Осада Будапешта. Сто дней Второй мировой войны - Унгвари Кристиан

С тяжелыми потерями одна из групп, в которую входили в основном солдаты СС, вышла на западную окраину леса у Тиннье и Пербаля. Вторая под командованием подполковника Гельмута Вольфа из дивизии «Фельдхернхалле» достигла Будаенё и Пербаля. Третья группа в районе Надьковачи попала в советскую засаду. Билльнитцер и те, кто шел с ним, отклонились несколько южнее. Они попали в плен в районе Пербаля. Лейтенант Йожеф Биро стал свидетелем «стремительного двухчасового бега немцев в направлении Шоймара по туристским тропам по склону горы Хармашхатар-Хедь. На носилках они несли с собой раненых. И только арьергардные группы участвовали в бою, перебегая от дерева к дереву и отстреливаясь». Беглецы пытались пробиться к дороге на Вену. Но вскоре, оставшись почти без боеприпасов, они стали легкой добычей для рейдов и засад советских поисковых групп.

Большой отряд, куда входило значительное количество солдат 22-й кавалерийской дивизии СС «Мария-Терезия», а также группа венгров под командованием обер-лейтенанта Литтерати-Лоотца, выбрал юго-западный маршрут вдоль зубчатой железной дороги. Некоторым из солдат удалось взобраться на вершину холма Шваб-Хедь, где, однако, все они попали в засаду. Советские солдаты полностью истребили немцев, но пощадили венгров. Другие направились к холму Киш-Шваб-Хедь, где их также остановили русские. Позже в этом районе было найдено несколько братских могил, четыре у зубчатой железной дороги и две между высотами Орбан-Хедь и Киш-Шваб-Хедь.

Двигаясь на запад, беглецы то и дело сталкивались с тыловыми группами противника. Одно из таких столкновений произошло в окрестностях Будакеси:

«Впереди колонны кто-то открыл огонь. Лейтенант и несколько пулеметчиков побежали туда, чтобы выяснить обстановку, остальная толпа подалась назад. Каждый боялся получить ранение — все, что угодно, только не остаться лежать здесь. Некоторые храбрецы с запасными магазинами отправились к месту схватки, где их поглотил туман. Были слышны очереди наших МГ-42, дробь русских пулеметов, огрызавшихся в ответ, но вскоре наступила тишина. Все завершилось двумя разрывами гранат. Можно было двигаться дальше. На пути лежало несколько убитых русских и примерно с дюжину раненых немцев».

Голодные солдаты обезумели, не осталось никакого подобия дисциплины:

«Медленно бредя вперед, мы увидели несколько советских повозок с хлебом, которые отбили те, что шли впереди нас. За буханки шла драка, в которой участвовало довольно много людей. Было ужасно наблюдать за тем, как превратившиеся в бродяг солдаты стреляют друг в друга из пистолетов. Мы беспомощно стояли в отдалении. Вскоре большинство этих дикарей, нагрузившись буханками хлеба, куда-то исчезли. У безмолвно застывших телег, запряженных лошадьми, осталось лежать несколько убитых и раненых».

Маршруты прорыва из окружения от Буды до линии фронта.

К тому моменту лишь немногие могли и желали продолжать бороться:

«В нас почти угас боевой дух. Рядовые все чаще отбрасывали прочь оружие и боеприпасы, отчасти из-за того, что они стали казаться слишком тяжелыми, но в основном потому, что никто больше не хотел вставать в строй по команде: «Пулеметчики и стрелки — вперед!» Некоторым повезло:

«Молча идем по ночному лесу. Курить запрещено. Вдруг впереди послышались громкие голоса, пистолетные выстрелы. Потом кто-то крикнул с облегчением: «Не стреляйте, товарищи!» Посреди леса те, что шли впереди, вышли к дороге и увидели, как русские увозят на телегах с лошадьми нескольких немецких пленных… Русские дали деру, а наши товарищи теперь были свободны. То, что они нам рассказали, заставило каждого понять, что то же самое грозит и ему самому… Обобранные вплоть до носовых платков и ложек, голодные с прошлой ночи. Тех, кто был тяжело ранен, пристрелили на месте».

Но многие предпочитали отказаться от дальнейшей борьбы:

«Немцы впереди вдруг остановились, после чего остановились и мы. Мы не понимали, что происходит, поэтому я с лейтенантом отправился вперед. Старший немецкий офицер оберштурмфюрер СС Ганс Флюгель лежал на снегу и кричал, что устал от этого безумства, что все теперь бессмысленно, что он не сделает больше ни единого шага и т. д. Его солдаты молча стояли рядом».

Группа Швейцера только успела выйти с места отдыха в окрестностях Пилишвёрёшвара, когда их атаковали советские солдаты:

«Минута отдыха с сигаретой… Потом вдруг откуда-то снизу появились русские со своим «ура» и начали стрелять в нас. Как испуганные животные, мы карабкались по крутому склону горы, пытаясь уйти на север. Вскоре ни у кого не осталось сил даже дышать. Еще несколько человек были убиты прицельным огнем. Шедший прямо передо мной унтер-офицер вдруг получил пулю в голову и упал, как подрубленное дерево. Я не мог этого перенести. Зацепившись за низкий кустарник, чтобы не сползти вниз, я подумал, не стоит ли покончить сразу со всем этим… Снова вперед и вверх, пока под непрерывным огнем мы не взобрались на гору Кевели (537 м)… Потом мы сползали вниз по противоположному склону, по локти в глубоком снегу, понимая, что русским, чтобы нас найти, нужно лишь пройти по нашим следам. У подножия горы мы попытались укрыться в зарослях. Нас осталось всего 13 человек. Весь сегодняшний рацион состоял из кусочка шоколада, конфеты и маленького кубика хлеба».

Через два или три дня пути большинство беглецов начали страдать галлюцинациями. Некоторые видели среди заснеженных полей дома, кухни и много еды. Другие воображали себя на вокзале. Многие уже были на грани безумия. И все же самое худшее все еще поджидало их впереди. Для того чтобы выйти к линии фронта в районе населенных пунктов Мань, Жамбек и Сомор, им предстояло, преодолев лесистую местность, продолжить путь по равнинной местности в районе Жамбека, где советская сторона организовала плотный заслон из танковых подразделений.

ТЕ, КТО ДОШЕЛ

Из примерно 28 тысяч солдат и офицеров, участвовавших в прорыве, до линии фронта на западе дошло примерно 700 человек (785 человек, согласно советским источникам. — Ред.). В первую группу входили один венгерский и три немецких офицера и 23 рядовых. Все они перешли линию фронта у Соморского католического кладбища ночью 13 февраля. Их путь оказался успешным лишь благодаря прекрасному знанию местности их командиром обер-лейтенантом Ласло Силаши Сабо.

Гауптштурмфюреру СС Иоахиму Боосфельду и одному из его солдат, с которым плечом к плечу они вместе преодолели путь к своим, удалось ускользнуть под градом пуль на улице Лёвёхаз и тихо прокрасться мимо кварталов, где ничего не подозревавшие о прорыве красноармейцы шумно праздновали победу. Рано утром на следующий день в районе горы Ремете-Хедь они обнаружили большую группу солдат, в основном немцев. Отряд отправился на север, по пути яростно отбивая следовавшие одна за другой советские атаки, а также активно пытаясь отыскать сброшенные с воздуха контейнеры с продовольствием и боеприпасами. Утром 13 февраля после ночи, проведенной в редком лесочке на вершине холма, сто оставшихся в живых солдат группы, не встречая больше преград, вышли к линии фронта. Позиции советских войск здесь проходили по возвышенности вдоль небольшой речки. Сам Боосфельд вспоминал:

«На поднимавшемся вверх лугу, с другой стороны которого находились немецкие позиции, мы могли ясно различить маленькие серые точки — немецких солдат, пытавшихся двигаться вперед. Мы не получили с немецкой стороны никакой поддержки огнем, в то время как советские снайперы отстреливали беглецов одного за другим». Лишь 10 или 20 человек в итоге сумели достичь вожделенной цели.

Самая большая по численности группа, всего от 300 до 400 солдат, под командованием Гельмута Вольфа и Вильгельма Шёнинга 13 февраля вышла к западной окраине леса в районе Надьковачи. После того как стемнело, она сумела прорвать советское кольцо окружения у Будаенё и с боями пробиться к позициям немецкой 3-й кавалерийской бригады. Для того чтобы облегчить путь, отряд разбился на группки численностью от 15 до 24 человек. В одной из таких групп шел фельдфебель Отто Кутчер:

«Внезапно в воздухе зависли две зеленые ракеты. Там была линия фронта и наши войска. Через каждые 500— 1000 м над немецкими позициями взлетали зеленые огни. Мы дошли уже до русских траншей, когда нас атаковали. Мы сразу же открыли ответный огонь по русским из автоматов, а те, у кого еще оставались фанаты, швырнули их в траншею. Мы перепрыгнули траншею так быстро, как только могли. И тут русские открыли огонь. Прямо посередине между Шёнингом и мной упала фаната. Шёнинг получил тяжелое ранение в правую ногу, а на мою долю достался большой осколок в левое бедро. Ползком или прихрамывая, бегом я преодолел узкую полоску земли, за которой меня подхватили двое наших солдат из тех, кто держал оборону на этом участке, и понесли в тыл».