Призраки оставляют следы - Вячеслав Павлович Белоусов

но и с возрастом он испытывал лёгкий страх насчёт будущего дня, и требовалось время, чтобы на рассвете сердце переставало ёкать в предчувствии беды.

В это зимнее утро традиция нарушилась. Неделю назад его успокоили в больнице, что жизнь и здоровье внука вне опасности, а лечащий врач, завершая обход, не удержался и, обняв за плечи, торжественно объявил о скорой выписке, заверив, что Новый год Илья встретит дома.

Не чуя земли под ногами, Моисей Моисеевич помчался к родственникам. Эмма Петровна всплакнула на радостях, потом забранилась насчёт воспитания и принялась кормить свёкра, который совсем отощал, дежуря у койки больного. Однако, вопреки всему, поклевав цыплёнком, тот схватился за телефон. Его посетила фантастическая идея, он загадал её в одну из бессонных ночей подле внука и дожидался только этих слов врачей. Трубку поднял Аркадий. Поздоровавшись, Моисей Моисеевич начал издалека и изрядно волнуясь:

– Как к вам обращаться, дорогой мой друг?.. – и он запнулся. Не знать отчества чудесного человека, спасшего жизнь его внуку, какой позор!..

– Без церемоний, – догадался тот. – Просто Аркадий.

– Не соблаговолите ли, любезный Аркадий. – Моисей Моисеевич собрался с духом и выпалил: – Встретить новогодний праздник у нас дома? В дружеской, так сказать, компании!

На другом конце провода помолчали в замешательстве, потом до Моисея Моисеевича донеслось обращение к кому-то: «Анастасия! Слышь! Да оставь в покое несчастную птицу! У меня уши трещат от вашего французского! Тася! Тут насчёт праздника…» Что-то ответил женский голосок.

– Я понимаю, – постарался опередить возможные возражения Моисей Моисеевич, – паромная переправа… эта постоянная наша маята! Но Илью обещали выписать. Для него и для меня будет большой честью видеть вас вместе с женой у нас…

Он не успел докончить.

– Илюшку выписывают?! – заорал Аркадий. – Что ж вы молчали?

– Врач поклялся, – улыбнулся старик. – Вот ведь какая радость! Поэтому мне представилось, что вам приятно будет видеть друг друга. Ваша супруга такая прекрасная женщина! Илюшка мне рассказывал.

– А Ковшов? Данила обещает быть?

– А как же. Я думаю, на Новый год… – он постарался найти подходящие слова, – представители уголовного меньшинства дадут возможность вам всем увидеться.

– Вот, чёрт! – ликовал Аркадий. – Послушай, Тась, – он, видимо, привлёк к телефону и жену. – Чего дед-то придумал… А мне, дураку, вовек не скумекать! Ты уж наши билеты в филармонию подари кому-нибудь… – А в трубку кричал своё: – Как там Мурло поживает? Ему первое место за столом, если уж всю компанию собирать!

Известное население райцентра, посвящённое Моисеем Моисеевичем в его планы, встретило новость с восторгом. Особое ликование проявили Очаровашка и Мурло. Если псу достаточно было одного упоминания о скором появлении Ильи, то Очаровашка, истосковавшаяся по былым радостям и городским затеям, была поражена предстоящим торжеством и буквально забросала Варвару, Ольгу и Полину – всю маленькую женскую семейку районной прокуратуры – фантазиями по организации вечера, нарядам и, конечно, самого застолья. Лишь Моисей Моисеевич заикнулся о мероприятии Ковшову, число гостей стало расти со скоростью снежного кома, летящего с горы. Началось с того, что уже вечером того же дня позвонил сам Аркадий и намекнул насчёт сюрприза. Заговорщицким тоном, строго конфиденциально он сообщил о незнакомке, стажировавшейся с Ильёй у Югорова, и их взаимных симпатиях. Если возражений не имелось, они с Анастасией могли бы захватить её с собой, устроив для деда смотрины. Моисей Моисеевич тут же согласился, он не чаял, когда внучек сам бы решился на это, но с таким тихоней разве дождёшься? Старик забегал по дому, подсчитывая комнатки и количество метров. Библиотека, его гордость, прикидывал он, будет общей территорией… Здесь, наконец, он займётся своими творческими увлечениями, впрочем?.. Конечно, с правнуком! На кухне они будут собираться всей семьёй, у печки тепло долгими зимними вечерами. Когда за окнами залютует метель и пурга застучится огромными хлопьями снега в стёкла, он будет рассказывать малышу дивные сказки… вот и стульчик Илюшки сохранился с тех пор, на нём малыш будет слушать его, поджав коленки к груди, как делал сам Илюшка… Так любила сидеть в кресле и его бабушка Софьюшка…

Ах, Софья, Софьюшка! Разве можно представить её бабушкой? Она навечно так и осталась молодой и красивой, покинув его в двадцать лет. Его губы и теперь не могли произнести «умерла», для него она ушла однажды, пройдёт время, они встретятся там… он верил.

Моисей Моисеевич притомился от свалившихся на него воспоминаний, хлопот, длительных хождений по комнатам и, выхватив наугад с полки потрёпанный томик стихов, примостился в библиотечном кресле. Он любил эту комнату и часто засыпал здесь, коротая ночь, особенно в отсутствии внука.

Но буквы расплывались, перед глазами стояло её лицо. Его Софьюшка улыбалась ему милыми влажными чёрными глазами.

Выпал из рук Моисея Моисеевича томик Блока, мысли его обратились в причудливые сновидения, сотканные воспоминаниями, и, привалившись к спинке кресла, он забылся…

II

Всех женщин теперь волновала одна забота: встретить городских персон и не ударить в грязь лицом. К тому же Моисей Моисеевич не утерпел и при первом же разговоре с Варварой выдал секрет Аркадия о прелестной незнакомке, ну и пошла, как говорится, писать губерния…

В этих хлопотах и канители, как обычно и бывает, незаметно промелькнул приезд из больницы Ильи – виновника всего торжества, они обнялись с дедом; расцеловал обоих, бросаясь на грудь, пёс Мурло. А Илья умчался в прокуратуру к Ковшову. Увы, Данилу вызвали в областную прокуратуру. Бобров тоже укатил в город, почему-то один и гораздо раньше. Всё это происходило в последний день уходящего года, поэтому проследить за всем, уловить смысл происходящего было трудно, однако появление к вечеру кабриолета у ворот дома незамеченным остаться не могло. Пёс радостным лаем оповестил об этом, сбежалась бы вся деревня, не будь народ занят предновогодними заботами.

Внимательно вглядываясь в лица каждой гостьи, Моисей Моисеевич пытался самостоятельно определить, которая из них предназначена внуку, так как в спешке Аркадий забыл их представить. Тем не менее это неудобство нисколько не помешало Моисею Моисеевичу самому снять с дам верхнюю одежду, провести по комнатам, повествуя истории дома, их семьи, а усадив обеих за круглый стол в библиотеке, предложить горячего чая с мороза.

Когда появился шумный Аркадий, компания, уютно устроившись вокруг стола, попивала чай из самовара и мило беседовала о прелестях деревенской жизни. Моисей Моисеевич умело расписывал превосходства нетронутых уголков, где водились чуть ли не все представители Красной книги, от удивительных куропаток и фазанов до экзотических кабанов. Попугай Шарль тоже прислушивался к житью-бытью сородичей, солидно вышагивая по крышке стола, он искоса вскидывал подозрительный глаз