.

Тут же возникают ассоциации — 80 армянских монахов, оглохших от рева 300 персидских пушек, защитники Киева от монголов в 1240 году, «поляки» в русском городе Дубно — у Гоголя. И там и там европейцы стояли насмерть против нахлынувшей из Азии орды.

Восставать стоило уже для того, чтобы возникли эти ассоциации. Чтобы были расставлены точки над i и чтобы за «польским вопросом» видели бы не «семейный спор» тех, кто «должен» быть в подданстве императора Российского, и не «просто» расширение Российской империи, а преступление и гадость.

Когда Российская империя распространялась на Кокандское ханство или на государство Шамиля, в Европе это могли только приветствовать. А! Это потому, что они только себя уважают! Ясное дело, для них только европеец и человек, — скажет тот, кто начитался Льва Гумилева. Нет, господа, не поэтому. Наверное, и ксенофобия в таких оценках тоже есть. Но это ведь чечены торговали людьми, и это в Коканде, а не в Варшаве и даже не в Москве в 1827 году приходилось 1100 русских рабов из 30 тысяч населения.

Когда Скобелев, небрежно поплевав на пальцы, пообещал кокандцам, что если через час город не капитулирует, то через два часа города не будет на месте… Когда горная артиллерия, задрав стволы, поливала последнюю столицу Шамиля, аул Гуниб, навесным огнем, — это Европа шла на Азию. Те, кто не торгует рабами, запрещал торговать тем, кто торгует. Не евшие человечины запрещали людоедам есть людей.

А вот в Польше все было наоборот. В Праге русские солдаты показали себя как азиаты, вломившиеся в Европу и затеявшие «мясо белых братьев жарить». Так, кажется, у Блока?

И Прага стала символом. Навсегда. И для европейцев (в том числе и для поляков), и для русских. Насчет русских, правда, маленькая, но важная деталь: преступления солдат Суворова в Праге изо всех сил пытались скрыть.

Не только ни в одном художественном произведении, не только ни в одном фильме не было образа «чудо-богатыря», идущего по Варшаве с польским младенцем на штыке. В советское время сам факт погрома не упоминался НИ В ОДНОМ учебном или справочном пособии. Само упоминание Праги как заключительного эпизода военных действий упоминается в более поздних справочниках — БСЭ и Советской исторической энциклопедии. Во «Всемирной истории» 1955 года выпуска и самого слова этого нет. В школьных учебниках и в учебниках для педагогических институтов скрывалось, что Суворов возглавлял царские войска при подавлении Польского восстания 1794 года. Нельзя же «бросать тень» на национального героя.

И, уж конечно, до сих пор — ни малейших упоминаний русских зверств! О погроме, учиненном в Праге, нет НИКАКОГО упоминания ни в ОДНОМ учебнике, ни в одном справочном пособии, вышедшем в Российской империи или в СССР.

Насколько русские и советские власти боялись памяти о Праге, говорит хотя бы хитрая подтасовочка, сделанная в польских учебниках времен «народной республики».

В учебнике 1968 года все еще более-менее корректно: «Войска Суворова 2 ноября (1795) подошли к Праге. 4 ноября после кровавого штурма, во время которого погиб генерал Ясинский, он взял Прагу и устроил резню ее жителей. Король приказал жителям капитулировать».