Теплая птица - Василий Гавриленко

            Бледный свет проникал в окно моей квартиры. На столе - пустая бутылка из-под зеленки, напоминающая о вчерашних визитах. Я поморщился: в висках  глухая боль. Однако нужно собираться – сегодня важный день.

            Подняться с кровати оказалось не так-то легко. Как быстро привыкаешь к теплой постели!

Давно ли я был игроком и проводил ночи на деревьях в Джунглях?

            К черту! Я вскочил, несколько раз отжался от пола; подхватил свитер и куртку, оделся.  Кровь быстрее побежала по жилам. Так-то лучше.

            В банке, принесенной отцом Никодимом, осталось примерно треть тушенки. Вкусно пахнет, зараза! Ухмыльнувшись, я поставил банку на стол, так и не притронувшись к тушенке. Взял тварку, стал жевать, запивая холодной водой.

            В дверь постучали.

            -Открыто.

            Высокий стрелок замер на пороге.

            -Приказано явиться в Главк.

            Значит, пора. Я поднялся с заскрипевшего стула, окинул взглядом свою квартиру. Увижу ли снова эту печку, стол и кровать? Кажется, недолго здесь прожил, а вот на тебе – взгрустнулось.

            Стрелок привел меня к одному из административных зданий Второй Военной.

             -Следуйте туда, - указал на массивные двери, охраняемые автоматчиками.

            Я двинулся к дверям, но не успел войти в Главк. Мне навстречу, в сопровождении двух особистов, вышел отец Никодим.

            -Долго дрыхнешь, Ахмат, - он хлопнул меня по плечу. – Так недолго продрыхнуть собственное провозглашение в конунги.

            Особисты и караульные стрелки вежливо засмеялись.

            -Сюрприз, ваш крест, был больно горяч, - сказал я. – С такой трудно уснуть.

            По лицу отца Никодима разлилось самодовольство.

            -Рад, что Вика тебе понравилась. Редкостная шлюха.

            -Да, - я кашлянул. – Спасибо, ваш крест.

            Блестя на солнце черной краской, к зданию подрулил автомобиль. Тот самый. На пулевые пробоины наложены жестяные заплатки, которые ремонтник, видимо, еще не успел закрасить.

            -Ну, что ж, пора, - подал голос отец Никодим и пошел к машине.

            Особист распахнул перед ним дверцу, затем несильно толкнул меня в плечо:

            -Залезай.

            Внутри все было, как раньше. Розовое сиденье, розовый мех на потолке и стенках, баба на коврике все так же раздвигает ноги.

            -Садись, Ахмат.

            Отец Никодим хлопнул рукой по сиденью, выбив тучу пыли. Я сел рядом с главой ОСОБи. Слева примостился особист со снайперской винтовкой - быстро они находят замену погибшим.

            -Трогай, - бросил отец Никодим в спину шоферу (тоже, кстати, новичку).

            Машина дернулась и поползла в сторону железнодорожного депо, юля на обледенелой дороге.

            -Куда мы едем, ваш крест?

            -Как куда? – отец Никодим взглянул на меня, как на полоумного. – На твое провозглашение, разумеется.

            -Оно будет на базе?

            -На базе.

            Глава ОСОБи задумчиво посмотрел в окно, за которым тянулись бараки.

             -Я понимаю, тебе хотелось бы стать конунгом в Цитадели. Собственно, там всегда и проходят провозглашения… Но, я решил…

            -Не беспокойтесь, ваш крест, - воскликнул я. – Меня все равно, где именно меня провозгласят. Лишь бы поскорее!

            В глазу отца Никодима блеснул чертик.

            -Молодца, Ахмат. Так и надо.

            -Подъезжаем, ваш крест, - подал голос особист.

            Из-за широкой спины шофера я увидел выстроившихся в шеренги стрелков, как во время рождественских испытаний. Черт подери, да тут никак не меньше тысячи бойцов! И все они греются на морозе ради меня…

            -А Лорд-мэр здесь? – ровным голосом поинтересовался я.

            -Лорд-мэр? – приподнял бровь отец Никодим.

-Я думал…

–Не обижайся, Ахмат, но ты не такая большая птица, чтоб ради тебя на плацу появлялся Лорд-мэр…

            Ну, конечно. Провозглашение в конунги – это, наверное, такая же обыденность в Армии, как, скажем, зачистка. Лорд-мэру недосуг заниматься подобными пустяками… А что, если бы он все-таки появился на плацу? Просто так, поглазеть. Неужели я убил бы его? И что бы это дало? Христо, зачем ты послал меня сюда? Я уже ничего не понимаю…

            -Р – равняйсь! – рявкнул седобородый офицер, как только из машины появился отец Никодим. – Пр-риветствие!

            Тысяча глоток послушно:

            -Вторая- Военная – База – салютует –тебе – отец!

            Офицер протянул отцу Никодиму мегафон.

            -Возьмите, ваш крест.

            Глава ОСОБи кивнул и, поднеся мегафон к губам, крикнул:

            -Слава Лорд-мэру!

            -Слава, слава, слава!

            -Мы собрались здесь, чтобы почтить заслуженной наградой доблесть нашего брата…

            Усиленный динамиком голос отца Никодима разносил по плацу слова о подвиге, о самопожертвовании, о славе. При всем желании я не мог принимать эти слова на свой счет и с нетерпением ждал, когда он закончит свою речь.

            -Я желал бы, чтоб каждый стрелок в минуту опасности, грозящей начальству…

            Да, опасность действительно была. В виде «шишки» Варяга, жаждавшей проникнуть в святая святых сущности его креста…

            -Вел себя так же, как стрелок Ахмат, которого, милостью и волей Лорд-мэра мы провозглашаем сегодня конунгом Армии Московской резервации!

            Шеренги встретили заключительную фразу отца Никодима нестройным славословьем Лорд-мэру. Был также и свист, и неодобрительные выкрики: весть о выскочке, пребывающем в Армии без году неделя, а уже дослужившемся до конунга, как червь, сосет сердце и мозг.

             -Держи, - отец Никодим вернул мегафон офицеру и обратился ко мне. – Не обращай внимания на свистунов – отребье, говножуи. Знает, падла, что никогда  и до младшего офицера не дослужится, вот и свистит. Не обращай.

            -Не обращаю, ваш крест.

            Глава ОСОБи ухмыльнулся, обнажив ряд неестественно-ровных зубов, и сказал офицеру:

            -Начинайте обряд.

            Обряд? Что еще за обряд? Я-то думал - провозглашение состоялось…

            Стрелки возбужденно загудели, когда два бойца вывели на плац человека. Женщина неопределенного возраста, руки связаны за спиной. В глазах – животный страх. Мне хватило одного не цепкого взгляда, чтобы понять – это житель Джунглей. Дикарь. Игрок. Охотник за Теплой Птицей.

            Но для чего ее привели на плац? Смутно различая контуры обряда, я надеялся, что предчувствие обманет меня. Не обмануло. 

            В руке отца Никодима появился самурайский меч (не тот ли, которым был убит Борис?).

            Женщина задергалась в путах, расширенными глазами глядя на приближающегося главу ОСОБи. Она не проронила ни слова – такая стойкая или эти ублюдки заблаговременно вырезали ей язык?

            Под одобрительные крики стрелков отец Никодим вонзил меч в грудь жертве.

            -Ахмат, подойди.

            Я приблизился. Женщина была уже мертва, но правый глаз непостижимым образом жил, и время от времени описывал полукруг во ввалившейся глазнице.

             -Видишь мой меч, - громко сказал отец Никодим, обращаясь не столько ко мне, сколько к стрелкам. – Это пробочка. Вынуть пробочку – польется вино.

            Вино? Что нужно от меня этому сумасшедшему?

            К нам подошел офицер. Ухмыльнувшись, он подмигнул мне, одновременно протягивая отцу Никодиму жестяную кружку. 

            Глава ОСОБи взял кружку и резко вырвал меч из груди женщины. Кровь хлынула из отверстия тонкой дымящейся струей. Отец Никодим поспешил подставить кружку под струю. Звук – точь-в-точь, как если наливаешь себе воды. Кровь лилась недолго, но ее хватило, чтобы наполнить кружку.

            -Уберите.

            Бойцы поволокли труп женщины прочь. Отец Никодим повернулся ко мне.

            -Властью Лорд-мэра ты, стрелок Ахмат, наделяешься…

            Он окунул палец в кровь и провел им по моему лицу – ото лба до подбородка, сверху – вниз.

            -Правами и обязанностями конунга Армии Московской Резервации…

            Снова – палец в кровь. Поперек щек, по носу, от уха до уха… У меня не было возможности посмотреть в зеркало, но, судя по всему, на моем лице после манипуляций отца Никодима вспыхнул кровавый крест…

            -Верно служи Лорд-мэру, конунг.

            -Служу Лорд-мэру! – отозвался я.

            -Пей.