На распутье - Александр Фомичев

прикрыв глаза. Через миг его очи распахнулись; в них уже добро полыхало знакомое всем его почившим в небытие ворогам синее пламя. Ратибор в тут же наступившей гробовой тишине неторопливо развернулся, подошёл к двери, не спеша взял прислонённую слева от входа дубовую крепкую доску, используемую в качестве засова, и деловито приладил на предназначенные для этого металлические дверные скобы, заперев бражный зал изнутри.

— Ента для того, чтоб ни одна тварь хихикающая не улизнула, — оборачиваясь, поясняюще пророкотал рыжекудрый великан на всю трапезную. — А то ишь, уж сколько годков взяли привычку всякие разномастные негодники тика́ть кто куда, стоит лишь запахнуть жареным. Утомило меня такое безобразие порядком! Радует, кстати, что в данной, вытянутой, словно каланча, хибаре окошек нет; по идее, сигануть некуда. То есть уйти никто не должен. Живым. Ну и помешать нашей развлекушке извне теперича тоже станется весьма затруднительно… А ну, давай сюды, поросячья рожа! Подержал и будет!..

Ратибор протянул могучую лапу, решительно опустил длань на свой палаш, который до этого забрал изумлённо на него зыркающий, притулившийся чуть правее Гисли, да резко дёрнул Ярика на себя, легко вырывая клинок из не́мощных объятий Жеребца. Следом стальной братишка немедленно выскользнул из ножен, тут же очень глубоко полоснув неопрятного варяга по горлу. Голова у того медленно запрокинулась назад, не скатившись с плеч лишь благодаря нескольким, ещё не перерезанным сухожилиям да полоскам кожи; брызнувший фонтан крови из смертельной раны добро окропил физиономию «рыжему медведю».

Дюжий ратник между тем встал спиной к входу в пиршественный дом, только что запертый им изнутри, принял боевую стойку, одновременно на весь бражный зал не преминув гаркнуть свою любимую фразу: — Идите сюда, собаки!

Голубые очи изготовившегося к тяжкому бою русича пылали тёмно-синим яростным пламенем. На грузно шлёпнувшееся на пол бездыханное тело Гисли Ратибор уже не обратил никакого внимания. Любитель портовых блудниц так и не усвоил, что раз за разом испытывать терпение вспыльчивого витязя, задирая его по поводу и без и нарываясь тем самым на неприятности, — не очень хорошая затея. Ежели, конечно, желание ещё пожить на белом свете совсем не кануло в пучину.

Тем временем сначала малость ошалевшие от происходящего, но быстро пришедшие в себя викинги Чернобрового, коих насчитывалось в длинной хате под девяносто рыл, бойко повскакивали со своих мест. В их руках заблестели мечи с топорами; возмущённые варяги явно намеревались, не откладывая в долгий ящик, немедля порубать обнаглевшего руса на мясные рулетики.

— Башку мне его принесите! — бешеный вопль Олафа лишь подзадорил верных своему конунгу норманнов. — Можно не целиком, а частями!

И вот почти сотня северян, злобно ругаясь да гневливо скалясь, бросились на могучего русича, уверенно занявшего оборонительную позицию у входной двери в продолговатое здание. Казалось, рассвирепевшая стая данов сейчас мигом втрамбует в пол да стены одинокого богатыря. Но особенности длиннющего строения, а именно девятиметровая ширина хором правителя Хеддинберга, не позволили нападавшим хоть сколь-нибудь эффективно использовать своё колоссальное преимущество в численности; напротив Ратибора, теснясь, толкаясь и мешая друг другу, возникали всего по три-четыре бойца; ну а за спину огнекудрый великан никого к себе не пускал. И при таком раскладе очень скоро всем в трапезной стало ясно; на раз-два снести незваного визитёра не выйдет, ибо стоял на ногах он вполне себе крепко, играючи отбивая поспешные, неловкие выпады торопившихся отличиться при своём владыке нетрезвых воинов. Ответные же, выверенные атаки дюжего ратника были в подавляющем большинстве своём смертельны, и вот уже дюжина окровавленных тел викингов лежала на полу, ещё больше препятствуя впопыхах наседающим варягам, исправно спотыкающимся о телеса павших собратьев.

Ратибор тем часом с упоением погрузился в добрую рубку. Презрительная ухмылка, блуждающая по хмурому лицу руса во время сечи, изрядно злила, нервировала и шокировала волнами налетающих на него норманнов. «Рыжий медведь» же незыблемой скалой врос в земляной пол пиршественного дома, умело отбивая все атаки исступлённо наскакивающих на него врагов и мастерски разя их в ответ. Одна за другой в воздух взлетали отсечённые бородатые головы ватажников Олафа, сопровождаемые неизменными багряными гейзерами.

Вот от мощного пинка в солнечное сплетение отлетел в толпу братьев по оружию один из северян, предварительно словивший остриё Ярика в грудь. Следующий нападавший хрипя завалился ничком; Ратибор вонзил ему меч между рёбер чуть ли не по рукоять, а затем сильным рывком вытащил палаш через его бочину, легко при этом разрезая мясо и кости острейшей булатной сталью. Очередной варяг, с диким криком кинувшийся на огневолосого исполина, так и не успел пустить в ход два своих топора; рыжекудрый боец мигом нашёл брешь в его обороне, вонзая железного братишку в незащищённое сердце оппонента. Враги споро падали на пол один за другим. Далеко не всегда целые, ибо некоторых несчастливцев Ратибор разрубал буквально пополам. Как вдоль, так и поперёк. Да и наискось случалось.

Между тем все те, кто хорошо знал буйного гиганта, отметили бы некие странности, присутствовавшие с его стороны в данной битве. Умело парируя атаки да ответными выпадами регулярно отправляя в Вальхаллу суматошно наседающих северных воителей, дюжий ратник, в обычно свойственной ему манере, не бросался вперёд, в гущу рубки, а на удивление хладнокровно продолжал держать оборону у входной двери, словно чего-то ожидая. Или кого-то. Не забывая при этом устилать пол телесами врагов. Пару-другую раз Ратибора, конечно, достали; но на несколько мелких ранений он в пылу сечи привычно не обращал никакого внимания; всего лишь очередная прибавка в его и без того богатейшей коллекции шрамов ни капли не смущала рыжебородого витязя.

— А русич молодец, не так ли? — тем временем к сумрачно наблюдающему за боем властителю Хеддинберга, сидевшему в окружении трёх верных телохранителей, подошёл ярл Торстейн, на ходу осушая полупустой кубок с вином. — Сколько он твоих воинов уже положил? Десятка четыре с гаком? А то и все пять! И главное, глянь-ка, глянь, не особо-то запыхался при этом рус! Могуч, ничего не скажешь! Впечатляет!

— Я не разделяю твоего восхищения, Трёхпалый! — злобно прошипел в ответ Олаф, нервно прикусив губу. — Ты помочь не хочешь⁈ Пора бы уже вмешаться! Твои пятьдесят лисов, надеюсь, быстро решат исход рубки!

— Теперича тоже так думаю, — согласно кивнул Торстейн, чуть ли не вплотную приближаясь к долговязому вождю. — Надобно уже влезть, подсобить да зарешать исход сей удивительной зарубы. Правда, кому я подмогну, тебе вряд ли по нраву придётся… бывший владыка Хеддинберга!.. — с этими словами Трёхпалый неожиданно