Мария Федоровна - Александр Боханов

Княжна следовала за Царем повсеместно. Весной 1867 года она инкогнито приехала в Париж, остановилась в небольшом отеле и каждую ночь встречалась с Александром II. Он, к ужасу русской тайной полиции, без сопровождения посещал ее в отеле; принимал в саду Елисейского Дворца, столь любимом когда-то легендарной фавориткой Людовика XV мадам де Помпадур. Она ездила за ним в Крым, жила на частной даче, и Император ее навещал. Они встречались в павильонах Петергофа, на прогулках в Павловске и Красном Селе. В Петербурге местом их свиданий стали две небольшие комнатки на первом этаже Зимнего Дворца, где жил последние годы и где скончался Император Николай I.

Из личных Царских покоев на втором этаже сюда вела тайная лестница, и Император, проведя вечер в кругу родных и близких, ближе к полуночи, спускался незамеченным вниз, чтобы встретить свою желанную. Она всегда его ждала. Он это знал и был рад, что есть человек, преданный ему целиком, до конца. Императору было хорошо в обществе княжны, так свободно, так раскованно, как никогда раньше и не было. Не надо было ничего сочинять, не надо было быть царем, а можно остаться лишь мужчиной и ощущать тихую радость простого семейного очага.

Катрин готовила чай, помогала снять сапоги, окружала таким теплом и заботой, которых в других местах и иных помещениях царь и не знал никогда. Когда он целовал ее, то у него кружилась голова и он, человек, проживший уже большую жизнь и испытавший на своем веку немало сердечных привязанностей, трепетал, как зеленый юнец. Царь был счастлив. Позже он поселил «дорогую Катрин» со своими отпрысками в верхних апартаментах Зимнего Дворца, прямо над покоями Императрицы, не усмотрев в том ничего зазорного…

Хотя Царь свою связь с Долгорукой старался держать в секрете, но тайна Самодержца всех интересует и всем принадлежит. О серьезном увлечении Александра II и о его конспиративных свиданиях очень скоро стало известно сначала придворным, а затем и всему высшему обществу. Конечно, никто открыто не обсуждал столь щекотливую тему, но в интимных собраниях об этом много судачили. Как всегда бывало в таких случаях, правда перемешивалась с вымыслом, факты — с ложью.

В общих же чертах картина в 70-е годы XIX века сложилась вполне объективная: у Императора появилась вторая семья. Но почитание Самодержца в России было еще столь прочным, что никто не решался хоть как-то осудить повелителя. Все стрелы критики и поношения направлялись лишь по адресу Екатерины Долгорукой. Беспощадная молва приписывала ей самые невероятные поступки, немыслимое скандальное поведение, шокирующие высказывания.

Говорили, что княжна была невероятно развратна чуть ли не с пеленок, что она ведет себя нарочито вызывающе и, чтобы «разжечь страсть Императора», танцует перед ним обнаженная на столе, что в непристойном виде проводит целые дни и якобы даже принимает посетителей «почти не одетой», что она вымогает драгоценности и за бриллианты «готова отдаться первому встречному». И много чего еще говорили, рисуя облик молодой Долгорукой в самом непривлекательном виде.

Чадолюбивые мамаши, наслушавшись подобных разговоров, только и думали о том, как бы ненароком их молодые дочери, которых начинали вывозить в свет, даже издали не смогли бы увидеть ту, которую называли то Мессалиной, то куртизанкой. Родня же возлюбленной Царя тоже была обеспокоена, и Екатерине пришлось фактически прекратить близкие общения и с сестрой, и с братьями.

Княжна пожертвовала всем во имя любви и почти перестала таиться. Пусть будет так, как будет, а что делать — это должен решать Александр. Но постепенно роман Императора перестал быть «горячей темой» в свете. Всё было сказано, всё было многократно обсуждено, а новых деталей и подробностей уже и выдумать было нельзя. Когда же жители столицы встречали на прогулке в Летнем саду Императора под руку с Катрин, то лишь скрыто улыбались, обменивались многозначительными взглядами и только иногда шепотом комментировали: «Император прогуливает свою мадемуазель». Интерес вновь невероятно усилился после смерти Императрицы Марии Александровны.

Александр II понимал двусмысленность собственного положения, но ничего не мог с собой поделать. Его привязанность к княжне Долгорукой приобрела маниакальный характер. Чувство долга уступило чувству любви. То, чему учил своих сыновей, нарушалось им самим. Это было тяжелым испытанием и для него, и для его близких, и в первую очередь для Императрицы. Мария Александровна беззаветно любила Александра всю жизнь: от первой встречи в пятнадцатилетием возрасте в Дармштадте до самой смерти.

Когда эпатирующая связь Императора с молодой княжной уже ни для кого не составляла секрета, то у многих невольно возникали вопросы: как на это смотрит Императрица? Неужели она ничего не видит, ничего не знает?

Она видела и знала. Факты ей были не нужны. Женское сердце трудно обмануть, любящее женское сердце обмануть невозможно. Безмерно почитая своего супруга, она никогда не позволила себе ни единого слова, ни малейшего намека, который мог бы выдать ее неудовольствие и бросить хоть тень на официально-добропорядочный образ Самодержца. В Царской Семье было наложено негласное табу на тему об увлечениях Императора и имя Долгорукой в присутствии Царицы ни разу не было произнесено.

Дети Александра II неукоснительно соблюдали это правило и даже между собой никогда не приближались к опасному рубежу. Они все уже были взрослые, некоторые имели собственные семьи, детей и, конечно же, знали о скандальной истории не только с чужих слов. Случались неловкие сцены, неприятные встречи.

Однажды в Царском Селе отца на прогулке в экипаже сопровождали сын Сергей и дочь Мария (герцогиня Эдинбургская). Совершенно неожиданно в глубине парка, почти у самого Павловска, Император попросил остановиться, попрощался с детьми и на их глазах пересел в экипаж, где помещалась Долгорукая со своими детьми.

Позднее, вспоминая этот эпизод, Великий князь Сергей Александрович заметил своей знакомой: «Поверите ли, во время всего пути от Павловска до Царского мы с Марией не только не обмолвились ни одним словом об этом событии, но и взглядом не обменялись». Эта «игра в молчанку» длилась долго, но она не могла продолжаться бесконечно. В 1880 году весь прозрачный камуфляж стал рушиться просто на глазах.

Когда Императрица Мария Александровна вернулась в начале 1880 года в Россию, то мало у кого оставалась надежда, что она долго проживет. Она слабела с каждым днем, и врачи определенно уже говорили, что смерть наступит очень скоро.

Царица уже не вставала с постели, ее мало что интересовало. Сил хватало лишь на молитву и на краткие встречи с детьми. Порой приходил супруг, и в эти мгновения наступало просветление.