Русский город Севастополь - Сергей Анатольевич Шаповалов

– Благодарю за угощение. Что вы сделаете со мной? – осторожно спросил Павел, отставляя бокал с недопитым чаем.

– Всего лишь, попрошу оказать одну услугу. Я не кровожадный янычар, готовый с пленников сдирать кожу, – усмехнулся Юсуф-паша. – Тем более, ты – гость Муссы-бея, значит – и мой гость.

– В чем заключается моя услуга? Хочу сказать заранее: никаких сведений я не выдам. Да, я ничего и не знаю.

– Все, что нам надо, мы и так знаем, – холодно ответил турецкий генерал. – Ты должен передать от меня письмо князю Меньшикову, – объяснил Юсуф-паша. – А на словах добавить все, что здесь видел: огромная, сильная армия с новым надёжным оружием. В Варне и в Константинополе готовятся дивизии для поддержки. Из Англии вскоре прибудет осадная артиллерия, против которой не устоит ни одна крепость. Князю Меньшикову надо без боя сдать Севастополь и покинуть Крым, иначе он будет разбит и с позором пленён. Зачем ему на старости лет подобное унижение? Эта благодатная земля вновь должна отойти под крыло Великой Османской империи. Незачем напрасно проливать кровь. Сопротивляться столь могучим державам – безумие. Когда война закончится, ты можешь приезжать в гости к уважаемому Муссе-бею. Он тебя угостит чудесным вином, накормит, напоит, покажет все красоты Крыма. Но вы должны оставить эту землю. Надеюсь, я изъяснился вполне доходчиво?

– Я понял вас, Юсуф-паша, – поклонился Павел.

***

Уже начинало светать. Небо становилось серым, ветер – холодным. Мусса не торопил коня. Павел шёл рядом, держа в руках конверт с посланием к Меньшикову. Сзади шагали Козлов и Самылин. Караульный секрет остановил их. Мусса назвал себя, и путников пропустили дальше.

– Иди вдоль моря, – сказал бей. – Скоро доберёшься до казачьих секретов. Доложи князю Меньшикову, что сила идёт неисчислимая. Пусть уходит подобру-поздорову. Севастополь долго не простоит. А после Севастополя тут и оборонять нечего.

– Хорошо, доложу, – пообещал Павел. Снял феску. – Спасибо. Возвращаю вам.

– Оставь. Это – мой подарок, – снисходительно улыбнулся Мусса и повернул коня.

– Постой! – окликнул его Павел.

– Что ещё? – обернулся татарин.

– Мусса-бей, ты веришь тому, что Крым вновь станет частью Османской империи?

– А как же иначе? – удивился тот.

– Английский офицер, у которого я находился в плену, сказал, что земли уже поделены и распроданы.

– Кем поделены? О чем ты говоришь? – нахмурил брови Мусса.

– Этот английский офицер сам прикупил себе под ферму большой участок недалеко от Симферополя.

Мусса помрачнел.

– Зачем ты мене говоришь какую-то ерунду? Думаешь, я поверю? – сердито спросил он.

– Твоё дело – верить мне или нет; говорю то, что слышал.

– Прощай! – отрывисто сказал Мусса и дал шпоры.

– Мы свободны! – чуть не закричал Павел, но сдержал себя.

Они добрались до берега и пошли вдоль прибоя. Волны с шуршанием набегали на песок, лениво откатывались.

Павел резко остановился. Спутники, шедшие сзади, чуть не сбили его с ног. Впереди что-то лежало.

– Это человек? – спросил Павел, вглядываясь в непонятный бугор.

Самылин осторожно подошёл ближе. Нагнулся.

– Британец, похоже. Куртка зелёная. Из стрелков.

Павел, осмелев, сделал несколько шагов.

– А чего он здесь лежит?

– Не дышит. Помер, – сделал заключение матрос.

– Странно. Почему он так далеко отошёл от своих?

– Ох и вонь от него. – Матрос отскочил на шаг, и сдержал Павла. – Не лезьте к нему, ваше благородие. Кажись – холерный.

– А что он обнимает?

– Ружье. Давайте обойдём его, от греха – подальше.

– Да, постой. Надо ружье взять, – предложил Павел.

– Холера, ведь, – ужаснулся матрос и перекрестился.

– А я болел уже, – выдал ему Павел.

– Ну, и я когда-то поносил от неё, – махнул рукой матрос. – Говорят, второй раз не пристанет.

Они вывернули из окостеневших рук покойника ружье.

– Новенькое! – тут же определил Самылин. – Вот, так удача! – Сунул палец в ствол. – С насечкой.

Осторожно сняли с мертвеца патронную сумку и тесак.

– Ну, вот тебе и оружие, – сказал Павел матросу. – Только, в море его ополосни.

– Теперь только дай мне волю! – усмехнулся Самылин, любовно осматривая ружье. – Захотели Севастополь за две недели взять! Шиш вам!

Враг у порога

На следующий день после Альминского дела, ближе к полудню первая колонна солдат вышли к реке Бельбек. Переходили на южный берег по крепкому каменному мосту. Здесь колонну встречали офицеры штаба, выискивали среди беспорядочно шедшей толпы фельдфебелей и заставляли собирать свои подразделения. Фельдфебели подсчитывали потери, докладывали штабным офицерам.

Подтянулись команды рабочих рот, принялись хоронить тех, кто скончался по дороге от ран. Лопат нашлось мало, поэтому тесаками и штыками разгрызали каменистый грунт. В неглубокие могилы складывали тела. Едва присыпав землёй с камнями, кликали священников. Священники наскоро отпевали погибших.

Офицеры интендантской службы занялись обозами. Солдаты получали сухари и водку. Стрелкам разрешили охотиться в окрестностях, где водилось множество зайцев. Правда, заодно пострадали и местные сады. Разорили несколько домов, покинутых хозяевами. Но командование старалось не обращать на мелкий разбой внимание. Главное – чтобы солдат можно было накормить.

Командиры полков получали точные директивы: куда направлять вверенные части, где размещать и как переформировывать подразделения. Полковые адъютанты без устали объезжали войска, собирая уцелевших старших офицеров. От Бельбека, уже более собрано, по-батальонно дивизии двинулись к Севастополю.

В город колонны втекали молча, без музыки и барабанного боя. Жители выходили из своих домов и с тревогой вглядывались в мрачные уставшие лица солдат. Раздавали хлеб и воду. Солдаты скупо благодарили их, стыдливо пряча глаза. Настроение царило тягостное. Все чувствовали: вслед за армией неумолимо ползёт беда.

На военные склады сдавали неудобные каски. Взамен получали лёгкие фуражные шапки. Набивали сумки патронами. Кто утерял обмундирование, выдавали новое. Тех, кто был без оружия, отправляли на допрос к интендантам. Интенданты строго спрашивали и записывали: где потерял или бросил ружье, тесак, штык, патронную сумку? Выдавали новое оружие, предупреждая: в следующий раз за утерю пропустят сквозь строй.

Поступил приказ: офицерам сменить сюртуки на простые солдатские шинели. Никаких шнуров и эполетов. Меньшиков учёл, что во время сражения вражеские стрелки, прежде всего, выбивали офицерский состав.

***

Мужик в старой матросской бастроге и, в потерявшей форму, белой фуражке правил телегой. Лошадка низкая, неказистая, но сильная, тянула лихо. В телеге среди больших плетёных корзин, накрытых холстинами, сидела баба с нездоровым выражением лица: лоб низкий, глаза навыкат, нижняя губа оттопырена. Она напоминала испуганного кролика. Все время беспокойно поправляла серый платок на голове. Рядом, свесив босые ножки с края телеги, сидела девчушка, лет семи, в голубеньком сарафанчике. Из-под белого платочка выглядывала русая косичка с вплетённой алой ленточкой. Ясные серые глаза любопытно бегали по сторонам.

– Скоро уже,