По ту сторону огня - Ева Вишнева

Я закрыла глаза, стала считать секунды. Шестьдесят, пятьдесят девять, восемь, семь… Пряный вкус крови клерса на языке, запахи ткани.

Сорок пять, четыре, три… В голову лезли всякие глупости вроде удивленного лица Диего, когда он найдет меня. А что, я же предупреждала, что проживу недолго.

Восемнадцать, семнадцать… Столько мне лет. Хотя я счет времени давно потеряла и не знаю, какой теперь месяц. Наверное, мой день рождения давно прошел.

Двенадцать, одиннадцать, десять… Я обещала Вэйне красивое платье на ее первый юбилей. И обещание не выполнила. Какая плохая сестра. А так старалась быть хорошей – хотя бы для самой младшей сестренки. Ведь с Лилией не получилось.

Три, два, один…

Внезапный порыв свежего ветра ударил в лицо. Я поежилась и подумала, что надо было взять шарф, простужусь ведь. А болеть всегда так неприятно! Может быть, стоит сходить домой и одеться теплее? Но кроны шелестят, журчит ручей, и пахнет осенью. Сладковатый аромат прелых листьев и терпкая нотка хризантем. Она, эта нота, то невесомая, то навязчивая.

Я представляю, как ветер яростно треплет хризантемы, пытается избавиться от их запаха. А цветы смеются и отвечают: «Ты такая глупая, Энрике». Или обижаются: «Помнишь, ты срезала мои тюльпаны? Я тогда не сказала маме. Но если тронешь хризантемы – точно пожалуюсь». «А ты порвала мою любимую книгу, Лилия», – отвечаю я и приказываю ветру вырвать стебли с корнем, растерзать венчики.

Да, пожалуй, можно пойти к себе и одеться. Но осень пахнет прело и терпко, журчит ручей, и ветер что-то сердито шепчет цветам.

Я открываю глаза.

Парк, знакомая скамейка, откуда открывается вид на замок Алерт. Как давно я здесь не была! Взгляд скользит по орнаменту (дань моде века, когда эта часть была построена), по окошкам и башням. Цепляется за что-то. Я моргаю раз-другой, не понимая, что именно привлекло внимание. Взгляд проясняется.

Северная башня покрыта строительными лесами. Разве не сойдут с ума рабочие, находясь так близко?..

Внезапная догадка осеняет: пока я жила в столице, бабушка умерла, и родители решили отремонтировать ее пристанище-тюрьму. Но зачем? Разобрать проще и дешевле – тем более, судя по всему, даже рукам умелых мастеров не исправить былых ошибок. Башенка немного косит. А прежде она была такой кривой, что, казалось, обрушится под напором сильного ветра…

Над остальными частями замка тоже хорошо поработали: исчезли знакомые с детства трещины, фасад обновлен.

Сзади раздается звонкий смех, и я оборачиваюсь. По парковой дорожке идет Лилия под руку с высоким мужчиной. Ее роскошные светлые волосы завиты в локоны, а легкая полупрозрачная вуаль шляпки закрывает лицо. Такие головные уборы давно вышли из моды, но сестру шляпка украшает.

А у спутника Лилии русая голова, в глазах плещется задор.

– Лилия!

Я так рада ее видеть! Так рада, что, кажется, готова все забыть, простить все обиды. Встаю с лавочки, иду ей навстречу. Лилия, увидев меня, останавливается. Что-то тихо говорит на ухо своему спутнику – тот улыбается, кивает. Потом они поворачиваются ко мне спиной и идут прочь. Растерянная и обиженная, я бросаюсь за ними следом, но никак не могу нагнать.

– Лилия, нам надо поговорить! Не время играть в эти странные игры!

Сестра не слушает. Меняет тропинки в цветочном лабиринте, прячется за карликовыми деревьями, заливисто смеется. Я безнадежно отстаю и злюсь.

Ладно, ну ее! Не хочет – не надо! Сажусь на ближайшую скамейку, перевожу дыхание. Ежусь: все-таки холодно, осень. Нотка хризантемы слишком навязчива. Немного посижу и пойду домой.

Прикрываю глаза – под веками вспыхивает закатное солнце и багровый песок, барханы похожи на сгустки крови или тела, с которых содрали кожу. Испуганные глаза Лилии рядом. Она такая маленькая и хрупкая, мне во что бы то ни стало хочется спасти ее, сберечь… Когда это было? Наверное, приснилось, потому что я ничего не помню. Дурной сон, который я, кажется, до конца не досмотрела.

Совсем рядом шаги, каблучки стучат по мощеной дорожке. Образы пустыни гаснут, я открываю глаза. Лилия подходит ко мне, откидывает вуаль…

…И я вижу, что это вовсе не моя сестра.

Она краше Лилии. И краше всех женщин на земле. Я так решила, когда впервые увидела ее портрет в родовой книге.

Прошлое, значит.

– Прости, я хотела развеселить тебя. Но, кажется, тебе не до игр.

О боги, она ведь еще ничего не знает! Я собираюсь с мыслями: надо рассказать, что она сойдет с ума, потеряет способность управлять даром, и что северная башня станет ей тюрьмой. Предостеречь…

Но из моего горла не вырывается ни звука.

– Энрике?

Перед глазами все плывет, фигура молодой женщины тает в воздухе, который больше не пахнет осенью. Теперь он душный, горячий. Ко мне подходит бабушкин спутник, считает пульс, бьет по щекам, трет виски. Пытаюсь отгородиться, но он отбрасывает мои руки.

А волосы у него вовсе не русые – и почему мне так показалось? – черные, а глаза большие, зеленые, завораживающие…

– Диего, – узнаю я.

Прошлое снова становится неизменным.

Жестокий человек с удивительно красивыми глазами почти рычит:

– И чего ты добивалась? Нет, радость моя, даже не думай сбежать. Мы теперь крепко друг с другом связаны, – потом его голос падает до шепота: – И не забывай, что наша маленькая игра еще не закончена.

Глава 18

Сны о прошлом

Болела я долго и тяжело. Диего не скрывал раздражения, но все же заботился, переложил на свои плечи все бытовые обязанности. Поразмыслив, я решила, что кто-то из пустынников уже занял место Ырка, поэтому мужчина так старается.

Постоянно хотелось пить, я снова и снова посылала Диего к реке. Зато аппетита не было, я не чувствовала вкусов и запахов. Идея вовсе отказаться от еды в какой-то миг показалась заманчивой: так сил на выздоровление не хватит, и мне не придется становиться заложницей чужих амбиций.

Правда, Диего быстро раскусил мой план, сказал: «Если потребуется, я силой буду запихивать в тебя еду». Я поверила ему на слово.

Мель приходила каждый день, приносила лекарства. Диего не пускал ее в шатер; я часто просыпалась, услышав, как они спорят за пологом. Однако в часы полуденного зноя, когда мужчины охотились, Мель пробиралась внутрь. Я делала вид, что сплю; Мель не будила, просто сидела рядом, гладила меня по голове. В какой-то момент я не выдержала, обняла, уткнулась лицом в ее руки, пахнущие кровью пустынных зверей. Расплакалась.

Мы почти не говорили ни в тот день, ни позже. Убедившись, что