Империя и нация в зеркале исторической памяти: Сборник статей - Александр Семенов

Эти соображения заставили меня взяться за новый прозаический перевод песни. Из множества аварских вариантов я выбрал не самую древнюю (усларовскую), а наиболее популярную версию последней трети XIX века [489] . В отличие от Капиева и Услара я отказался от включения в перевод отсутствующих в оригинале связок-описаний, поясняющих развитие действия. Это позволило дать наиболее адекватное прочтение памятника. Подробный комментарий и разбор сюжета читатель найдет в следующих разделах статьи.

Песня о Хочбаре служит ярким примером исторического фольклора аварцев. Исполняли ее на общеаварском койне (авар. болмацIцI ), в основу которого был положен язык общества ( бо ) Хунзахского плато. Как и другие героические песни, она имеет 11-сложную строку с цезурой посредине, близкую к арабскому размеру басит [490] . Поражает обилие диалогов в песне. Все важнейшие сюжетные узлы переданы в диалогах. Судя по рассказам очевидцев, записанным в середине ХХ века, аварцы любили петь героические песни дуэтом под аккомпанемент трехструнного пандур а или чаган ы. Мелодии исполнялись в очень быстром ритме, близком к плясовому [491] . Столь же стремительно разворачивается действие песни.

Центральная тема песни – власть и насилие среди горцев-мусульман Аварии. По содержанию она смыкается с перечисленными выше жанрами, повествующими о военных предводителях и абреках, но при этом возникла раньше и просуществовала дольше и тех и других. На это указывает ее содержание. В ней нет ни похода на врага, ни приготовлений к нему, составляющих основу любой песни о набегах. Еще дальше от нее песни о «подвигах» отдельных реальных абреков начала XX столетия. Сюжет песни не трафаретен, но ее структура и художественные приемы в целом типичны для местного героического фольклора, к которому относятся и два отмеченных выше жанра. Кроме диалогичности, сюда нужно отнести отсутствие зачина, обращение героя в начале песни к другу (по другой версии – к матери) за советом, гибель героя в конце песни, резкие переходы от героики к хвастовству и ругательствам, характерные эпитеты (например, «короткоухий волк»), рассказ от первого лица, употребление кратких форм прилагательных в роли постоянных эпитетов, замена личных форм глаголов причастиями прошедшего времени [492] , что в аварском языке придает повествованию оттенок уверенности, убежденности в своей правоте.

Обратимся сначала к тексту самой песни:

1. Приходит письмо от Хунзахского хана:

– «В Хунзах приезжай, Гидатлинский Хочбар,

Старики собрались, старшины (чIухIби) собрались,

Сход (руккел) проведем у входа в мечеть».

5. – «Не езди в Хунзах, Хочбар!

[Там] ты встретишь сирот тобой убитых отцов,

[Там] ты встретишь вдов тобой убитых мужей».

8. – «Не говори таких слов, гидатлинец!

Иначе подумают, что я, верно, испугался какого-то хана».

10. Взяв быка на убой для верховного хана,

Набросив быку на рога саван,

Хочбар отправился наверх в Хунзах.

13. Когда я подъехал к «Белым плитам», [493]

Я услышал, как кричит хунзахский глашатай (магъуш):

– «У кого есть ишак, вези [дрова] на ишаке!

У кого нет ишака, тащи [дрова] в охапке!

Разожжем костер, чтобы сжечь Хочбара!»

18. – «Ас-салам алейкум, хунзахский кади»,

– «Ва алейкум салам, Гидатлинский Хочбар,

Ты ведь не встречал Муртузали,

Его [шашки] Зу-л-Факар при тебя нет,

Как же ты осмелился приехать, Гидатлинский Хочбар?»

23. – «Муртузали – мой отец,

[Его] Зу-л-Факар – у меня в руке,

Почему бы мне не приехать, коли меня звали?»

26. – «Пойдем-ка, Хочбар, на [гумно] ТIадгьоцIабахъе, [494]

Устроим веселый пир с песнями и плясками».

28. Оттуда пошли они на ТIадгьоцIабахъе.

[Видят], посреди гумна большой костер [горит],

Вокруг огня сидят юноши-[хунзахцы].

31. – «Спой-ка песню, Хочбар, ударяя в бубен (жергъен),

Очень хочется послушать, как ты поешь, ударяя в бубен.

Поиграй, Хочбар, на чагане из липы,

Очень хочется послушать твою игру на чагане».

35. – «Ей-Богу, я спою [вам] песню,

Если развяжут руки, чтобы бить в бубен.

Ей-Богу, я сыграю [вам] на чагане из липы,

Если развяжут ноги, чтобы поставить их на чагану».

39. Развязали [ему] руки, чтобы бить в бубен,

Развязали [ему] ноги, чтобы поставить их на чагану.

41. – «С этих гор, вот тут вздымающихся снизу вверх,

Кто, опустошив их, угнал овец?

Из тех загонов для скота, вон там внизу,

Кто увел быков, так что [теперь там] растет одна трава?

За гору холеных гнедых коней

Кто угнал? – Хочбар.

На уммахановой рыжей кляче

Я прокатился в Тифлис и обратно.

Шелковую нательную рубашку (гурде) жены Умма-хана

Я стащил с верху той вон башни,

Разодрав ее [на части], разделил [ее] в Гидатлинском союзе (бо),

Раздарил [ее] на свадебные подарки келебцам».

53. Рассказав так о своих подвигах,

[Обоих] сыновей хана, ползавших [там] на коленках,

[Схватив и] засунув их себе под мышки,

Хочбар прыгнул в середину костра.

57. – «Ради Бога, Гидатлинский Хочбар,

Выйди с этой [стороны] Тало [495] , выйди оттуда!

Не дай сгореть двум мальчикам из дворца!»

60. – «Что вы плачете, нуцал ята,

Ведь и плоть Гидатлинского Хочбара жарится с вами!

Что вы стонете, осиротевшие ягнята,

Ведь и усы Гидатлинского Хочбара палятся с вами!»

64. – «Скажите моей матери, пусть не рыдает,

Не напрасно погиб короткоухий волк!

Скажите родным, пусть не стонут,

Не сломили того, у кого повадки волка!»

Сюжет песни

Итак, гидатлинского удальца Хочбара постигла гибель: он заживо сгорел на костре. Но вместе с ним погибли оба наследника ханского престола. Род правителей Хунзаха пресекся. Когда хунзахцы уже торжествовали победу над врагом, их постигла Божья кара. Нельзя безнаказанно попирать священные законы гостеприимства и казнить гостя, пусть даже отъявленного преступника. Такова основная идея песни. Ее еще в 80-х годах ХХ века разобрал известный дагестанский этнограф и знаток горского фольклора М.А. Агларов [496] . И здесь незачем говорить о суровости нрава горцев, о которой так любят рассуждать литературоведы [497] . Гуманность по отношению к детям и какие-либо иные соображения здесь ни при чем.

Однако, кроме общечеловеческой морали, так поразившей Толстого, у песни о Хочбаре есть и более частное социальное содержание. Чтобы понять его, нужно рассмотреть ее сюжет и встречающиеся в нем местные реалии. Действие разворачивается в Среднем Дагестане (ныне Шамильский и Хунзахский районы Республики Дагестан). Родиной Хочбара был Гидатль (авар. Гьид ) – большая и могучая конфедерация (авар. бо ) самоуправлявшихся сельских общин, просуществовавшая в долине реки Аварское Койсу до начала русского правления. Ее основу составляли шесть аварских селений – Урада, Гента, Тидиб, Хотода, Гоор и Кахиб. Центром союза была Урада. В разное время к конфедерации присоединялись другие селения и даже союзы общин, например упомянутый в песне Келеб (авар. «келебцы», Къел ), Койсубулу (Хиндалал) и другие. Накануне русского завоевания в Гидатле было 19 селений с 3869 домов [498] . На северо-востоке от Гидатля высится Хунзахское плато – огромная столовая гора высотой от 2 до 2,5 тысячи метров, – с древней резиденцией давних соперников Гидатля аварских ханов (или нуцал ов).

По легенде, знаменитый джигит Хочбар жил в Гидатле приблизительно в XVIII или даже в XVI—XVII веках. Он прославился дерзкими налетами на земли врагов гидатлинцев. Хочбар угонял стада хунзахцев, грабил и убивал их. В варианте песни, опубликованном Усларом, он бросает в лицо нуцалу: «Разве я не убил шестьдесят человек из вашего общества (зд. бо . – В.Б. )?» [499] Поймать его не удавалось. Обращения к старшинам Гидатля с требованием приструнить разбойника тоже не давали результата. Тогда хунзахцы решили заманить Хочбара к себе и убить его. Нуцал прислал Хочбару приглашение принять участие в сходе (авар. руккел ) старшин Аварского ханства. Хитрость хунзахцев была шита белыми нитками, но Хочбар не посмел уклониться от приглашения, боясь обвинения в трусости. Он знал, что идет на верную смерть, и поэтому вместе с быком в подарок нуцалу взял для самого себя саван. В отличие от варианта Э. Капиева в нашей версии резче показана стойкость разбойника. Подъезжая к Хунзаху, он случайно узнал о приготовлениях к его казни, но не повернул назад.

Поднявшись на плато и въехав на центральную площадь у мечети ( годекан ), где было назначено совещание старшин, Хочбар встречает кади Хунзаха. Тот удивленно спрашивает его, как же он осмелился приехать в стан своих злейших врагов. Реплики кади с упоминанием хорошо известных в Дагестане (но не объясненных в песне) исторических персонажей требуют комментария. Например, он называет некоего Муртузали, которого, похоже, можно отождествить с сыном Сурхай-хана Казикумухского, одним из предводителей ополчения горцев, которое осенью 1741 года разбило войска Надир-шаха, вторгшиеся в Дагестан из Ирана. Муртузали стал одним из любимых героев исторического фольклора аварцев, лакцев и даргинцев [500] . Кади приписывает ему чудесный меч пророка Мухаммеда по имени Зульфукар (от араб. Зу-л-факар , «С волнистым лезвием»), доставшийся тому в битве при Бадре (март 624 года), а после смерти пророка перешедший к Али. Шиитские легенды говорят о волшебных свойствах этого меча [501] . Общий смысл слов кади – спасти Хочбара может только герой Муртузали, и то при помощи своего чудесного меча. В ответ ему Хочбар называет Муртузали своим отцом и показывает на саблю Зульфукар.