Тьма над Гильдией - Ольга Голотвина

Охотник поднял кружку к лицу и сделал вид, что пьет.

«Ладно, не о том думаю. Главное — почему Ярвитуш потратил такое богатство на меня? Что ему от меня нужно?»

Шенги оборвал на середине фразы рассказ о злоключениях Блохи. Откинулся к стене, поставил кружку на стол, блаженно расслабился, дал рукам обвиснуть вдоль тела. Заулыбался по-детски:

— А хорошо у тебя тут… очень, очень уютно!

Ярвитуш коршуном дернулся вперед, вонзил в гостя взор:

— Сердишься на меня за Блоху?

— Я? — изумился Шенги. — На тебя? Да ты же хороший человек!

Актер из Охотника был никудышный. Никого из бывалых собратьев по ремеслу он бы не обманул. Но кабатчик ни разу не имел дела с человеком, отведавшим говорушки, и действие редкого цветка знал лишь с чужих слов.

— Я-то хороший, — вкрадчиво сказал он. — А ты, говорят, богатый?

— А Охотники бедными и не бывают! — глуповато хохотнул Шенги.

Кабатчик глядел ему в рот, словно боясь, что хоть одно слово жертвы упадет на пол и затеряется в пыльной щели меж бочками.

— Ведь и тратишь не так чтоб много, — долбил кабатчик в ту же точку. — Захоронки, небось, есть?

«Вот из-за чего ты стараешься! — умилился про себя Шенги. — Какие же слухи ходят по Гурлиану о моих кладах, если ты для меня говорушку не пожалел?!»

— А как же! — азартно подхватил он вслух. — В Издагмире два потайных местечка да в Аргосмире одно. Причем такое, что тех двух стоит…

Игра увлекла Шенги. Напряжение ушло, отодвинулась опасность, которая могла нагрянуть в любой момент. До чего же забавно выглядел долговязый кабатчик — с раскрывшимся от жадности ртом, со смешно наморщенным носом!

— Какое местечко? Где? — торопил Ярвитуш собеседника.

— Такое местечко, что только держись! — хвастливо сообщил Охотник. — У меня там шкатулочка, да не пустая, а…

Внезапно замолчал, прислушался — и улыбнулся еще счастливее:

— Там стража пришла! Слышишь, Ярвитуш? Позови их, веселее беседа будет!

Кабатчик кошачьим прыжком метнулся к двери. Отодвинул узенькую дощечку, выглянул в щель — и, успокоенный, обернулся к гостю:

— Померещилось тебе! Нету никакой стражи!

«Сколько же в „Акульем плавнике“ секретов! — веселился Шенги. — В стене тайник, в двери глазок, а под ногами небось лаз в подпол…»

За те мгновения, что хозяин отвернулся, Охотник успел поменять местами кружки.

Ярвитуш вновь сел на бочонок и вернулся к увлекательному разговору:

— Говоришь, и в Аргосмире есть захоронка? Небось золотом доверху набита?

— Золото? Ха!.. — продолжал Охотник ломать комедию. — Бывает что и поценнее… слыхал про «черные градины»?

Про «черные градины» кабатчик явно слыхал. Так качнулся в сторону собеседника — чуть с бочонка не свалился. А Шенги резко сменил тему:

— Жаль, что стражники не пришли. Они тоже хорошие люди… а приходится бегать, искать меня… Посидели бы вместе, выпили… хоть ты со мною выпей, Ярвитуш!

— Выпью, выпью, — торопливо согласился хозяин и сделал большой глоток из кружки. — Так что ты говорил про «черные градины»?

— Что на них не купишь счастья. Вот я из тюрьмы бежал — и никто мне не рад. Даже ты со мной пить не хочешь…

— Пью я, пью! — Кабатчик в два глотка выхлебал вино. — Что рассказать-то хочешь?

— Много чего, — усмехнулся Шенги. — Мы, Охотники, любим поговорить. Как начнем — не остановишь!

Ярвитуш бросил на собеседника подозрительный взгляд: усмешка показалась ему недостаточно простодушной. Однако жадность взяла верх над осторожностью:

— Ты вроде про свою захоронку начал…

— Про такое, — веско сказал Шенги, — рассказывают только самым близким друзьям. Мы ведь друзья, верно?

Охотник, почти не притворяясь уже, глядел, как обмякало, становилось по-детски доверчивым лицо кабатчика, как маслено заблестели его глаза.

— Друзья, — согласился Ярвитуш, еще не потеряв нить разговора. — Ой, друзья! Вот ты мне и расскажи про…

— И не первый день друзья! — перебил его Шенги. — В детстве лупили друг друга.

— Лупили? Я?! Такого славного парня?

«Быстро же тебя разобрало!» — злорадно подумал Шенги, а вслух сказал:

— Ты меня и сейчас обижаешь. Вот скажи: с какой стати вам с Жабьим Рылом понадобилось меня убивать?

— Это не нам! — поспешил Ярвитуш отклонить обвинение. — Нам не надо! Нам просто заплачено было!

Охотник взял пилку и начал спиливать заклепку с железного кольца на левой руке. Не прекращая работы, спросил:

— Заплачено? Кем?

Кабатчик счастливо заулыбался и положил ладони на днище бочки. Блаженная рожа сияла предчувствием того, как он будет рассказывать этому чудесному, замечательному Охотнику все, о чем тому интересно будет услышать!..

Крутой косогор порос мелкой буро-зеленой травой, чьи стебельки прочно сплелись меж собой. И по этому жесткому «войлоку» в низинку, поросшую невысокими деревцами, скатился живой ком: огромный волк и двое подростков, вцепившихся в его загривок.

Нургидан вывалился из ворот в волчьем обличье, но в тот миг, когда все трое завершили свой путь кувырком по склону, на опушке сквозного леска очутились уже три человека.

Ни Дайру, ни Нитха не заметили, в какой миг волчья шерсть в их пальцах превратилась в ворот рубахи. Не до того им было, шеи бы не свернуть!

Складка сдвинулась, и вместо широких земляных «ступенек» подростков встретила крутобокая гора и живая колючая «терка» под ногами.

— Целы? — голосом заботливого командира поинтересовался Нургидан и сделал движение, чтобы подняться.

— Лежи! — взвизгнула Нитха.

Нургидан подчинился. Лежа вытянул меч из ножен, зашарил глазами: где опасность?

— Думаешь, «поющий цветок»? — огляделся Дайру. — Похоже на то…

Вдоль опушки на одинаковом расстоянии друг от друга красовались аккуратные крепкие стволики в человеческий рост. Каждый был увенчан громадным серо-белым цветком с мясистыми лепестками. Цветки были обрамлены пучком широких листьев. Вдоль стволиков бессильно свисали длинные, гибкие, как лианы, ветки.

— Да ну? — усомнился Нургидан. — А чего ж тогда они молчат? Может, ложные? Мы с таким шумом въехали — а они и не проснулись!

— Может, и ложные, — кивнул Дайру.

Будто отозвавшись на его слова, ближние деревца дрогнули, лепестки цветков зашевелились. В воздухе возникло жужжание, оно становилось громче и громче.

Ученики Охотника прижались к земле — и вовремя. Ветви, до сих пор свисавшие вдоль стволов, поднялись, потянулись в их сторону, зашарили в воздухе. Жужжащая мелодия тревожно вибрировала, словно направляя слепые ветви, подсказывая им, где искать добычу.