Ты, уставший ненавидеть - Андрей Валентинов

Пустельга думал. Ахилло в чем-то прав, но Сергей вновь вспомнил роман Гюго. Вандея восстала, когда пруссаки шли на Париж.

– Вариант Троцкого? – усмехнулся Микаэль – «Когда враг будет в сотне километров от Столицы, мы вас, бездарных бюрократов, будем расстреливать!» Так, кажется, у Льва Революции, простите, у Иудушки? Да, это шанс… Но если не восстали в тридцатом, в тридцать третьем, не восстали сейчас думаю, не смогут и тогда.

– А почему – не восстали? – не выдержал Сергей.

– Народ убедился в реальных преимуществах Советской власти и отверг посулы буржуазных и фашистских наймитов…

– Я серьезно… ~ привычная формула внезапно вызвала раздражение.

– И это тоже. Сторонников у нас хватало, даже в тридцатом. Вон наш лейтенант… Кроме того, разветвленная сеть партийных организаций и спецслужб. Плюс грамотная пропаганда. А в общем, такое впечатление, что потенциальные бунтари потеряли пыл. Словно кто-то вырезал у них шишки агрессии – или что там есть в мозгу?..

– Ну, это уже метафизика! – Мысль о повальной лоботомии показалась еще более безумной, чем идея «спрятанного» подъезда. – Но в любом случае они подполье – могут надеяться на перемену обстоятельств. Значит, надо это учитывать. Так?

– Так точно, – послушно, но без всякого энтузиазма кивнул Ахилло. Только, Сергей, если в самом деле будет путч, его организует не Лантенак, а кто-то на самом верху. Не нужны будут ни склады с оружием, ни баррикады. Просто отдадут приказ двум-трем полкам в Столице… Мы тут бессильны.

Пустельга вспомнил слова товарища Иванова:

«Вандея» не связана с высшими эшелонами. А если прав Михаил? Нет, похоже, покойный Виктор Гюго, вместо того чтобы разъяснить дело, изрядно все запутал…

Они уже прощались, когда Ахилло отозвал его в сторону, вновь оглянулся, словно в кабинете мог прятаться посторонний, и тихо проговорил:

– Сергей, не хотел вас вмешивать… Вера Лапина пропала. Родители заявили в милицию, но боюсь…

Он не договорил, но Пустельга понял. Сердце резко забилось, на душе стало муторно. Он припомнил: Вера приходила к нему пять дней назад.

– Когда… Когда исчезла?

– Почти неделю тому… Думали, уехала к родственникам в Тулу, – нет…

– Фотография у вас с собой?

Ахилло достал из портфеля небольшой снимок. Да, это Вера, в ярком весеннем платье, улыбающаяся, с распущенными волосами, снятая на фоне какого-то пейзажа – вероятно, в парке.

Сергей положил фото на стол и прикрыл глаза. Он давно уже – с того первого дня в Столице – не пробовал применять свои «особые способности». Надо расслабиться, успокоиться… Пустельга открыл глаза и медленно поднес снимок к лицу…

Михаил ждал, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу. Наконец Пустельга положил фотографию обратно на стол:

– Никак не пойму… Либо она очень-очень далеко… Либо… Понимаете, Михаил, я только на миг поймал эхо – очень странное, какое-то тусклое…

Микаэль, уже успевший узнать у своего начальника все нюансы его метода, покачал головой:

– Значит… ее нет в живых?

~ Не знаю… – Сергею стало совсем не по себе. Бедная девушка! Она так сокрушалась, что роль Изольды отдали жене режиссера…

– Может, она очень больна… А может…

– Что? Сергей, поймите, это важно…

– Догадываюсь… Михаил, такое эхо бывает у тех, кто погиб совсем недавно – несколько часов назад…

В подъезде опять было темно. Впрочем, на самом верху горел свет, так что, вероятно, виною был не забастовавший распределительный щит, а загулявший дворник, вовремя не вкрутивший новые лампочки. Сергей подошел к двери и стал возиться с ключом. Он еще не привык открывать замок в темноте и никак не мог попасть в невидимую скважину. После третьей попытки ему это наконец удалось, Пустельга провернул ключ – и только тогда понял, что на темной площадке он не один.

– Сергей… Извините, я решила вас подождать…

– Вера? Вы?

Сначала – страх, затем радость, а потом – стыд. Тоже мне, Мессмер! Наговорил Михаилу разных ужасов…

– Вера, откуда вы? Вас ищут!

– Да… – в темноте послышался грустный смех. – И очень настойчиво… Сергей, я становлюсь невозможной, но мне действительно некуда деться…

– Да, конечно…

Он открыл дверь и впустил гостью. От нее вновь пахло дождем и чем-то еще, странным и неожиданным. Прошлый раз это был запах бензина; Сергей тогда подумал, что, вероятно. Веру подвозили на машине. Теперь же от ее волос доносился легкий, еле заметный запах сырой земли…

В коридоре было темно, но Лапина попросила не включать свет. Сергей не возражал, тем более что Вера пояснила, что не желает пугать его своим видом. Актриса оставалась актрисой…

Скинув плащ, девушка сразу же отправилась в ванную, желая привести себя в порядок. Маршрут Сергея был иным – на кухню, где уже успели завестись кое-какие продукты. Раз уж так вышло, с Лапиной следовало поговорить всерьез. Дело становилось шумным, ведь пропавшую актрису искала столичная милиция!

Вера появилась нескоро, зато во всем блеске. Пустельга лишь покачал головой: если на лице девушки и был грим, то он казался совсем незаметным.

– Ну… Жаль, вас не взяли на роль Изольды!

– Первый комплимент, Сергей? – Вера улыбнулась, и Пустельга понял, что сегодня у нее настроение совсем не плохое. Что ж, это даже лучше: с плачущими девушками он общаться не любил.

От ужина гостья отказалась категорически, и Пустельга еле уговорил ее хлебнуть чая. Вера говорила о театре, вспоминала свои первые спектакли и даже пересказывала забавные театральные истории. Сергей ждал. В том, как держалась его новая знакомая, чувствовалась какая-то неестественность. Ее искали, ей грозили, она просила помощи – и вот как ни в чем не бывало ведет светскую беседу. Впрочем, она актриса – кто их, актрис, знает-ведает? – Сергей, я знаю, о чем вы думаете, – Вера усмехнулась, легко коснувшись пальцами его руки. – Вы думаете о том, когда я наконец начну говорить правду, да?

Можно было тупо спросить: «О чем?» – но играть комедию не хотелось, и Пустельга просто кивнул.

– Хорошо, вот вам правда. Прошлый раз я не сказала вам всего. Меня все-таки заставили Подписать какую-то бумагу. Вы сказали, что не совершали ничего противозаконного, но ведь сейчас могут арестовать за что угодно. Разве нет?

Здесь следовало запротестовать, но Сергей вовремя сдержался. С агентами своими и чужими – надо разговаривать ласково и возражать лишь в крайних случаях.

– В прошлый раз я была в ужасе. Меня заставили следить за человеком, который меня спас. Потом… потом я подумала и бежала. Кое-кто мне помог…

– Но ведь так не годится! – Похоже, теперь девушка была куда ближе к истине, чем в прошлый раз. – Вера, кто же так действует? Вас ищет милиция и, конечно, те, кто вас завербовал!

– Я не училась агентурной работе, Сергей. Несколько дней я не могла выйти, а теперь решилась. У меня, как вы, наверно, догадались, есть ключ от вашей квартиры, но мне бь1ло противно входить без спросу – и вот решила подождать…

– Вы думаете скрываться у меня? – бледно улыбнулся Пустельга.

– Боже, как вы настроены против женщин! – засмеялась Вера. Смех был искренний, веселый, и Сергей вдруг вспомнил, что так же весело смеется Микаэль…

– Нет, товарищ старший лейтенант НКВД, скрываться в ваших двух комнатах я не хочу. Мне лишь надо договориться с вами, что мне докладывать этим негодяям. Я играла в пьесе «Ошибка инженера Кочева» и знаю, что это называется «двойной агент».

Да, это называлось именно так. И то, как вела себя девушка, было, в свою очередь, лучшим способом войти в доверие. Она открыто шла на перевербовку, этот способ Сергей часто рекомендовал агентам…

– Хорошо, – кивнул он. – Пока говорите им сущую правду. Можете описать расположение мебели в моей квартире…

– Не верите… Конечно, как информатор я им не нужна. Ведь так?

Пустельга насторожился. Эта актриса – или те, кто послал ее, – весьма неглупа.

– Мне кажется, я должна куда-то вас заманить… Или что-то похуже… Но вот тут я им не слуга… Хотите верьте – хотите нет. Вы помогли мне – я все-таки не последняя сволочь…

Хотелось верить. Все это похоже на правду, очень похоже. Надо было подумать: ему еще ни разу не приходилось планировать операцию в подобных условиях…

Раскладушки он так и не достал, поэтому оставалось улечься прежним порядком. Сергей чувствовал себя неловко и поспешил отвернуться к стене, буркнув что-то о будильнике и вечном недосыпе. Вера ничего не ответила на его «спокойной ночи». Внезапно он услышал что-то, похожее на плач.

– Вера, что с вами?

– Сергей… Сережа… Я вам так противна, да? Вы меня ненавидите?

– Нет, конечно… Что случилось?

Ее руки были холодны, как в ту ночь, и губы тоже казались ледяными. Она что-то говорила – быстро, неразборчиво, но Сергей не мог понять ни слова. В голове вертелась дурацкая фраза, слышанная когда-то еще в Харькове: «Лучший способ вербовки агентуры…» И еще, когда его руки случайно коснулись ее горла, Пустельга вздрогнул: под пальцами оказался шрам длинный, широкий. Странно, он не видел его. Или виною был грим? Впрочем, о подобном не думалось – он лишь ощущал холод, странный холод, не оставлявший его ни на мгновение… Казалось, сердце начинает замирать, и он проваливается куда-то, где ничего нет – лишь темнота и странная, звенящая тишина…