Империя и нация в зеркале исторической памяти: Сборник статей - Александр Семенов

Первоначально гидатлинцев и хунзахцев связывала не только иерархия институтов власти, но и совместные походы. Насилие было направлено не столько внутрь, сколько вовне мусульманского пограничья, в основном на Грузию. Осенью, а чаще в апреле – мае, когда горные перевалы были свободны от снега, молодежь Хунзаха совершала набеги на грузин-христиан. Во главе войска часто шел сам нуцал. Умма-хан дважды разорял Алазань, в 1785 и 1800 годах, а в 1797 году поход на Грузию совершил его брат Гебек [508] . Нуцал рассылал письма в другие конфедерации с приглашением, а порой приказом присоединиться к походу. В конце XVIII века по требованию аварского хана гидатлинцы выставляли ополчение «на собственном их продовольствии» [509] . В одной из грузинских хроник говорится, что, когда владетель Хунзаха совершил набег на Кварельскую крепость, «он взял с собой всех лезгин, живущих по ту и по сю сторону хребта; кто добровольно не пошел, взял силой» [510] . Путь от Хунзаха до Тифлиса, который согласно песне проделал Хочбар на коне Умма-хана, до 60-х годов XIX века шел через Северный Азербайджан (Джар) и занимал пять-шесть дней. Сборы юношей в поход и набег (авар. чабхъен ) стали общим местом песен о военных предводителях:

Как узнаю я, матушка, о начале лета,

Как не по отрядам и войскам ( боял ), поднимающимся в Цор?

Кто дал знать мне, матушка, о приходе весны,

Как не оседланные кони?

Уходят, матушка, войска ( боял ) в Цор.

Неужели, матушка, и мой возлюбленный уйдет?

Седлают, матушка, коней на войну.

Неужели, матушка, и мой дружочек оседлает [коня]? [511]

Так поет девушка-невеста в начале аварской песни «Ополчения ушли в Грузию» (авар. Боял ЦIороре араб ). В записанной Усларом знаменитой песне «О хромом Раджбадине», военном предводителе аварцев из койсубулинского селения Карачи возле Гидатля, Раджбадин обращается к молодежи ополчения со следующей речью:

Выступим, юноши, поднимемся в Голода,

Сделаем красной [от крови] синюю Алазань!

Снаряжайтесь, друзья [в поход] за Джар,

Чтобы кровью покрыть неверный Гурджистан,

Джарских красавиц менять на серебро! [512]

В другой песне, пересказанной Усларом, подробно описываются приготовления к набегу, оружие, которое берет с собой удалец: «…египетский меч с написанным приветствием Пророку, крымская или мажарская винтовка с голубым прикладом; конь, как невеста, убранная к свадьбе; гурии держат стремя молодцу; хлопнув ладонью по коню, садится на него молодец и пускается в путь! „Дай Бог тебе счастья!“ —приговаривает ему вслед певец». Торжество звучит в строках о разгроме неверных: «…куда коснулась рука наша, там плач поднялся, куда ступила нога наша, там пламя разлилось; захвачены девы с прекрасными руками и глазами; пойманы мальчики, пышущие здоровьем…» На обратном пути мусульмане, отягощенные добычей, вынуждены вновь биться – теперь уже с догнавшим их неприятелем. При этом они проявляют чудеса храбрости: «Один ринулся, как орел, сложивший крылья; другой ворвался в ряды врагов, как волк в овчарню. Неприятель бежит подобно листьям, гонимым осенним ветром. Не туча легла на горы, столб дыма покрыл Ширак; не весенний дождь, а кровавые ручьи полились в Алазань. Горцы возвращаются с добычей и славой». [513]

Ополченцы занимались не только грабежом и насилиями. По свидетельству источников, они также защищали свое общество ( бо ) от вторжений. Во время ряда опустошительных походов Надир-шаха в Нагорный Дагестан в 1734—1743 годах именно они сумели разбить неприятеля и изгнать его за пределы края. Молодежь из мужских союзов и ополчений также выполняла некоторые сельскохозяйственные работы, такие как очистка полей от камней, косьба и проч. У лакцев ежегодные семидневные осенние сборы членов мужских союзов назывались чартту батIин («собирать камни») [514] . Участники ополчения не были ни профессиональными воинами, ни тем более разбойниками. Косвенно на это указывает огромная численность бо , никак не сопоставимая со скромными размерами разбойничьих шаек. Местные арабские источники определяют размеры горских ополчений в десятки и даже сотни тысяч человек. В это число явно входило все боеспособное мужское население мусульманского пограничья.

В знаменитом «Завещании Андуника», датированном 1485 годом, но дошедшем до нас в копиях XVIII—XIX веков, правитель Аварского ханства Андуник перечисляет своему племяннику и наследнику Булач-нуцалу земли, входившие в ханство, конфедерации, связанные с ним военно-политическими союзами, и численность крупнейших в Нагорном Дагестане ополчений (араб. ‘ аскар , риджал , здесь как синоним аварского бо ): «В области ( вилайа ) Дагестан двести десять тысяч мужей, [в том числе] шестьдесят тысяч в Тафасапане (Табасаран. – В.Б. ), тридцать тысяч – у Хайдака (Кайтаг. – В.Б. ), сто тысяч мужей в войске ( ‘аскар ) падишаха ал-Гумуки ( шамхал а Казикумухского. – В.Б. ), двадцать тысяч – в войске ( ‘аскар ) нуцала Аварии…» [515] Интересно, что один из списков «Завещания» адресован одновременно «Булач-нуцалу хану ( амир ) области ( вилайа ) Авария и Хаджи-Али-шамхалу, правителю ( амир ) области Гидатль (араб. вилайат Хид )». В нем численность совместного гидатлинско-хунзахского ополчения определена в 40 тысяч. Тут Гидатль выступает как равноправный участник военно-политического сверхсоюза общин Аварии, а правившие им военные предводители (араб. амир , авар. цевехъан ) из тухума Шамхалов – как соправители нуцалов. [516]

На конец XVIII столетия пришелся не только пик могущества Аварского ханства, но и начало его распада. Без сильного правителя конфедерации переставали признавать власть Хунзаха. После смерти Умма-хана, оставшегося в фольклоре в образе мудрого правителя, политическое влияние Аварии быстро падало. Его преемник Гебек был убит в 1801 году. После него ханская власть перешла к зятю Умма-хана Ахмет-хану (1801—1823), который присоединился к союзу горских князей под протекторатом России (Георгиевский трактат 1802 года) и принял в 1803 году российское подданство. В 1803 году власть империи признала Джаро-Белоканская конфедерация, а в 1809—1812 годах – несколько союзов общин, отпавших от Аварского ханства [517] . Русские власти стали вмешиваться во внутренние дела ханства, смещая неугодных им правителей. Так, в 1819 году главнокомандующий Кавказским корпусом генерал А.П. Ермолов попытался передать власть над Аварией сыну Гебека Сурхай-хану. Проект этот провалился, но в 1828 году вдове Ахмет-хана Пахубике пришлось под нажимом русских военных властей разделить ханство между своим сыном Абу-Нуцал-Султаном и Сурхай-ханом. [518]

Во вторую эпоху обострились противоречия между знатью и общинами. Мощный толчок усилению общин дало исламское повстанчество, направленное первоначально против шиитской экспансии Ирана, а затем против русского проникновения в Нагорный Дагестан. В Аварии появляется все больше сторонников сопротивления российскому проникновению в мусульманское пограничье в форме джихад а или газават а. Первоначально идея джихада исходила от ханов и близкой к ним горской знати [519] . Антироссийские настроения разделяли все последние правители Аварского ханства, не исключая упомянутого выше Сурхай-хана. Но к 30-м годам большинство горской знати отошло от участия в движении за джихад . Беки, чанк и (потомки от браков беков с женщинами из нижестоящего сословия узден ей) и аварские ханы приняли сторону имперских русских властей, видя в них гарантию сохранения своих привилегий в борьбе с общинами горцев. В песне о Хочбаре отголоски исламского повстанчества чувствуются в эпизоде о шашке пророка Мухаммеда и Али, обладателем которой назван Хочбар. Мы еще вернемся к этому эпизоду при разборе исторической памяти об этом периоде.

Борьба между общинами и знатью вылилась в затяжную Кавказскую войну (1817—1859). Во главе движения за джихад сначала встал койсубулинец Гази-Мухаммед из села Гимры (1794/95–1832). Его отец был родом из Гидатля. Избрание Гази-Мухаммеда имамом на сходе отдельных селений и конфедераций Аварии положило начало имамату Дагестана и Чечни – военно-политическому сверхсоюзу горских конфедераций. В целом оно основывалось на старой системе управления в Аварском ханстве. Армия имамата представляла собой объединение сельских ополчений и по временам включала 8–10 тысяч воинов. При Гамзат-беке (1832—1834) и особенно при третьем имаме Шамиле (1834—1859) была создана единая государственная организация мусульманского пограничья в районе Большого Кавказского хребта. Она имела единую администрацию, казну и армию и подготовила почву для включения всего Нагорного Дагестана в российское имперское пространство. В то же время в основе имамата по-прежнему лежал союз общин и конфедераций [520] . В военном деле все имамы следовали привычной тактике сезонных набегов сельских ополчений, но уже не на Грузию, а на районы Дагестана и Чечни, признавшие власть империи.