Сага о Головастике. Начало - Александр Нерей

— Ничего, мы и тебя подловим, — пригрозил ему первый.

— Нет-нет! — запротестовал третий. — Вам начудить и в подвал, а мне расхлёбывать. Спасибо за поддержку, конечно, но я и так целыми днями улыбаюсь. А мне, между прочим, на второй год оставаться, и на лице должна быть трагедия, а не комедия.

— Вижу у вас всё в порядке, — сделал я вывод. — Главное, не переусердствуйте. И с миром общайтесь вежливо, договорились?

— Всё в порядке на нашей грядке. Да-да, все пароли под контролем, — заверили меня товарищи в их адекватности.

— И спасибо за науку. Теперь знать буду, как отвод глаз работает, и как мир о нём предупреждает, — признался я народу.

— Я сообщу, когда всё выяснится. Ну, с решением оставлять меня на второй год, — пообещал на прощание третий.

— Хорошо. Я до того ещё зайду. Ладно, до встречи. Мне ещё сегодня шестого проведывать. Бывайте, — попрощался я и отправился ко двору бабы Нюры.

* * *

— Мир Даланий, спасибо, что принял и предупредил о братьях. Спасибо, что не строг с ними. Они хоть дурачатся, но работу свою знают. Конечно, ежели что, ты их морозцем по темечку, чтобы образумились. А мне разреши обратиться с просьбой: прошу отправить меня к Реводию, шестому по-нашему, — прошептал я благодарность и пожелание у двери сарая и, после поклона, отворил их.

Всё прошло тихо и спокойно. Вошёл в сарай, спустился в левый лаз и вылез в правый. Старался ни о чём постороннем не думать и сразу по выходу сверил цифру на двери. Мир оказался шестым, и я обратился к Реводию.

— Здравствуй, мир Реводий. Разреши пройти к Александру, чтобы проведать. А если у тебя в гостях нет никого из близнецов, сокрой его и замени мною.

О том, из-за чего шестой пострадал, уточнять не стал. В лицо не плевали, не дышали, и я спокойно проследовал по назначению.

«Если сокрытие так хорошо работает, зачем дед деньги на маски давал? Неужели только для дисциплины? А я, когда в сквере возню затеяли, боялся, что нас разоблачат. Получается, нам и без масок можно играть? Хоть в футбол, хоть в хоккей. Да хоть во что.

Представляю, как мы на настоящем стадионе бегаем по шестеро в команде и мяч пинаем. Можно и на школьном, конечно. Он поменьше, поэтому удобней будет, и бегать недалеко от ворот до ворот. Только, как это выглядит со стороны? Одиннадцать сокрытых лоботрясов, один не сокрытый, и все гоняют футбол? А что люди увидят? Как один идиот бегает и мяч догнать не может? Кто-то невидимый пинает, получается? Ерунда. Такое преставление народу ещё больше соберёт, и никакого отвода глаз не получится. Может это по-другому работает? Может, люди видят нас всех, а вот то, что мы одинаковые, не понимают?

Решено. Как всё успокоится, организую товарищеский матч, чётные мировые посредники против нечётных.

Лишь бы со второгодниками всё мягко прошло. Умнеть им сразу нельзя будет, а то в сентябре перепроверить могут и запросто обратно в четвёртый класс спровадить. Это уже толковее мысль, чем про футбол.

Хотя и в футболе польза будет. Вдруг не все ещё в отводе глаз уверены, как в первой четвёрке? И я сегодня не сразу себя храбрецом почувствовал, хотя никого вокруг не было.

Решено. Играем в сентябре. И миру, в котором близнецов соберу, так и объясню, мол, для работы нужно, чтобы все уверенность обрели в его хорошем к нам отношении. Вдруг что случится, а мы от страха с мокрыми штанами будем, и до помощи дело не дойдёт. Нет-нет, сумею с миром объясниться».

— Сумею, — высказал я вслух.

— Что сумеешь? — спросил у меня Александр, гулявший по улице с братом Сергеем.

— Шестой? — уточнил я осторожно.

— А кто же? Кого ты здесь встретить собрался?

— Кого, кого. Футболистов, — отшутился я, а потом продолжил разговор: — Как сам? Из четвёрки приходили?

— Приходили, — буркнул будущий второгодник.

— Не обижайся. Я только что у третьего встретил всю его банду-команду и… В общем, едва штаны не замарал от ужаса. А потом чуть от смеха не лопнул. Они жребий промеж собой бросают, кого ремнём угощать будут, а…

— А я всех прошу за меня не беспокоиться, и всё делаю сам. Всё, что досталось, принимаю и не хнычу, — прервал мои бравые речи напарник.

— Посмотрите на него, какой колючий. Все вроде одинаковые, но все такие разные, — сказал я скорее себе, чем брату. — Ты только не расстраивайся. Помни, что злоключения в августе не кончатся. Ты не скоро в норму войдёшь.

— Я и сейчас в норме. Только другие этой нормы видеть не желают, — подосадовал шестой.

— Или не могут, — поддержал я его мысль.

— Что не могут?

— Не могут твою норму видеть. Им глаза надолго от твоей нормы отвели. Чтобы с гарантией. Чтобы тебя посреди учебного года не разглядели и не отправили в четвёртый класс. Так сказать, на радостях умственного выздоровления.

— Я что, дурак? Снова так мучиться? Дудки! На второй год я только один раз согласен. Для дела. И никто меня после августа не заставит в четвёртый идти. Ни за что. Я им такое умопомрачение покажу, такое…

— Что все аплодировать будут и «браво» кричать, — вырвалась у меня неуместная шуточка.

Шестой сначала вытаращился, но потом понял, что про аплодисменты говорю несерьёзно, и заулыбался. После этого я поделился с ним планом футбольного матча и в красках расписал всё, что творилось у Александра-третьего.

Когда он оттаял и перестал чувствовать себя жертвой, я попрощался и обязался зайти до его пересдачи за третий класс.

Перед уходом поблагодарил мир Реводий за помощь и попросил стрельнуть мною в родной двенадцатый мир.

Глава 24. Контузия

— Что ты мечешься по хате, как малахольный? Шило в заду? Ждал, что их к медалям представят? Ну, не пересдали экзамен на зрелость к средней школе, так ты другого чего ждал? Миры подровнялись в этом вопросе, теперь новой беды жди, — ругался Павел за мою непоседливость, когда я то и дело вскакивал с табурета и начинал мерить шагами его жилище.