Мы будем первыми! Родное небо - Сергей Баранников

благодарности, а также взял с нас слово, что мы больше никогда не будем вестись на поводу у самодуров наподобие Криницкого.

— Миха, мне Рязанцев пообещал пятёрку по его предмету! — поделился своей радостью Макс, когда мы шли к автобусу.

— А выходило сколько?

— Ну, там спорная ситуация между четвёркой и пятёркой, — ответил Фомин. — Но теперь будет пятёрка! Думаю, тебя он тоже не обидит.

— А меня-то почему? Ты забил два гола, а я пропустил. Разницу чувствуешь? Нет, не выйдет с меня Льва Яшина…

— А сколько ударов отразил? Двенадцать? Причём, в половине случаев нам реально могли забивать. Без тебя мы с разгромным счётом влетели бы. Да и вообще, ты такой пеналь потянул! Вот увидишь, Лёва оценит.

Надо же, лётчики уже и кличку придумали для Рязанцева. «Лёва»… Оригинальностью, конечно, и не пахнет, какое-то панибратское звучание у этой клички. Как бы Рязанцев не оскорбился.

Макс оказался прав. С началом зачётной недели Рязанцев порадовал меня дополнительными баллами по своему предмету. И если у меня в году выходило девяносто баллов, то в зачётке красовалось на целых десять баллов больше. Вот так моё удачное выступление на товарищеском футбольном матче и увлечение Рязанцева футболом принесли мне первую «сотку». Но это было только начало зачётной недели, а впереди ещё была сессия.

Глава 19

Свести счеты

Начало зачётной недели выдалось многообещающим. Сто баллов по аэродинамике грели душу, но дальше стали возникать проблемы. Уже в понедельник нас ожидал зачёт по культурологии, сдать который оказалось не так-то и просто. Казалось бы, простой предмет, даже не профильный, а какие сложности! Нельзя просто так взять и выставить в зачётку баллы, которые накопил за семестр, нужно ещё ответить на вопросы преподавателя. Таким образом, обычный зачёт плавно превращался в дифференциальный, или же допрос с пристрастием.

Лекции по культурологии у нас вела Элла Эдуардовна Левицкая — эффектная дама лет пятидесяти на вид. Несмотря на возраст, она красиво одевалась и использовала яркую косметику. А ещё её неизменным атрибутом были шикарные бусы, которые она меняла от занятия к занятию. Между собой студенты дали ей кличку «Бусики», которая прочно прилипла к Левицкой и использовалась всеми группами на потоке.

Вот только ближе к сессии с ней приключилась беда. Элла Эдуардовна угодила в больницу на две недели, поэтому зачёт выставлять предстояло старому преподу Ивану Петровичу Канарейкину, который вёл у нас семинары.

В кабинет он пускал сразу по четыре человека. Как утверждали ребята, которые выходили в коридор с зачётками, нас ждёт блиц-опрос. Каждому по очереди задают по три вопроса из курса. Если не отвечаешь на вопрос, он переходит соседу. Ответил хоть на один вопрос — получаешь зачёт, провалил все три вопроса — идёшь готовиться. Мне выпало заходить в аудиторию чисто в мужской компании: со мной в вошли Золотов, Березин и Куприянов.

— Итак, господа, зачётки взяли? — поинтересовался Канарейкин.

— Есть! — ответил Коля и протянул зачётку.

— Не торопитесь, молодой человек, — сухо ответил Иван Петрович. — Допуски на сессию у всех есть?

— Конечно! — ответили мы уже хором.

— Пары все посещали?

— Я две лекции пропустил, но у меня справка в деканате лежит, — заволновался Куприянов.

— Ладно, давайте свои зачётки, — отмахнулся Канарейкин. — Поставлю-ка я вам всем по пятёрке. Тоже мне нашли предмет — культурологию!

— Что, правда что ли? — с сомнением в голосе произнёс Золотов и снова протянул зачётку.

— А почему бы и нет? Сколько там у Николая? Шестьдесят пять. Вот мы и выставляем Золотову его шестьдесят пять баллов…

— Иван Петрович, так это же тройка! — встрепенулся парень.

— Верно, Золотов! Не просто пять, а целых шестьдесят пять. Или вы действительно поверили, что я вам пятёрку за красивые глаза поставлю? Какие же вы наивные! Представляю, как вашим жёнам будет с вами легко. Держи, Николай, свои честно заработанные шестьдесят пять и ступай с миром.

Золотов забрал зачётку, пробормотал что-то под нос и поспешил убраться, пока Канарейкин не передумал.

— Ну, как там? — спросила меня Федосеева, когда я вышел из аудитории. — С Золотова ни слова не вытянешь. Что спрашивал?

— Да ничего особенного! По предмету вообще ничего не спросил.

Для меня тоже стало загадкой такое поведение препода. Может, у него было какое-то особенное предвзятое отношение к нашим предшественникам? В любом случае, зачёт у меня в кармане, и о культурологии можно забыть.

Экзамен по информатике снова сдал на четвёрку, зато по физике и теоретической механике взял своё и добавил в актив по пятёрке. Причём, по физике набрал девяносто четыре балла — лучший результат в нашей группе. К концу первой недели сессии зачётка пополнилась пятёрками по сопромату и физподготовке, а в пятницу мне предстояло выставить зачёты по воздушной навигации и авиационным приборам. И если Смирнов поставил мне высшую оценку, то со вторым предметом возникли проблемы.

— А у вас тройка, господин Чудинов! — с гадкой ухмылочкой заявил Криницкий.

Иван Валерьевич, как же так? В году можно было всего семьдесят баллов набрать по вашему предмету. А как же ещё тридцать? У вас ведь зачёт, а не экзамен!

— Всё верно, Михаил, — покачал головой препод. — Ещё тридцать баллов выдаются студентам за значительные достижения в течение семестра: участие в олимпиадах, конференциях, посещение факультативов.

— Так ведь ничего этого не было! — удивился я. — И как прикажете их набирать?

— Информацию я передал вашему старосте, узнавайте у него, — отмахнулся Криницкий.

Я повернулся к Тихонову, но тот отрицательно покачал головой и с видом победителя произнёс:

— Даже не мечтай, Чудинов! Ты в этом не участвуешь. Будет тебе наукой, как стоять у меня на пути.

Готов забиться на что угодно, эти два типа затеяли какую-то мутную схему, и мне не светит в ней участвовать по милости Марка. Что же, из-за такой ерунды стипендию терять и рейтинг портить? Ну, нет! Не на того напали!

Сразу после пары я отправился к Быкову и разложил ситуацию.

— Валерий Дмитриевич, вы же куратор, помогайте решать проблему. Так быть не должно.

— Разберёмся, Миш! — пообещал Быков. — Я поговорю с Криницким лично, но проблема в том, что он не с нашей кафедры и рычагов давления на него нет. Если не получится, попробую закинуть удочку через декана. Он может поговорить