Демон, которого ты знаешь - Айлин Хорн

по несчастью и, подражая ей, несколько раз с мелодраматичным надрывом воскликнула:

– Вы не можете так поступить со мной!

Я не улыбнулась и никак не прокомментировала ее рассказ, и в комнате наступило неловкое молчание.

– Что? – забеспокоилась Чарли.

– Вы смеетесь, – сказала я, – но вы ведь описываете ситуацию, которая для кого-то может быть весьма болезненной или пугающей, не так ли?

Чарли покраснела и отвела взгляд.

– Да, я знаю.

– Скажите, Чарли, что вы видели, когда сегодня наблюдали за этой сценой?

Моя собеседница глубоко вздохнула, а затем снова посмотрела мне в глаза.

– Это то, что видят другие люди, верно? Они видят меня такой, правильно? Когда я ругаюсь с охранниками и надзирателями, они смеются, но ведь это не смешно, правда?

Чарли явно была настроена додумать новую для себя мысль до конца, и я решила ей не мешать – мне было исключительно интересно наблюдать, как она справляется с этой задачей.

– Я смотрела на нее – как она швыряет в работника тюрьмы вещи, кричит и пытается пнуть его ногой – и думала: «Кто ты такая? Ты же взрослая женщина, и у тебя, похоже, припадок бешенства, черт бы тебя побрал!» А потом я подумала: «Если ты в ярости… ты, должно быть, ребенок. Просто маленький непослушный ребенок». А затем…

Моя собеседница замолчала.

– А затем? – спросила я, решив, что Чарли нужен небольшой «толчок», чтобы ее стимулировать.

– А затем мне вдруг пришла в голову мысль… что я ведь тоже не ребенок. Посмотрите на меня. Мне почти пятьдесят, верно? – Чарли встала и, видимо, распираемая желанием сделать хоть что-нибудь, оттолкнула назад стул – настолько ее вдохновила мысль, что она взрослый человек. – Мое настоящее имя Шарлотта, вы знаете, но меня с самого детства все называют Чарли. Но это имя не годится для взрослого, так ведь? А этот тюремщик, с которым я поругалась в тот день, когда разгромила свою камеру? Он ведь тоже называет меня Чарли. Хуже того, он обращается ко мне «Чарли-девочка». «Не переживай, Чарли-девочка». Похоже, это меня задело за живое.

– И дракон вырвался наружу? – спросила я.

Сравнение с драконом, которое Чарли использовала как-то раз в самом начале нашей работы, стало для нас кодовым – оно означало, что мы говорим о чем-то очень важном.

– Помните ту книгу, которую вы посоветовали мне прочитать – ну, про детишек на острове? Понимаете, там не было взрослых, которые могли бы контролировать тех мальчишек, и в этом была проблема. Это заставило меня задуматься – может, если бы я была взрослой… То есть я хочу сказать, что я и есть взрослая! Так вот, было бы здорово, если бы я могла контролировать себя в те моменты, когда прихожу в бешенство, – тогда я бы смогла избегать неприятностей, таких как те, на которые нарвалась эта бедная сучка сегодня утром… ну, та, которая вела себя как гребаное малое дитя.

Это было похоже на прорыв, и мне не терпелось узнать, получится ли у Чарли развить его. Я поинтересовалась, что может помочь ей контролировать себя таким образом, чтобы она могла чувствовать себя более взрослой. Есть у нее какие-то идеи на этот счет? Она не колебалась ни секунды.

– Я ведь могу назваться моим настоящим именем, правда? Шарлоттой, а не Чарли. И всем сказать, чтобы меня так называли. Это поможет, верно?

Мне, признаться, это не приходило в голову, но идея показалась логичной. Я широко улыбнулась и сказала, что тоже могу называть мою собеседницу именно так. Она отрицательно замотала головой, и это было исключительно приятным моментом, который внес ясность в происходящее.

– Нет, нет, только не вы. Здесь я хочу оставаться и Чарли, и Шарлоттой. Это ничего?

– Конечно, – сказала я, очень тронутая. – Это будет просто замечательно.

* * *

Мы вернулись к обсуждению «Повелителя мух» спустя несколько сеансов, и моя подопечная сама призналась, что ей было довольно тяжело читать эту книгу. Когда речь зашла о возбуждении, которое мальчики, герои сюжета, ощутили в связи с убийством, из глаз у нее покатились слезы. Это позволило ей более подробно рассказать о той «волне», которая словно накрыла и потащила ее за собой, когда она вместе с остальными участниками компании набросилась на Эдди. Эмоциональная точность автора романа помогла ей высказать свое сожаление по поводу случившегося, а заодно и объяснить, что в тот момент ей казалось просто невозможным пойти против воли остальных.

Впервые я подумала о романе «Повелитель мух» применительно к Чарли – или Шарлотте – после нашей с ней первой встречи, когда увидела, что она любит читать. Прежде чем предложить ей прочесть книгу Голдинга, я какое-то время сомневалась, стоит ли это делать, – ведь это могло произвести на нее тяжелое впечатление и сильно ее расстроить. Но теперь я была рада, что в свое время решилась на это. Великая польская поэтесса Вислава Шимборская как-то написала, что поэзия – это некое «спасительное ограждение». Это великолепная мысль, которая, как мне кажется, применима ко всей по-настоящему великой литературе. Было очень интересно и приятно видеть, как опыт Шарлотты это подтвердил.

На этот раз она захотела поговорить о прозвище главного героя романа, Хрюши – оно почему-то явно беспокоило ее.

– Почему писатель назвал его так? – спросила она меня. – Почему не дал ему реальное, нормальное имя? Это было чертовски глупо. О чем он только думал?

Поначалу меня удивила такая резкая критика. Но когда моя пациентка продолжила говорить, мне показалось, что в гневе, который слышался в ее словах, есть что-то глубоко личное. Поддавшись неожиданному порыву, я спросила:

– А как получилось, что вас саму прозвали Чарли? С чего все началось?

Глаза у пациентки наполнились слезами. Ей потребовалось некоторое время, чтобы успокоиться и ответить. Она объяснила, что в детстве все называли ее Шарлоттой. Но потом, когда у нее начался период полового созревания, сводные братья придумали ей произвище Чарли и стали дразнить ее так. Они говорили, что она не настоящая девушка, что у нее нет груди, что она выглядит, как мальчик, и имя ей тоже нужно мальчишеское.

– А потом они стали меня лапать… – произнесла она и умолкла.

У меня возникло отчетливое ощущение, что моя собеседница прямо у меня на глазах превращается в Пассивную Чарли. Когда я поинтересовалась, хочет ли она добавить что-то еще, женщина лишь коротко пожала плечами и угрюмо пробурчала:

– Вот и все. С тех пор я так и осталась Чарли.

– Ну, зато теперь у вас есть выбор, – напомнила я. Мне хотелось, чтобы моя собеседница поняла, что по поводу ее имени никто не может что-либо решать за нее –