Царь нигилистов - Наталья Львовна Точильникова

в каждом пакетике с фонариком, если вдруг организуют контрольную закупку.

А потом явился Зиновьев и приказал:

— Пойдемте, Александр Александрович!

Саша бросил прощальный взгляд на гитару и пошел следом.

Шли, понятно, вниз, а потом на половину папá, прямиком в синий кабинет.

Папá сидел на том же синем диване, на котором они разговаривали в прошлый раз, и курил сигару.

Горела люстра, и запах табака мешался с запахом ароматических масел из ламп.

— Саша, — сказал папá, — надеюсь, ты понимаешь, о чем будет разговор?

По прошлому профессиональному опыту Саша знал, что в таких случаях главное не покупаться и предположений не высказывать. Типичная реакция следака: «Ага! Так ты еще и „Мазду“ угнал, а мы совершенно по другому вопросу!»

— Нет, — сказал Саша. — Совершенно не понимаю.

Папá нервно затянулся.

Глава 25

Папá при встрече не обнял и сесть не предложил, так что диспозиция неприятно напоминала картину Николая Ге «Пётр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе».

— Саша, мне сегодня телеграфировал наш посланник в Лондоне… — сказал папá.

Видимо, Сашино лицо отобразило некую гамму чувств.

— Соображаешь ты быстро, — заметил царь.

— У меня только одна ассоциация на Лондон: Герцен, — пожал плечами Саша. — Но, я не понимаю, причем тут я.

— Сегодня «Колокол» напечатал про тебя статью.

— Мою или про меня? — спросил Саша.

— Про тебя, — поморщился царь. — Еще не хватало, чтобы он твои статьи печатал!

— Хвалят или ругают? — деловито поинтересовался Саша.

— Это важно? «Колокол» про тебя напечатал! «Колокол»!

— Конечно, важно. Это же свободная пресса. Пишут то, что думают. Еще бы мне было неинтересно общественное мнение!

— За свободу вероисповедания — хвалят, за разрушение общины — ругают, — вздохнул царь.

— Интересно, а какие там аргументы? Странно, что такие разные люди, как дядя Костя и Александр Иванович придерживаются в этом вопросе одинаковых взглядов.

— Александр Иванович! — с сарказмом повторил папá.

И затянулся.

— Я ошибся в его имени и отчестве? — поинтересовался Саша.

— Нет! — буркнул царь. — Саша, ты «Колокол» читал?

— Пару номеров. Он мне показался довольно беззубым. Да и пишет Герцен сложно. Все-таки демократ должен быть ближе к народу. А я не все его отсылки понимаю и пасхалки разгадываю. Иногда хочется в энциклопедию залезть. Не хватает какой-то специфической эрудиции.

— Пасхалки?

— Скрытые цитаты и зашифрованные послания. Как пасхальные яйца с секретом.

— Кто тебе дал «Колокол»?

— Папá, ну, вы же понимаете, что я не могу ответить на этот вопрос.

Царь выпустил сигарный дым в сторону подсвечника на столе. Облако проплыло в непосредственной близости от Саши. Свечи затрепетали.

— Да и смысл отвечать! — продолжил Саша. — Издание настолько популярное, что ткни в любого.

Государь посмотрел очень тяжело.

— Лет через десять мы Александра Ивановича… Герцена будем с этакой нежной тоской вспоминать, — заметил Саша. — Такой сдержанный, такой умеренный, такой воспитанный! Взрывчатку не варит, с пистолетом не бегает, к топору не зовет! Я его, конечно, мало читал, но ничего крамольного не нашел.

И правда, думал Саша, «Колокол» запрещать — это все равно, что «Эхо Москвы» закрывать. Было бы за что!

— Одна статья про тебя чего стоит! — возразил царь.

— Прочитаю, — пообещал Саша. — И составлю свое мнение. В любом случае за статью Герцена я не отвечаю.

— Ошибаешься! Это полный сборник твоих радикальных цитат.

— Ну, какой я радикал, папá! У меня очень умеренные взгляды. А этим идеям уже в обед сто лет. В буквальном смысле. Сейчас социализм в тренде. Действительно, очень опасная идеология.

— Это я уже слышал, — сказал царь. — Знаешь, как статья называется? «Сен-Жюст при дворе императора Александра Николаевича: тронная речь».

— «Тронная речь» полностью на совести Герцена. Я никакого повода не подавал подозревать меня в подобных амбициях. И Никса никогда не высказывал мне никаких претензий.

— Никса еще не читал, — заметил царь.

— Пусть читает. Не думаю, что он найдет для себя что-то новое.

— В статье тебя сравнивают с Петром Первым.

— Это комплимент в их системе координат?

— Конечно. Почему это может не быть комплиментом?

— Массовые казни, преследования старообрядцев и поверхностная вестернизация с обрезанием кафтанов и бритьем бород.

— Раскольники сами себя сжигали.

— Не думаю, что без повода. Они до сих пор ущемлены в правах?

— Раскольники, Саша, вообще не признают русского царя. И в церквях своих не поминают. Для них Российская империя — «Царство антихриста».

— Я изучу вопрос. Но думаю, что как только у них появятся права — живенько признают.

— Они во всех бунтах отметились: от Разина до Пугачева!

— Было бы удивительно, если бы дискриминируемая социальная группа не отметилась в бунтах.

— «Дискриминируемая социальная группа»! — хмыкнул царь. — Откуда ты только берешь такие фразы?

— Я непонятно выразился?

— Ущемляют их, да?

— Боюсь, что да.

— Угу! — усмехнулся папá. — У них митрополия в Австрии! Белая Криница.

— Иностранные агенты? — поинтересовался Саша. — Как только им дадут права — живо в Воронеж переедут. Что им по Австриям-то шляться?

— Им Иосиф Второй дал освобождение от налогов на двадцать лет, от военной службы — на пятьдесят, и свободу вероисповедания.

— Вот именно, — заметил Саша. — Иосиф Второй до сих пор правит?

— Саша, учи историю. Иосиф Второй правил в конце пошлого века.

— О! Значит, у них все льготы кончились. Можно обратно сманить.

— Зачем нам нужны эти сектанты?

— Экономически активная социальная группа. Не пьют, не курят. Верующие. Будут работать, богатеть и налоги платить.

— Может ты и жидам собираешься права дать?

— А у нас до сих пор черта оседлости?

— Да, хотя не столь жестко.

— А зачем она вообще нужна?

— Если их пустить в столицы, они все захватят.

— Папá, почему вы такого низкого мнения о русском народе? Почему вы считаете, что он полностью проиграет мелкому этносу в один процент населения?

— Побольше, — заметил царь. — И они очень сплоченные.

— Молодцы! Есть, чему поучиться. А русским промышленникам пора привыкать работать в условиях жесткой конкуренции. Очень повышает качество продукции.

— А ты знаешь, что Герцена Ротшильд финансирует?

— Банкир?

— Иудей. Джеймс Ротшильд. Барон так называемый. Младший брат Натана Ротшильда. Герцен хранит в его банке все, что вывез из России.

— Учитывая черту оседлости, я нисколько не удивлен. Именно поэтому капиталы Герцена лежат в банке Ротшильда, а не капиталы Ротшильда — в России. Именно потому, что здесь он человек третьего сорта, а там барон и пэр Англии.

— Саша, он во Франции живет, и пэром Англии никак быть не может.

— Возможно, я что-то путаю. Или это другой Ротшильд. Но нисколько не удивлюсь, если станет пэром.

— Тебе бы в парламенте с речами выступать.

— Не откажусь, жаль, что негде.

— Саша, пока я жив, здесь не