Муза - Эмма Скотт

class="empty-line"/>

Я сел напротив него в кресло и объяснил план Джейн.

"Что ты думаешь?"

"Я думаю, она права", - сказал Амбри. "На выставке пара джентльменов сравнили тебя с Яном ван Эйком. Три миллиона - это консервативно".

"Я имел в виду, что ты думаешь о том, чтобы приехать на гастроли?"

"Париж", - сказал он, его глаза потемнели.

"Я знаю". Я подвинулся, чтобы сесть рядом с ним, обнял его. "Ты мог бы пропустить его и встретиться со мной в Мадриде, но... называй меня эгоистичным засранцем, но я хочу, чтобы ты был со мной все это время".

Амбри бросил на меня властный взгляд. "Не можешь вынести расставания со мной хотя бы на мгновение? Понятно".

Я усмехнулся. "Это чудо, что мне удается закрывать глаза по ночам от твоего сияния. Каждое моргание - это крошечная пытка..."

Он зарычал и повалил меня на диван, устроившись надо мной, с опасной улыбкой на губах и блеском в глазах. За последние несколько дней мы провели немало времени, изучая тела друг друга ртом и руками, но сексом больше не занимались. У меня перехватило дыхание, и я подумал, не наступит ли сейчас его очередь и он будет трахать меня до тех пор, пока мы оба не кончим и не задохнемся.

"Я поеду с тобой в турне, Коул", - сказал он, его руки неторопливо скользили вверх и вниз по моей груди поверх черного хенли. И в Париж тоже. Так получилось, что я тоже не могу вынести разлуки с тобой. И смена обстановки может быть разумной".

"Это поможет спрятать тебя?"

Его плечи опустились. " Убийство от шума, Коул Мэтисон. Эту идиому я знаю". Амбри поцеловал меня в губы, а затем слез с меня. "Я закажу ужин. Я в настроении посмотреть, как ты ешь пасту. Итальянская подойдет?"

"Конечно".

Он остановился по пути на кухню.

"Ты прав, что нужно быть осторожным, Коул. Мы не можем совершить ошибку, думая, что все всегда будет так легко. Мне есть за что платить". Его взгляд упал на меня. "Больше, чем ты думаешь".

Перевод: https://t.me/justbooks18

Глава 23

В течение недели мой скромный маленький кусочек Челси переполнен. Публицисты ходят туда-сюда, вечно разговаривая по телефону и говоря что-то вроде: "Мистер Мэтисон в это время недоступен. Может быть, завтра в четыре?" и приказывают кому-то другому принести "мистеру Мэтисону" латте, бутылку воды или сэндвич - ни о чем из этого я никогда не слышал, чтобы он действительно просил.

Здесь, в квартире, почти каждый день проходят собеседования, затянувшиеся до нашего отъезда в европейский тур. Стилист сделал Коулу стрижку, подобрал контактные линзы и новый гардероб простой, но безупречно стильной одежды. Исчезли его потрепанные толстовки и заляпанные краской брюки. Теперь он без усилий выглядит привлекательно в легких пиджаках, брюках, дизайнерских джинсах и многих облегающих рубашках с длинными рукавами, которые подчеркивают его худое, подтянутое тело.

За исключением вышеупомянутых рубашек, я не обращал внимания на изменения, боясь, что они сотрут Коула, которого я знаю, и заменят его незнакомцем. Но без очков его темные глаза стали еще более притягательными. И хотя я оплакиваю потерю волос, которые падали на его брови, их все еще достаточно, чтобы провести по ним пальцами (и схватить в ночной жаре).

Более того, он по-прежнему остается самим собой. Ассистенты, приносящие ему кофе и наносящие пудру на лицо - для фотосессии в ArtForum, - похоже, его не смущают. Он так же любезен и добр, как всегда, и постоянно проверяет меня, не слишком ли много "сумасшествия" и не слишком ли он навязчив.

Когда толпы поклонников уходят на целый день, он работает, изучая свой этюдник, заполненный Бог знает чем, и собирая холсты и краски для своей следующей коллекции, которую он начнет в дороге. Я не спрашиваю его о планах; я все еще не могу заставить себя посмотреть на свой портрет. Что-то подсказывает мне, что подходящий момент настанет, но я не тороплюсь - я боюсь, что все будет именно так, как я надеялся.

Коул нарисовал его; конечно, он будет превосходить самые смелые мечты... и что тогда?

Честно говоря, я никогда не думал о том, что я буду делать с портретом самого себя - портретом, которому место в Гевере или в музее, а не в моей чертовой гостиной, где позор моего человеческого существования будет смотреть на меня моими собственными глазами.

Нет, спасибо.

Я знаю, что это немного задевает чувства Коула, что я не видел плодов его труда, но я также знаю, что он понимает, почему, и мне не нужно говорить ни слова. Я хорошо усвоил, что для Коула мои чувства на первом месте. Его собственные - на втором месте.

Я могу с ним сравниться - я бы нанес безжалостные телесные повреждения любому, кто угрожал его счастью.

Все рухнет, и где мы тогда будем, черт возьми?

Но по мере того, как проходят дни, а с другой стороны не видно никаких признаков, надежда снова начинает поднимать свою маленькую противную головку. Возможно, я наскучил Асмодею. Возможно, иерархия занята другими делами. Возможно, вмешался ангел...

Тот факт, что я могу отрастить крылья или раствориться в рое жуков, немного омрачает ситуацию, но по мере приближения дня отъезда в Амстердам мне становится легче дышать, и я обращаю свои мысли к той неуловимой вещи, на которую демонам нечего смотреть - к будущему.

Будущее с Коулом...

Одна только мысль об этом кажется мне тайной, слишком ценной, чтобы произносить

ее вслух. Если и существует такая вещь, как рай, то это он.

Накануне нашего отъезда Коул выходит из своей спальни/студии, выглядя необычно в черном хенли, джинсах и коротких ботинках на шнуровке, тоже черных, которые как-то одновременно и грубы, и элегантны.

Я читаю "Приключения Пиноккио" уже в десятый раз. Коул застает меня за тем, как я укладываю ее на диванную подушку.

"Опять?" - поддразнивает он и садится рядом со мной. Его каштановые волосы влажные после недавнего душа, от него пахнет одеколоном, мылом и теплой кожей, и мне хочется уткнуться лицом в его шею и жить там.

"Все гораздо кровавее и ужаснее, чем ты думаешь", - говорю я.