Акт исчезновения - Кэтрин Стэдмен

Меня передергивает от его насмешки, и выражение лица Ника тут же меняется:

– Прости, прости. Господи… Я не хотел… Это совсем не к месту. Прости.

Я качаю головой:

– Все нормально, я поняла, что ты имел в виду… Расскажи о Майке.

Ник наполняет свой бокал и доливает мой. У меня не хватает духу сказать, что я уже не успею его допить.

– Майк занимается финансами и юридическими вопросами, Бен – формальный глава. Кажется, они знакомы с колледжа. По-моему, с самого начала странное партнерство, но, похоже, они сработались. Из них вышла хорошая команда: Бен сходит с ума, Майк наводит порядок. – Ник замечает мои приподнятые брови. – Да, в прошлом году кое-что случилось. Проблема с правами, которая вышла из-под контроля. Ходили слухи, что Бен кое-кого… подключил. Когда заканчивался опцион на определенные права, все конкуренты вдруг испарились. «Лунный зяблик» расчистил поле. Все испугались. Видимо, Бен использовал свои связи. Кое-кого навестили, кое-кому позвонили… Что-то в этом роде.

Я думаю о Эмили, которая, сама не зная, на что идет, явилась на встречу с этими двумя мужчинами, имея на руках только аудиозапись, и выдвинула требования. Наверное, ей было страшно вступать в игру, не зная правил. Учитывая их связи, у нее не оставалось ни малейшего шанса на победу. Ник упомянул о свидетелях и конкурентах, которых подкупили или запугали, причем весьма жестко.

– А ты уверен, что они это сделали?

Ник пожимает плечами:

– Господи, да в последние годы в Голливуде такое творится, что я ничему не удивлюсь.

– Тогда почему никто ничего не делает? Никто не говорит вслух? – Едва произнеся это, я понимаю, что нет смысла что-то доказывать.

– Взятки. Договоры о неразглашении. Страх. Отсутствие доказательств. Это рискованно: можно легко погубить не только других, но и себя.

– Понятно, – соглашаюсь я.

Вижу время на часах Ника – скоро одиннадцать – и направляюсь в уборную. Он предлагает подняться наверх и принести кофе. Мне нужно уйти в ближайшие пятнадцать минут, но мысль о встрече с Марлой наполняет меня таким ужасом, что хочется все бросить, остаться с Ником и забыть и об Эмили, и о Марле, и всех событиях последней недели. Можно просто свернуться калачиком рядом с Ником. Здесь мне ничего не угрожает. Можно последовать совету Бена и все прекратить…

Но как же Эмили? Теперь, когда я ввязалась в эту историю, оставит ли она меня в покое, даже если я все прекращу?

В тускло освещенном туалетном зеркале вижу свое отражение в кружевной кофточке и джинсах. Без каминного тепла обнаженная кожа зябнет. В таком полумраке я похожа на Эмили. И Марла на нее похожа. И Джоан. И многие стройные белые актрисы-брюнетки, которых я встречала на кастингах в разных странах. Мы разные, но похожие. В этом и есть смысл кастингов.

Честно говоря, мне страшно, но придется идти. И не потому, что я сорвиголова. А потому, что я уже причастна. Я пока не знаю, какова моя роль в истории с Эмили, но нужно выяснить, правда ли мне грозит опасность. И от кого. Потому что кто-то уже покопался в моей машине. Конечно, я боюсь. Я не супергероиня, я просто почти тридцатилетняя актриса из Бедфордшира. Все, что я умею, – притворяться другими людьми и запоминать реплики. Я знаю, какие нехорошие вещи случаются с «трудными женщинами». И сейчас мне больше всего на свете хочется как-то защитить себя.

Бросаю взгляд на часы и, решившись, тихонько выскальзываю из уборной и возвращаюсь по тому же коридору, по которому спустилась. У дверей хозяйской спальни останавливаюсь.

Не знаю, откуда такая уверенность, что я найду там это. Наверное, потому, что Ник живет один и за ближайшей помощью нужно спускаться по темной и извилистой дороге.

Окидываю взглядом коридор, слышу позвякивание кружек на кухне наверху, где готовится кофе. Это мой шанс.

Захожу в комнату и направляюсь прямо к прикроватной тумбочке. Если он здесь, я просто одолжу его на время. Я даже не буду его заряжать: просто для наглядности, не более. Но он спасет меня в страшной ситуации, если такая случится.

Аккуратно выдвигаю ящик прикроватной тумбочки. Там только пульт дистанционного управления. Ладно. Сверху доносятся звуки включенной кофеварки. Быстро сообразив, перебегаю на другую сторону кровати и с грохотом выдвигаю ящик другой тумбочки: значит, это там.

Останавливаюсь и продолжаю выдвигать ящик медленнее, стараясь не шуметь. Презервативы, мятные леденцы, салфетки, батарейки, обезболивающее, мелочь, еще один пульт… И тут замечаю край маленькой картонной коробки. Слышится металлическое звяканье – наверное, там патроны. Наконец вижу то, что искала: уголок черного металлического предмета. У Ника есть пистолет. Бросив быстрый взгляд на дверь, осторожно достаю его.

На рукоятке надпись «ЗИГ-Зауэр», а на затворе указано, что это 9-мм P938. Мне столько раз рассказывали про разное оружие, и я знаю, что для него нужны патроны типа «парабеллум». Проверяю предохранитель – активен. Провожу полную проверку безопасности, как делала это сотни раз на съемочной площадке перед угрюмыми консультантами по огнестрельному оружию. «Предохранитель поставлен: проверьте. Магазин пуст: проверьте». Патроны брать не буду: они только создадут новые проблемы.

Я верну его. Это только для страховки – продемонстрировать и убежать.

Я уже говорила, что всегда считала историю своей жизни историей взросления. В каком-то смысле так и есть, хоть я и ошиблась с жанром. Но до сих пор мне не приходило в голову, что я, возможно, даже не главная героиня.

Аккуратно опускаю пистолет во внутренний карман сумки, закрываю ящик, поправляю покрывало и возвращаюсь на террасу.

32

Правда

Вторник, 16 февраля

Подъезжаю к кафе «101» за полночь, втайне надеясь, что Марла уже ушла, и паркуюсь в самом темном углу, подальше от освещенного входа.

Натягиваю свитер, достаю «ЗИГ-Зауэр», извлекаю и еще раз проверяю магазин, потом машинально проверяю патронник. И у меня перехватывает дыхание. Я забыла проверить его дома у Ника. Одинокий сверкающий патрон таращится на меня из отверстия. Вынимаю его. Не знаю, как я пропустила, – может, из-за нервов, – но это все меняет.

На секунду замираю, уставившись на блестящий патрон у себя на коленях. Можно зарядить. Но если это чисто сдерживающий фактор, то зачем? Можно попробовать договориться, если что-то пойдет не так. А если сдерживающий фактор не сдержит? Если дойдет до драки, не пригодится ли предупредительный выстрел?

Вспоминаю чеховское ружье. Театральный наказ актерам и драматургам: никогда не ставьте заряженное ружье на сцене, если никто не собирается из него стрелять. Не давайте обещаний,