Последнее приключение странника - Аньес Мартен-Люган

этапа. Он так гордился собой. Он будет вспоминать об этом всю жизнь. Я тоже. Он уцепился за лесенку и победно улыбнулся мне.

– Я смог! Я смог, Гари!

– Ты настоящий чемпион, Мило!

– Мама будет довольна!

Через полчаса мы вышли из дайвинг-центра. Мило взял меня за руку. Это был естественный, непосредственный, великодушный жест. Я ответил ему тем же.

– Кто научил тебя плавать? – спросил он.

Я боялся этого вопроса и надеялся, что он его никогда не задаст.

– Мой папа.

Он еще сильнее вцепился в мою ладонь.

– А-а-а… мама тебе сказала? У меня нет папы, ну, моего папы, он уехал, и я никогда его не увижу.

Я почувствовал себя беспомощным, не зная, что ему ответить. Он плотнее привалился ко мне.

– Ничего страшного, ты же здесь, и это ты научил меня плавать.

У меня прервалось дыхание. Накатило желание сбежать, где-нибудь затаиться, спрятаться, расплакаться от печали, счастья, любви к этому малышу, который сам не догадывался, чем он только что меня одарил.

20

Эрин

Погода сияла. Пришла весна, хозяйка благоденствия, синоним стремительно приближающихся прекрасных дней. Я была счастлива, что сегодня выходные, сгорала от желания услышать, как все прошло у Мило и Гари, и оставила на Палому “Одиссею” с ее веселой террасой, заполненной клиентами в солнечных очках. Спустя три минуты я уже была на набережной Ба-Саблон и присоединилась к гуляющим, которые наслаждались лучами закатного солнца. Пройдя несколько метров, я остановилась. Сегодняшний день действительно был необыкновенным.

Вдалеке появились две фигуры. Большая и маленькая. Они крепко держались за руки. Разве это не чудо? Кто за кого цеплялся? Похоже, они это делали оба, оба цеплялись друг за друга. Боюсь, мне это снится. На глаза набежали слезы. Я застыла, желая убедиться в реальности сцены, за которой наблюдала. Немного погодя мои ноги снова зашагали, как если бы меня кто-то звал. Я пошла быстрее. И чем ближе я подходила, тем ярче представала передо мной потрясающая картина: Мило безостановочно что-то говорил Гари, а тот окутывал его заботливым взглядом, не переставая улыбаться. Они были так близки друг к другу, прижимались друг к другу, как… Нет. Слишком быстро. Слишком мощно. Слишком рано. Мой разум и сердце устремляются к недостижимой мечте.

С другой стороны, любой человек, не знакомый с ними, принял бы их за отца и сына. Если постараться, можно было даже уловить сходство. Тот же цвет волос, не совсем каштановый, а ближе к темно-русому, когда на голову падает солнце. Оно светило им в лицо, ослепляя, но они этого не замечали, взаимопонимание делало их безразличными к остальному миру. Они перемещались в собственном пузыре. Как все сложилось в этом гигантском бассейне, от одного вида которого кружится голова? Неужели они разделили это головокружение? Мой маленький сынок, которого я люблю больше собственной жизни, мой хрупкий малыш, который изо всех сил пытается казаться сильным. Мой мальчик, напуганный водой и впечатленный Гари. И этот мужчина… Этот мужчина, который свалился на мою жизнь как снег на голову и заявился ко мне с самым скверным багажом… Этот ласковый и скрытный мужчина, который с каждым днем все больше становится частицей меня. Этот мужчина, залечивающий мои самые глубокие раны. Этот мужчина, вообще не разбирающийся в детях и растерявшийся от негостеприимного приема Мило. Оба они стали другими. Их соединила незримая, но прочная нить. Она была осязаемой, хотя меня пока отделяло от них большое расстояние. Радость, которую излучал мой сын. Восторженные улыбки, которые он посылал Гари.

Рядом с Мило никогда не было ни одного мужчины, кроме дедушки и дяди. Гари стал первым, с кем он сблизился. И если поначалу он держался настороже, то теперь как будто влюбился. А та нежная защита, какой Гари инстинктивно накрыл моего сына, как куполом, взволновала меня до дрожи.

– Мама!

Я быстро вытерла повлажневшие щеки и постаралась усмирить лихорадочный стук сердца. Свободной рукой Мило посылал мне ликующие знаки. Гари подсказывал ему, что надо бежать к маме, но мой сын отказывался отпускать его руку и изо всех своих детских силенок тащил его ко мне. Меня как будто кто-то подтолкнул, и я помчалась им навстречу. Мило заулыбался еще шире и засмеялся громче. На миг у меня промелькнула мысль, что он вряд ли был таким оживленным когда-нибудь раньше. В последний момент он выдернул свою ладонь из руки Гари и прыгнул в мои объятия. Я его закружила.

– Мама! Мама! У меня получилось! Я вошел в воду!

Я сжала его изо всех сил.

– Родной мой! Это фантастика!

Он посмотрел на меня в упор своими большими глазами, искрящимися счастьем.

– Это все Гари, мама! Он такой крутой!

Он постарался ухватить его, и Гари позволил ему это сделать. Мило подтащил его к себе. К нам обоим. Гари спонтанно обнял нас, как если бы всегда нас защищал, как если бы этот жест был для него привычным. Он зарылся лицом в мои волосы.

– Ты можешь гордиться сыном, – прошептал он.

Я безуспешно ловила его взгляд, прячущийся за темными очками и упорно избегающий моего. Что с ним такое? Он был смущен, взволнован. Растерян.

Но, несомненно, счастлив, а его улыбка была потрясающе нежной.

– Спасибо, – беззвучно поблагодарила я.

– Не благодари меня. Это я… должен быть тебе благодарен.

Если бы не его порыв, я бы сама это сделала, мне надоело обуздывать себя, и я полностью принимала то, что творилось со мной. Он крепко поцеловал меня в губы. Мило расхохотался.

– Ты целуешься с мамой?

Гари не стал притворяться смущенным.

– Да, такое со мной случается.

– Значит, ты ее жених?

– Если она согласна.

Они подмигнули друг другу, довольные собой. Их взаимопонимание потрясло меня.

– Мама! Скажи “да”! – потребовал Мило, который решил, что я слишком долго обдумываю ответ.

Я поцеловала Гари. Мой сын засмеялся еще громче. Когда он был таким счастливым? Таким беззаботным? Он вырвался из моих рук и схватил наши ладони. Мы с Гари прикасались друг к другу через моего сына.

– Пошли быстро домой! Надо все рассказать Улиссу и Лу.

Он ни на секунду не допускал, что Гари может не пойти с нами. По сравнению с последними двумя неделями случившаяся с сыном метаморфоза была ошеломляющей. До сих пор Мило практически не открывал рот в присутствии Гари; у него как будто срабатывало шестое чувство, побуждающее подольше не отпускать меня от себя. По вечерам, когда я собиралась к Гари, выгуливая Дус, Мило, который никогда не капризничал, если пора было спать,