Сталинская премия по литературе: культурная политика и эстетический канон сталинизма - Дмитрий Михайлович Цыганов

17 голосов (11 — I-й степ

6 — II-й степ.)[956]

За многолетние выдающиеся достижения в области литературы Комитет предложил вручить 11 премий первой степени (М. Пришвину, С. Сергееву-Ценскому, Я. Коласу, А. Исаакяну, Ш. Дадиани, К. Треневу, М. Ордубады, Ф. Гладкову, Г. Табидзе, О. Форш и А. Упиту). Примечательно, что вместе с протоколом и рекомендациями Комитет впервые отослал в Совнарком и списки всех рассмотренных текстов с указанием причины отклонения[957]. Храпченко сопроводил присланную Молотову и Сталину документацию собственными пожеланиями относительно кандидатур на премии за двухлетний период. Председателя ВКИ не устроила чрезмерная избирательность комитетчиков, присудивших лишь три первые премии. Храпченко понимал, что в этом жесте правительство может рассмотреть хоть и подспудное, но все равно весьма ощутимое пренебрежение к «вершинным достижениям» сталинской культуры. Поэтому почти все внесенные в список поправки касались ранжиров наград. Храпченко предложил дать первые премии по разделу прозы Б. Горбатову за «Непокоренных» и В. Каверину, потому что «Два капитана» принадлежат «к числу лучших художественных произведений последних лет»[958]. По поэзии премию первой степени следовало присудить «одному из наиболее талантливых молодых поэтов» А. Кулешову за поэму «Знамя бригады» и узбекскому поэту-академику Г. Гуляму за сборник «Иду с Востока», а А. Твардовского Храпченко просил исключить из списка кандидатов (приведенные им аргументы в точности повторяли формулировки из его прошлогоднего обращения). Кроме того, было внесено предложение по разделу драматургии вторую премию присудить А. Крону за «Офицера флота». О книге «Русское деревянное зодчество» было сказано, что «она не является значительным исследовательским трудом», поэтому «присуждение Сталинской премии ее авторам не является достаточно обоснованным»[959].

Оставалось дождаться выхода итогового постановления, которое, по опыту прошлых лет, появлялось в «Правде» через несколько недель после предоставления в Совнарком документации. Однако в 1945 году привычный ход присуждения Сталинских премий вновь был нарушен по инициативе Политбюро. Постановление не появилось ни к концу апреля, ни даже к середине мая. Растерянность от приближавшейся победы была ничуть не слабее, чем та, с которой столкнулись советские люди в конце июня 1941 года. Идеологическая обстановка менялась столь стремительно, что предугадать, какая реакция последует за принятием какого-либо решения, было невозможно. Даже проверенные временем стратегии писательского поведения перестали отвечать политической повестке: 14 апреля 1945 года в «Правде» была опубликована статья Г. Ф. Александрова «Товарищ Эренбург упрощает»[960], в которой взгляды писателя были подвергнуты жесточайшей критике. Дело в том, что акцент на «коллективной вине» немецкого народа, сделанный в статье «Хватит!» (опубл. в газете «Красная звезда» 11 апреля 1945 года), был, по крайней мере, излишне резким и даже «вредным» в дипломатической перспективе. Эренбург, за четыре года привыкший к «топорной» пропаганде, продолжал производить «агитки», не учитывая значительно усложнившуюся обстановку. Эта обстановка требовала более аккуратных формулировок, которые бы помогали советской стороне сформировать привлекательный образ государства-освободителя, расположенного к выстраиванию партнерских взаимоотношений с освобожденными европейскими странами. Читателю как бы указывалось, в каком направлении он должен интерпретировать текущую ситуацию: «Читатель не может согласиться ни с его (И. Г. Эренбурга. — Д. Ц.) изображением Германии, как единой „колоссальной шайки“, ни с его объяснением причин отхода немецко-фашистских войск с Западного фронта»[961]. Как представляется, по этой же причине возникли и задержки в деле присуждения Сталинских премий, в котором, к слову сказать, вскоре наметились серьезные подвижки.

К общему удивлению, 28 мая 1945 года Совнарком принял постановление № 1202 за подписью Сталина и Чадаева, в котором содержалось следующее решение:

Поручить Комиссии в составе тт. Маленкова (председатель), Первухина, Малышева, Тихонова, Храпченко (с заменой Солодовниковым) и Большакова рассмотреть, представленные Комитетом по Сталинским премиям по искусству и литературе, предложения о присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы в 1943–1944 гг.[962]

Эта Комиссия незамедлительно начала работу по обсуждению итогов голосования в Комитете, где за минувшие два года суммарно были рассмотрены 86 литературных произведений. В июне на стол Сталину легла докладная недатированная записка с приложенными к ней правкой с краткой характеристикой произведений[963] и проектом постановления[964], в котором предлагалось присудить литераторам 5 премий первой (по разделу прозы — Шишкову и Степанову; по разделу поэзии — Кулешову и Антокольскому; по разделу драматургии — Толстому) и 7 премий второй степени (по разделу прозы — Горбатову и Каверину; по разделу поэзии — Гуляму, Первомайскому, Прокофьеву и Суркову; по разделу драматургии — Маршаку). Однако и это решение оказалось не вполне удовлетворяющим партийное руководство, поэтому на состоявшемся вскоре заседании Политбюро лауреатский список претерпел значительные изменения, но все еще не приобрел окончательный вид. Этим и объясняется тот факт, что публикации итогового варианта постановления после обсуждения на самом высоком уровне не состоялось, а уже вскоре в Союзе писателей и Институте мировой литературы начался параллельный отбор кандидатов на Сталинскую премию за работы 1945 года. По сохранившимся архивным материалам видно, что работа над составлением финальной версии документа велась вплоть до января 1946 года. Только 26 января 1946 года Совнарком СССР принял постановление № 214 «О присуждении Сталинских премий за выдающиеся работы в области искусства и литературы за 1943 и 1944 годы»[965], в котором был окончательно определен круг лауреатов за двухлетний период[966].

По разделу художественной прозы премии первой степени были присуждены в соответствии с предложением Комиссии — В. Шишкову (за роман «Емельян Пугачев») и А. Степанову (за роман «Порт-Артур»)[967]. Вторые премии получили Б. Горбатов (за повесть «Непокоренные») и В. Каверин[968] (за роман «Два капитана»), однако круг лауреатов второй степени был расширен за счет включения в список К. Симонова (за повесть «Дни и ночи») и В. Василевской (за повесть «Просто любовь»; пер. с польск. Е. Усиевич; опубл.: Октябрь. 1944. № 7–8), кандидатура которой в Комитете вовсе не обсуждалась. Хоть «Дни и ночи» Симонова не получили на баллотировке необходимого минимума голосов для рекомендации, в итоговом лауреатском списке текст все же оказался. Сам писатель уже в конце 1970‐х вспоминал: «…мне была присуждена Сталинская премия <…> и за повесть „Дни и ночи“, которую никто к премии — через два с лишним года после ее появления — не представлял, это произошло по инициативе Сталина»[969]. Все тексты, удостоенные второй премии, объединяла идея неостановимого приближения победы. В условиях наступившего «под знаменем Советов» долгожданного мира эти произведения утверждали мысль о закономерном характере и неизбежности благоприятного исхода четырехлетней кровопролитной войны. И повести Горбатова, Симонова и Василевской, и роман Каверина в качестве залога победы изображают не столько героизм советского народа, сколько саму его жизнь, которая уподобляется небывалому подвигу. Эта победа, следуя логике прозаиков, буквально «зрела» в каждом человеке,