Через Сибирь - Фритьоф Нансен

После обеда Красноярское спортивное общество и школа устроили в нашу честь футбольный матч на городском стадионе[91]. В последние годы в России стало очень популярным так называемое сокольское движение[92] которое зародилось в чешской Богемии, а 1912 году отпраздновало пятидесятилетие. Движение «соколов», которые долетели и до Сибири, было поддержано правительством. Русские конькобежцы, самые опасные соперники норвежских спортсменов на чемпионате мира, тоже были «соколами». На красноярском футбольном поле нас очень тепло приветствовали крепкие молодые люди в красивых светлых костюмах, и для меня было настоящим наслаждением смотреть на их динамичную и красивую игру.

Распрощавшись с юными спортсменами и их наставниками, мы отправились в городской музей, где дирекция устроила нам очередную торжественную встречу. Я осмотрел прекрасные собрания различного рода — естественно-научные, археологические, этнографические и другие. Больше всего меня заинтересовала этнографическая коллекция — в первую очередь всё, что касалось быта енисейских остяков, тунгусов, самоедов и других коренных народов. Сопровождавшие меня работники музея рассказали мне много нового и интересного об историческом прошлом и настоящем Сибири.

Воскресенье, 28 сентября.

На следующий день мы отправились в местное Географическое общество. Я рассказал о нашем путешествии и показал диапозитивы, а также высказал свою точку зрения на развитие судоходства через Карское море к устье Енисея. Востротин был так любезен, что снова взял на себя обязанности моего переводчика. Зал был переполнен, и все слушали меня очень внимательно и доброжелательно. И поэтому я яснее, чем когда-либо раньше, понял, как важен этот вопрос для сибиряков и как сильно они желают установить регулярное сообщение с Европой. И это не удивительно. Несмотря на наличие железной дороги, сибирские купцы чувствуют себя запертыми внутри края, а возможность перевозить их морем открывает для них невиданные перспективы. Большие реки словно созданы для такого судоходства, транспортировка товаров вниз по Енисею легка, и все реки тут текут на север. Они как перст, указующий на Северный Ледовитый океан. Именно поэтому нас так тепло принимали в городе, хотя мы были только приглашёнными гостями в этом путешествии и в организации его вовсе не было нашей заслуги.

Вечером городской глава и Географическое общество дали в нашу честь обед. Было много тёплых речей и большое воодушевление. Пришли даже приветственные телеграммы из Иркутска и других сибирских городов.

Понедельник, 29 сентября.

В пять утра меня отвезли на вокзал мои любезные хозяева. А там меня встретил, к большому моему удивлению, хозяин вчерашнего обеда, милейший и радушный градоначальник, с которым я попрощался всего несколько часов назад. Кроме того, проводить меня пришли председатель местного Географического общества и многие другие.

Лорис-Меликов и Востротин решили не расставаться со мной и сопроводить меня до Иркутска. Но на этот поезд билетов не было — все места были заняты ещё в Центральной России.

В 5.35 прибыл экспресс. Он был весь в снегу и как будто напоминал нам, что мы в Сибири. Тут мы наконец встретились с инженером Вурцелем, который сердечно приветствовал меня в своём салон-вагоне. В его любезном обществе мне предстояло продолжить путь на восток через совершенно неведомую мне страну. Поскольку места было предостаточно, Вурцель предложил Лорис-Меликову с Востротиным присоединиться к нам в путешествии.

Мы распрощались с добрейшими жителями Красноярска, поезд тронулся, и мы помчались на восток по бесконечным рельсам. Переехали Енисей по мосту и оказались в степях, по большей части пригодных для земледелия. Мне показалось даже, что тут надо просто распахать поля — не прилагая особых усилий. Изредка нам попадались такие возделанные участки полей. Причиной того, что в Сибири, даже в таких легкодоступных местах, как вдоль линии железной дороги, так много невозделанной земли, является сам сибирский крестьянин. Он, как я уже говорил, не считает нужным удобрять землю, а когда после нескольких лет посевов и сбора урожая почва истощается, оставляет участок стоять под паром — иногда до двадцати лет.

Первой большой станцией был город Канск, расположенный на Кане, притоке Енисея. Проживает там около 10 000 человек. Градоначальник Канска уже встречал нас в Красноярске, а тут прибыл на станцию во главе депутации от города. Поезд стоял на станции всего лишь несколько минут, но и этого хватило для обмена торжественными речами и заверениями в искреннем интересе сибиряков к установлению морского пути через Карское море. С каждым годом он становится всё более и более необходим, говорили все в один голос.

И вновь мы поехали дальше через плодородные бесконечные степи на восток, но теперь уже стал попадаться лес. Вагон Вурцеля был последним в поезде, а салон с большими стеклянными окнами по бокам и на задней стенке помещался в конце вагона, и мы могли в полной мере любоваться видом на убегающие рельсы и открывающиеся пейзажи.

Мы много беседовали и обсуждали возможность обеспечения регулярного судоходства, устройство станций беспроволочного телеграфа, необходимость использования моторных судов и аэропланов для постоянного наблюдения за состоянием льдов в Карском море, обеспечение связи с ними при помощи телеграфа и ещё много-много других вещей. Говорили мы и об устройстве гавани в северной части Енисея и судоходства по самому Енисею. В последнем вопросе нашим экспертом был Востротин, очень сведущий в этой области. Под умелым руководством Вурцеля мы даже составили целую программу действий. Я лишь поражался, с какой лёгкостью он понимал суть совершенно новой для него проблемы и тут же видел все за и против.

Но вскоре нашим дискуссиям пришёл конец, потому что Вурцелю, как начальнику управления по сооружению новых железных дорог, пришлось вернуться к своим служебным обязанностям и заняться ревизией линии. Тут надо сказать, что в этом краю перестраивали железнодорожный путь из одноколейного в двухколейный. Война с Японией показала, что одной колеи мало для обеспечения необходимого движения, во всяком случае во время войны.

Покинув «Коррект» и «Омуль», мы были уверены, что более помощь лоцмана нам не потребуется, — и жестоко ошиблись. В поезде нам не раз приходилось прибегать к услугам проводника — того же лоцмана, — который говорил, когда экспрессу следует замедлить ход, ибо в связи со строительством дороги рыхлая почва на этом участке часто оседала и оползала.